ответил я.
— Я знаю, — ответила она. — И вы меня неправильно поняли. Я ведь не этого боюсь. Они вряд ли смогут меня вернуть к себе и продолжить свои опыты. Это я не хочу больше убивать людей, даже таких дрянных, способных на такие преступления. Я на них хоть и зла, но это слишком даже для меня. Я ведь обычная девушка. Я училась, у меня был жених. Он сейчас в армии. Потом война, немцы, а потом каких-то два месяца, и вот я уже жуткий монстр, способный убивать голыми руками. Я боюсь не того, что меня могут забрать снова в плен, а того, что я могу ещё натворить ради того, чтобы не вернуться.
Я же призадумался. Надо будет потом, когда будет поспокойнее, провести долгую беседу с этой девушкой по поводу чувства её вины, а также по поводу того, о чём стоит беспокоиться, а какие деяния следует забыть.
Да, на её долю упала такая ноша, которую не всякий взрослый мужчина выдержит. Но жизнь такая штука, что не готовит никого заранее к тем испытаниям, что им предстоят. Но раз уж так вышло, то стоит ей понять, что многие люди могут быть пострашнее самых жутких монстров. И даже закон ратует за то, чтобы таких монстров в человечьей шкуре лишать жизни за их злодеяния. Но если уж нет для них шеренги солдат с ружьями, чтобы их расстрелять, то может и вот такой монстр, который разрывает их на части, тоже подойдёт, как бы бесчеловечно это не звучало.
Возможно, во мне сейчас говорит гнев, поэтому этот разговор я отложу чуть на попозже, когда голова будет ясной, мысли придут в порядок, но обязательно ей всё расскажу о том, что об этом думаю. Пока что принялся проглаживать её по спине, напитывая своей лечебной энергией.
— Аннушка, нам подготовиться надо, а ты лучше вздремни пока. И ни о чём не переживай.
Я подложил ей под спину свой бушлат и помог улечься. Девушка благодарно кивнула, а затем снова уснула.
Да уж, моя способность открывается с новой стороны. Так могу, получается, ещё и бессонницу лечить. Потом посмотрел на её спящее, милое личико и поймал себя на мысли, что если уж совсем будет хреново, то от помощи такого монстра я бы конечно не отказался. Такой засадный полк нам будет очень кстати. И в то же время надеюсь, что до этого не дойдёт. Я бы не хотел, чтобы ей прибавилось груза к тому чувству вины, что она на себе несёт. Хотя тут тоже палка о двух концах — как бы она, разойдясь и уничтожая своих врагов, нас заодно на ремни не порвала.
Убедившись, что девушка уснула, я отправился к Истомину, который внимательно оглядывал обстановку. Все бойцы уже заняли позиции, хотя согласно ощущениям Истомина, которые он испытывал благодаря своей способности, враг появится не раньше, чем через 10–15 минут.
Я тоже огляделся. В лесу было довольно темно. Погода была пасмурная, да ещё и лёгкий туман поднялся. Сквозь него можно было что-то разглядеть, но обзор он всё равно ограничивал.
Немного подумав и ещё раз оглядев «экспозицию», решил, что вряд ли оставаться здесь с Истоминым — это достаточно продуктивно.
— Господин поручик, — обратился я к нему. — Я пойду тогда к Анне, с ней побуду. Действительно, если буду находиться с вами, буду только заставлять вас дёргаться и лишь отвлекать от основной задачи.
Истомин посмотрел меня, приподняв брови, однако, немного подумав, кивнул.
— Хорошо, вы будете в том овраге, где Анна?
— Да, я буду там. В случае чего, буду готовиться к эвакуации. Вы уж здесь не плошайте. И желаю вам победы.
А я наложил на себя полог невидимости.
Истомин заозирался, удивлённо выпучив глаза. Он такого явно не ожидал, а я своей способности не афишировал.
— Без паники, — шепнул я заволновавшемуся офицеру. — Это способность у меня такая, чтобы не было видно. Вы здесь будьте, а я, как говорил, отойду.
Истомин лишь удивлённо покивал и снова принялся оценивать обстановку.
Я же двинулся сначала назад, как и обещал, но изначально я задумал, конечно же, другое. И принялся обходить нашу засаду по большой дуге, чтобы не побеспокоить никого и не вызвать подозрений у офицеров.
