и прижала к своей груди. Слёзы заливали моё лицо, я всё прижимала её к себе и не могла отпустить. От мыслей, что я могла её вот сейчас потерять, меня опять заколотило.
— Лучше бы меня так прижала, — ворчливо прокомментировал за спиной Будяк.
От злости меня аж отпустила трясучка.
— Зачем её было спасать, раз ты её всё равно удушить решила? — поинтересовался Будяк и внезапно для себя я рассмеялась.
— Во! Уже лучше, — прокомментировал Будяк.
— Спасибо, Пётр Иванович, — наконец-то поблагодарила его я. — Вы спасли мою дочь.
— Да не за что, — проворчал Будяк, но по его тону я поняла, что он доволен.
— Ты меня сейчас задушишь, — подала голос Светка, пытаясь выпростаться из моих объятий.
Я отпустила её и она, глядя на меня серьёзными, блестящими от непролитых слёз глазами, сказала:
— А теперь ругайся. Я заслужила.
— Во! Правильно! Наш человек! — восхитился Будяк. — Ещё бы ремня и совсем хорошо будет.
— Девочек бить нельзя! — возмущённо заявила Светка.
— А убегать в окно, купаться ночью в пруду в ночнушке — можно?
— А что мне голышом перед мальчишками надо было? — огрызнулась Светка.
— Да ты хоть понимаешь, что ты нарушила технику безопасности? — ответил Будяк. — За такое поведение и партбилет на стол положить можно!
— У меня нет партбилета, — озадаченно заметила Светка.
— И не будет при таком отношении к технике безопасности, к своей жизни и к чувствам матери, — философски заметил Будяк и над прудом повисла тяжелая тишина, разбиваемая только каплями, падающими со Светкиных волос на побеги белокрыльника.
— Давайте идти домой, — устало сказала я. — Холодно.
Примерно через полчаса мы все уже сидели на кухне в нашем доме, пили обжигающий чай из пузатого самовара и рассказывали приключения под охи и вздохи Риммы Марковны.
— Я нырнул до самого дня — ничего нету, — объяснял нам Будяк, кутаясь в безразмерный халат Риммы Марковны (его мокрую одежду она отобрала, обещала постирать, высушить и вернуть обратно завтра) — потом второй раз нырнул — опять мимо.
Римма Марковна охнула и от избытка чувств пролила заварку на стол.
— Ещё раз нырнул, руками щупаю — он мимоходом скользнул взглядом по моей груди и продолжил, — а и нету ничего!
Мои уши заалели.
— Пётр Иванович, ещё чаю? — засуетилась Римма Марковна, когда Будяк поставил чашку на стол. — И бараночку вот берите. Они свеженькие. А, может, я всё-таки блинчиков вам пожарю, а? Я быстренько…
— Не надо блинчиков! — хором ответили все мы.
— А потом я сообразил, что течение там сильное и её течением вниз отнесло, — продолжил Будяк, принимая от Риммы Марковны очередную чашку чая. — Я поплыл туда и точно — наша великая и отважная героиня зацепилась ночнушкой за корягу и не могла выбраться.
Светка сердито засопела.
— Так что нам всем ещё очень повезло, что там нет нисходящих потоков воды и её не утянуло в омут, — подытожил Будяк и Римма Марковна опять охнула.
— Спасибо вам, Пётр Иванович, — в очередной раз поблагодарила его я и решила аккуратненько закруглить застолье. — Поздно уже, а мы тут вас задерживаем своими проблемами.
— Ничего страшного. Я на отдыхе, — категорически отмёл мою попытку выпроводить его Будяк, — а вот со Светланой мы ещё не закончили. Да, Валеева?
Светка надулась и понурила голову.
— Да она же маленькая ещё, — попыталась оправдать её Римма Марковна, — сама перепугалась как.
— То есть ночные купания голышом с мужиками — не маленькая, а ремня — маленькая? — удивился Будяк. — Что скажешь, Валеева?
— Я не голышом, я в ночнушке была, — отмела грязные инсинуации Светка.
— То есть нынче барышням можно сверкать в неглиже перед мужиками?
— Я не сверкала! — надулась Светка.
— Как это ты не сверкала? — прищурился Будяк и даже чашку отодвинул, — а как тогда прикажешь понимать твою эту выходку? Хотела показать парням, какая ты бесстрашная и героическая?
Светка понурилась.
— Все примерные девочки там купаться боятся, а я, мол, вот такая вся раскрасавица — легко могу? Я им всем ещё покажу! Да?
Светкина голова наклонилась ниже.
— Ну и что? Показала им всем? — насмешливо прищурился Будяк, а из Светкиных глаз полились слёзы.
— Молчишь? А за свои безрассудные действия отвечать кто будет?
— Я буду, — шмыгнула носом Светка.
— Хорошо, — согласился Будяк. — Отвечай.
— Что отвечать? — плаксивым голосом спросила Светка.
— Как ты это всё спланировала? С какой целью?
— Пашка сказал, что в нашем пруду на той стороне все боятся купаться, даже взрослые, — торопливо затараторила Светка, — а я сказала, что не боюсь. Мы заспорили…
— На что хоть спорили? — перебил Светкины откровения Будяк.
— На пять календариков с «Ну, погоди!» и два с «Мишкой Олимпийским», — вздохнула Светка.
— Ну хоть какой-то прибыток в семью, и то хлеб, — сдержанно похвалил Будяк, и Светка зарделась.
— Мы договорились, что вечером, когда баба Римма будет на кухне, я вылезу в окно и мы туда все пойдём, — продолжила Светка.
— А ты завещание куда дела? — внезапно с абсолютно серьёзным видом спросил Будяк, заозиравшись по сторонам.
— К-какое ещё завещание? — вытаращилась на него Светка.
— Ну обычно, когда идут на смерть, положено же завещание оставлять. А то твоя мама и бабушка потом передерутся за твоё наследство. За календарики… с «Ну, погоди!» которые…
Я крепче уцепилась за чашку с чаем, чтобы не расхохотаться.
— Я не составила, — опять хлюпнула носом Светка.
— То есть, составляя тактику, ты не продумала все возможные варианты исхода событий? Не учла пути отступления? — строгим голосом переспросил Будяк.
— Нет, — пискнула Светка.
— И что из этого следует?
— Что я плохая?
— Ответ неверный, — покачал головой Будяк.
— Что я глупая?
— Опять мимо.
— Тогда не знаю.
— А вот это верный ответ! — одобрительно сказал Будяк и добавил, — ты ничего не знаешь, матчасть не изучила, и всё равно решила предпринять эту свою выходку, которая закончилась плохо. А могла закончиться вообще очень плохо. Что
