– Я убил многих. Всех не упомнишь.
«Надо же, – подумал при этом Сергей Иванович, – у меня нынче прям-таки сеанс погружения в собственное прошлое».
В общем-то Семирад прав. Выбирать нечего. Им по-любому не жить. Откупайся, не откупайся – ничего не изменится. Илью жалко. Эх, далеко до него. Никак не спасти сына от нурманских палачей. Что ж до самого Сергея Ивановича, то тут всё просто. Он не овца, чтоб умереть под ножом. А умереть в бою не страшно. Жизнь у него была – самому себе впору позавидовать. Он вообще должен был уйти в небо еще тогда, на острове Хорса, вместе со Святославом…
– Сто гривен, значит? Золотом? А рожа у тебя не треснет? – Меч лег в руку легко, как встарь. Второй бы тоже не помешал. Надо было клинок Ильи взять… Но далеко он. Или щит хорошо бы… Хотя так и так умирать. Ну продержался бы он на полминуты больше. Так хоть кинжал есть.
«А земля здесь все-таки особая», – мелькнула мысль.
Духарев ощутил, как удобно легла в ладонь рукоять меча, как быстрей побежала по жилам кровь, и засмеялся. Он-то думал, что умрет от немощи в собственной постели. Ошибочка вышла!
– Живьем берите, живьем! – закричал Семирад.
– Это уж как получится! – посулил Духарев, качнулся, пропуская мимо копейное древко, ушел от толчка щитом и кольнул расчетливо, снизу под край. Достал, но впустую. По железу прошло.
И тут на него навалились всерьез…
Илья сначала не понял ничего. Увидел Явнею: перепуганную, вцепившуюся со страху в рубаху Ильи. Услышал, что бьются. Но – кто? С кем?
Повернулся рывком…
Батя сражался. Умело и сильно. Один – против четырех. Тоже умелых и в полной броне. А батя – в одной рубахе…
И такая ярость овладела Ильей… Словно белый огонь втек внутрь. Холодный огонь. Ожегший, будто ледяная вода. Больше Илья не думал. Краем глаза увидел, как вскрикнула и опрокинулась в клевер Явнея (это он ее оттолкнул), а потом осознал себя уже под дубом, с отцовским луком в руках. И увидал первую стрелу, по оперенье вошедшую в толстую вражью ляжку. Как попала вторая, не увидел – только услыхал звук, с каким наконечник прошибает панцирь. С третьей помедлил, потому что батина спина закрыла цель… Выстрелил мгновением позже и, конечно, не промахнулся. С пятнадцати-то шагов.
Наклонился, подхватил новый пучок стрел…
И не столько увидел, сколько угадал стрелу, посланную уже в него…
И сбил ее собственной! Никогда так раньше не делал. Рассказы слыхал, но сам – ни разу. Невозможно. А тут – получилось. И сразу понял почему. Стрелял не воин. Лук слабый, и бил смерд вполсилы, с перепугу…
Илья не стал тратить на него стрелу. Цель была поважнее. Сначала – вот того, с бородой косицами – в толстую шею. Есть! А последнего красиво – в проем шлема, прямо в глаз!
То есть Илья хотел – в глаз, но не получилось. Наконечник с лязгом ударил в шлемное надглазье, голова ворога мотнулась, и секира, едва не развалившая батино плечо, ушла вверх. А батя не оплошал. Кольнул аккуратно, под мышку. Неглубоко, на ладонь. Повернул клинок, отшагнул, пропуская мимо уже не сталь, а струю крови, добил коротким в шею. И в тот же миг увел кинжалом брошенный упавшим нурманом топор. Бросок, впрочем, был слабый, никакой.
Илья увидал, как удирает в чащу пятый, стрелок, а шестой ворог тоже удирает, так и не взявшись за оружие. Из двух целей Илья выбрал стрелка.
Неправильный выбор.
С полминуты Духарев бился, как встарь: точно, экономно, мощно. В прежние времена он мог бы держать такой темп хоть час. Нынче ж почти сразу ощутил, как груди не хватает воздуха…
Четверка оказалась хороша. Особенно те двое – родичи Хайнара и Виглафа. Хотя до старшего поколения не дотягивали. Впрочем, Духареву сейчас трудно было оценить: много лет минуло, а годы эти ведь не только силу прежнюю забрали, но и опытом одарили. Впрочем, не будь у нурманов команды «брать живым», устать Духарев не успел бы. Его, бездоспешного, прикончили бы раньше. А так бить его железом опасались. Теснили щитами, один все время норовил сунуть в ноги копейное древко. Сергей Иванович отмахивался, уходил… Защищался. Атаковать самому никак не получалось. Держался из принципа. Понимал, что не выстоит. Но пока держался – и держался неплохо. Задыхался, да, но не было ощущения, что сердце вот-вот лопнет от перегрузки… Ох, непростая здесь полянка, совсем непростая!
Чужой щит сбил клинок, другой с силой толкнул в плечо – на третьего ворога, который…
Который не сделал ничего. Качнулся назад, даже открылся…
Сергей Иванович чужой оплошкой не воспользовался, хотя это была именно оплошка, а не приманка. Не дали. Другой нурман влез вовремя, прикрыл… И опрокинулся на спину. Вернее, начал опрокидываться, когда Сергея Ивановича отвлекли, связали боем оставшиеся двое.
И всё ж Духарев успел увидеть смертоносный черно-желтый цветок – оперенье бронебойной стрелы, выросший у нурмана пониже левой ключицы.
И тут Сергею Ивановичу стало совсем трудно, потому что нурманы перестали играть во «взять живьем» и начали его убивать по-настоящему. Полная бронь, меч, топор и два щита – против меча, кинжала и рубахи. Первую атаку Духарев отбил: сумел выстроить врагов в линию. Тот, что с секирой, оказался позади мечника, чей выпад Духарев взял на кинжал, одновременно пугнув уколом в лицо. Прикрыться щитом нурман не рискнул, опасаясь финта, и отпрыгнул назад, чуть не толкнув того, что с секирой. Но тот, из всех четверых – самый опасный, от соратника увернулся, проскользнул вперед и едва не достал Сергея Ивановича по ноге. Не достал, однако. Духарев хлестнул клинком, и нурман, прикрывшись щитом от выпада, укоротил мах. Не оттого что побоялся рискнуть, а потому что его напарник уже отвел руку для широкого маха, уйти от которого Духарев мог только под нурманский топор, а отбить такой удар щитом еще можно, но кинжалом точно не сдержать.
Духарев не думал о том, что можно, а что нельзя. Он просто знал. Но всё же Духарев попробовал отбить, и у него даже получилось, потому что удар оказался не таким уж могучим. Граненый наконечник вошел нурману на вершок ниже уха, прошел сквозь напряженные мышцы, позвоночный столб и выглянул уже с другой стороны шеи.
Но даже ослабленный удар заставил Сергея Ивановича сместиться вправо. И последний оставшийся на ногах нурман не замедлил этим воспользоваться: прыгнул вперед, занося оружие. И на этот раз Духарев тоже не успевал уклониться, а отбить удар боевой секиры даже щитом ой как непросто…
Не пришлось. Лязг металла о металл. Голова нурмана дернулась, рука – тоже. И смертоносное лезвие прошло на четверть метра левее, чем должно было. И совсем по другой траектории.
