на ладони.
Мой «детектор лжи» с куда более продвинутыми функциями, чем обычный полиграф, вполне себе исправно работал. И я чувствовал, как с каждой полученной ведой, растут и мои способности. Мне осталось преодолеть буквально сущую мелочь, чтобы достичь четвертого чина, и тогда мне станут доступны уже и сами мысли. Пусть самые простые и лежащие на поверхности, но всё-таки.
— Пойдем, что ли, товарищ Янус, — произнёс я, поглядывая в сторону туч над Тарасовкой, с завидным постоянством освещаемых небесным электричеством, — провожу тебя до места, чтобы не заплутал в темноте.
— Да, пора нам… — согласился дед. — Не знаю, красавицы, доведётся нам ещё встретиться или нет… — с тщательно скрываемымсожалением произнес мой молодой повеса-старик. — Но не поминайте лихом!
— А, может, и я с вами? — неожиданно влезла Акулина. — Я пригожусь…
— Нет! — в один голос заявили мы с дедом.
— Война — не женское дело! — добавил мой старикан. — А после войны вы лучше нам детишек нарожайте!
— Хорошо сказал, товарищ Янус! — Вот в чем — в чем, а в этом вопросе у нас с дедом было полное взаимопонимание.
— В общем, поберегите себя, красавицы! — улыбнулся дед очаровательной улыбкой. Я и не знал даже, что он так умеет. Привык с раннего детстве к его амплуа сурового и несгибаемого мужика. — Куда мы в этом деле без вас? Лучше пожелай нам удачи в бою…
Слова деда пробудили во мне воспоминания, и я тихо пропел себе под нос такие знакомые, но еще не написанные строки (теперь и вовсе неясно, будут ли они вообще написаны?):
— И есть чем платить, но я не хочу
Победы любой ценой.
Я никому, не хочу ставить ногу на грудь.
Я хотел бы остаться с тобой,
Просто остаться с тобой,
Но высокая в небе звезда, зовет меня в путь.
Группа крови — на рукаве,
Мой порядковый номер — на рукаве,
Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне:
Не остаться в этой траве,
Не остаться в этой траве.
Пожелай мне удачи, пожелай мне удачи[2]!
Акулинка неожиданно всхлипнула и отвернулась, видимо, приняв некоторые строчки на свой счёт. Да и Глафира Митрофановна, нервно поджала губы, боясь, чтобы они не дрогнули.
— Что это? — неожиданно резко спросил дед, которого тоже не оставили равнодушными строки Виктора Цоя.
— Песня одного неизвестного автора, — ответил я, «равнодушно» пожав плечами.
И тут меня нахлобучило очередным потоком «ложных» воспоминаний, в которых мы с дедом сидим на пасеке у ночного костра и наяриваем вместе с ним под гармошку его любимые фронтовые песни, среди которых, твою мать, и «Группа крови»! Прости, Витя, но в этой реальности это уже не твоя песня.
Да как так-то? Дернул же меня черт за язык! Это же вообще какой-то сюр! И возврата к прежнему состоянию вещей уже не было. Теперь в моей проапгрейденной памяти нашлись и воспоминания о многочисленных концертах на День Победы.
И во времена моего детства в СССР, и в более поздние времена, уже в современной России, «Группа крови» звучала практически на каждом концерте, наряду с «Давай закурим», «В землянке», «На Берлин» — всех песен я сразу и не упомню, хотя все их знаю наизусть и люблю.
И кто её только не исполнял: и Леонид Утёсов (только представьте себе!), и Марк Бернес, и Эдуард Хиль, и Муслим Магомаев, и Лев Лещенко, и Иосиф Кобзон… Блин, да я всех исполнителей тоже не перечислю! Вот к таким последствиям может привести даже самая незначительная оговорка. Да я был просто в полном ах.е! Даже дар речи на мгновение потерял, пока все эти «картинки», проносились у меня в голове.
Учил же меня дед, чтобы всегда держал язык за зубами, и что болтун всегда находка для шпиона! Но, видать, так и не научил. Да и я никогда не думал, и даже не предполагал, что целый мир может только по «одному» моему нечаянно оброненному слову так перевернуть и искорёжить. Да это просто реальная нереальность!
— Товарищ Чума! Роман! — Дед дернул меня за рукав, выдергивая из оцепенения, вызванного лавиной «незабываемых новых впечатлений». — Ты действительно в порядке?
— В порядке… — потеряно буркнул я. — А ты откуда моё имя узнал?
— Товарищ Чума… — укоризненно протянул мой старикан, указав на татуировку на руке.
— Ну, да… — мрачно отозвался я. — Какой же идиот будет на себе чужое имя набивать? Прости, Иван Степаныч, сейчас соберусь с мыслями и пойдем…
— Вот что, Рома, — необычайно серьёзно произнес дед, протягивая мне руку, — зови меня Иваном. Чего нам меж собой огород городить, когда мы и так друг о друге знаем?
— Логично, Вань, — пожал я протянутую руку деда.
— И это, Ром, если свидимся еще, ты мне остальные слова из той песни напой, — попросил он. — Там ведь больше одного куплета?
— Больше, — со вздохом произнес я. — Обязательно напою…
— Вот и здорово! — обрадовался мой молодой старик. — Сразу видно — наша песня, боевая! И запоминается на раз-два!
Ну, да, дедуля даже в преклонном возрасте никогда на память не жаловался. Так что надежды на то, что он позабудет её слова, не было никакой.
— Только вот не пойму, что это за группа крови на рукаве? — поинтересовался он между делом.
— Это что-то типа смертного медальона[3], — пояснил я. — Там ведь тоже сведения о группе крови имеются. Так вот почему бы группу крови на рукав не наносить? Типа нашивки, чтобы быстрее раненному помочь? — Максимально уклончиво ответил я.
— А вообще-то — это хорошая задумка. — Сразу оценил новшество[4] мой старик. — Только не на руку такую нашивку нужно наносить — её и оторвать в бою может. А вот на грудь — самое оно, рядом с нашивкой «за ранение», которую новым постановлением ГКО ввели[5].
Ну, да, очевидно же, что рукав — совершенно неподходящее место для нашивки с личными данным военнослужащего, — мысленно согласился я с дедом, — ведь по ходу боевых действий солдаты нередко теряют конечности. А вот в песне «Кино» поется именно про рукав…
Я читал в своё время про этот курьезный случай, просто забыл: знакомый Цоя и популярный актер, игравший с музыкантом в картинах «Игла» и «Асса» — Александр Баширов утверждал, что эта