На ходу убедился, что обоймы вынимаются из карманов достаточно удобно и приготовил свой автомат. Английский «Стэн» — это не наш ППС, но сойдет. Я уже подметил для себя удобную позицию, где и под пули своих и не попаду, и всё поле будущей битвы буду видеть, как на ладони. А когда бой начнётся, ударю преследователей в спину из той позиции, где они будут этого совсем не ожидать.
Кстати, сапёрную лопатку я тоже из лагеря прихватил, хоть у меня к ней и предубеждение — не очень-то я люблю кровавую рукопашную. Но и от рукопашной схватки порой не уйдёшь. Главное, чтобы у противника не нашлось кого-то с даром обнаружения невидимок, а то мне тоже придётся не сладко, даже с моей невидимостью. Всё-таки неизвестно, сколько там бойцов. Истомин что-то говорил про 2–3 десятка. Ну вот и посмотрим. Всё-таки тогда, когда в жилой деревне мы схлестнулись с полноценной ротой немецких солдат, хорошо вооружённых, обученных, да ещё и с пулемётами, я себя неплохо показал и немало врагов положил собственноручно.
Ещё раз оглядев облюбованное место и заняв позицию, я принялся ждать. А ждать осталось совсем немного. Прошло по ощущениям ещё 5 минут, после чего на небольшую поляну вступили солдаты в немецкой форме без знаков отличия.
Было заметно, что это не мародёры и не дезертиры, а профессионалы своего дела. Шли они цепью, страхуя друг друга, да оглядывая кусты и посматривая на ветки деревьев — не угнездился ли где снайпер?
Вострецов медлил, не давая команду открыть огонь. Понимаю, наш командир оценивал ситуацию, пытаясь понять какова же реальная численность противника и оценивая их боевую мощь.
Не похоже, что среди преследователей был человек с даром. Это или опытные разведчики, или охотники. Почему так? Очень уж ровно шли они по нашим следам. А вот засаду, которая их поджидала, они пока не почувствовали. Значит, людей ощущать не умеют, а вот следы читать — это пожалуйста.
Я насчитал сначала 15 человек. Обрадовался было, но решил, что это ещё не вся группа. И интуиция не подвела, потому что за замыкающими на поляну выступила ещё одна пятёрка бойцов.
И как только вся группа преследования вышла на поляну, Вострецов подал условный знак, и в преследователей полетели гранаты.
Я насчитал пять разрывов гранат. Когда мы готовились к бою, я слышал, как офицеры подсчитывали гранаты и боеприпасы. Гранат было 15 штук.
Почти одновременно со взрывами застучали автоматы, поливая градом пуль выступивших на поляну немцев (или кто это был в немецкой форме и с английскими автоматами?).
Несмотря на внезапность и потери, немцы не впали в ступор и не запаниковали, а показали себя как опытные и очень умелые бойцы. Как только случился первый разрыв, они мгновенно рассредоточились и принялись укрываться за деревьями, попутно открыв ответный огонь.
По воздуху поплыл кислый запах пороха, а к окружающему поляну туману прибавился ещё и сизый пороховой дым.
Слаженные действия немцев я видел со стороны и как раз выбирал удобный момент, чтобы вступить в бой. Но для этого нужно было подождать, когда немцы займут укрытие, а потом уже действовать последовательно, помогая своим.
Несколько человек из преследователей получили ранение. Кто-то держался за ногу, из которой толчками била кровь. Ещё один, укрывшись за деревом, перевязывал себе раненое плечо. Самому себе оказывать помощь сложно, а вот, приходится. Ранение, стало быть, несерьёзное, но он точно не боец. Ещё один держался за голову и лежал ничком, уткнувшись лицом в землю. Видимо, получил контузию.
Пара солдат и вовсе лежали без движения — либо без сознания, либо убиты. Ещё двое вражеских бойцов упали после того, как застучали автоматы. Итого выведено из строя семеро.
Преследователи, заняв позиции, и здесь показали высокую сноровку. Они не растерялись, не стали беспорядочно палить, куда глаза глядят, а сразу разобрались, откуда ведётся огонь. А их командир уже отдавал отрывистые команды, ориентируя своих людей бить по вспышкам. Да, умелые бойцы. Бить на короткую вспышку очень трудно.
Я посетовал на то, что он находился дальше всех от меня и дотянуться до начальника непросто. А так, если вывести из строя офицера (или здесь какой-нибудь унтер?), то сопротивляться станет сложнее.
По моим прикидкам, в бою осталось ещё человек тринадцать. По крайней мере, из тех, что были
