мне теперь делать? Я опять вздохнула, стараясь на людях демонстрировать беззаботное выражение лица, хоть тяжкие думы не давали расслабиться. Как же всё сложно.
Вечер продолжался. Мы сидели и мирно беседовали, я уже решила, что всё закончится хорошо, как вдруг по дороге гулко проехала машина. Затем, через несколько минут она вернулась и остановилась возле нас. В вечерней сельской тиши оглушительно громко хлопнули дверцы и от калитки раздался дрожащий от злости голос:
— Вот, значит, как?! Приехать родной матери помочь картошку копать — она не может, а гулянки на всё село устраивать — так пожалуйста! Кто все эти люди, Лидия?
Беседку накрыла мёртвая тишина. Ещё каких-то полмгновения здесь было так уютно, весело: все отдыхали, разговаривали, шутили, смеялись. А сейчас столь гнетущее впечатление, словно мы пятиклассники, пойманные трудовиком за школой с сигаретой.
— Ты почему к матери не приехала?! Кто за тебя должен всю картошку полоть?!
У нас в беседке ярко светила лампочка, поэтому на контрасте место у калитки просматривалось плохо. Я вгляделась: в неясном свете уличного фонаря стояла Лариска, сестра Лидочки. За её спиной маячило двое мужчин. Их я не знала.
— И тебе добрый вечер, Лариса, — ответила я, стараясь сдержать раздражение. — Случилось что?
— Случилось?! — взвизгнула Лариска, подбоченясь. — И она ещё спрашивает! Родную мать бросила! Отказалась! Ни помощи, ничего от неё нету! Зато гулянки на всё село устраивает! Людей бы постыдилась! Да как ты можешь…
В таком примерно духе она орала минут пять.
И всё это время наши гости сидели молча, с интересом созерцая Лидочкину сестру.
Наконец, Лариска выдохлась, и я добреньким голосом спросила (не удержалась):
— То есть ты специально бросила все дела и проехала полрайона, только чтобы мне всё это сообщить?
И Лариска завелась опять. Теперь уже минут на десять.
Она орала, как потерпевшая, а я сидела в нарядной беседке над остывающим ажурным мясом по тайному рецепту Риммы Марковны и неуютно ёжилась под любопытными взглядами соседей и родни. Вокруг беседки мирно благоухали маттиолы, мирабилис и луноцветы, а по барабанным перепонкам на контрасте бил истерический крик Лидочкиной сестры. Где-то в сонной дали села залаяла собака. Её гавканье подхватила другая, затем третья…
— Как-то не по-людски всё это, — внезапно подал голос Будяк, и Лариска от неожиданности умолкла.
— А? — захлопала глазами Лариска.
— Вот зачем ты на всё село керосинишь, словно беременная восьмиклассница? — сдержанно поинтересовался он и, не чинясь, флегматично отломил крылышко от утки.
— А вы кто такой? — спросила она агрессивно.
— М-м-м-м! Утка диво, как хороша, товарищи! Божественная амброзия! — Будяк от наслаждения даже прикрыл один глаз, воздержавшись отвечать Лариске, — Римма Марковна, вы чудо! Я сегодня же на вас женюсь!
Все наши тихо рассмеялись немудрёной шутке.
— Пьяный, что ли? — взвилась уязвлённая его пренебрежительным поведением Лариска.
— Ошибаетесь, дамочка. Уже дня три как не употреблял, — опроверг поклёпы Будяк и макнул кусочек утки в душистый соус.
— Ты ей кто? — Ларискин палец обличающе вытянулся по направлению ко мне. — Хахаль ейный?
— Я от рождения импотент. В третьем поколении. Чуждо мне всё то, что вы там себе навоображали, — покачал головой Будяк и грустно вздохнул. — Водка греется, мясо стынет. Куда мы катимся, товарищи?
Рогов, приняв взгляд Будяка, торопливо принялся разливать спиртное.
— Лидия Степановна, — обратился ко мне Будяк, подавая фужер с потрескивающим шампанским, — будьте добры пояснить присутствующим, кто есть сия изумительная дамочка, которая тщетно пытается сорвать наш уютный семейный праздник?
— Сестра это моя, — деланно вздохнула я. Меня всё больше забавляла вся эта ситуация.
— Чудесно! Просто чудесно, — заявил одобрительно Будяк и отсалютовал Лариске рюмкой. — Нашего полку прибыло и торжество стремительно набирает обороты.
Лариска неодобрительно фыркнула.
— А это кто? — указал Будяк на мужчин, стоящих по стойке смирно около куста жасмина.
Эх, если бы я только знала, кто они такие!
Но так как я не знала, то промолчала, сделав вид, что в данный момент очень сильно занята, и принялась накладывать салат в тарелку офигевшей Зинаиде Ксенофонтовне (просто она не просила салата).
Мужики, которые уже давно облизывались на вкусные запахи, услышав, что заговорили о них, тотчас же подошли к столу:
— Витёк… ээм… Виктор, — представился один из них, и пока все мужчины обменивались рукопожатиями, я зависла от удивления.
Так вот ты какой, неудавшийся жених Лидочки!
Пользуясь общей суматохой, я принялась разглядывать Лидочкину любовь, из-за которой она потеряла сначала душу, а затем и себя, уступив место «бесноватой» якутке-попаданке, которая залила весь их свадебный стол бычьей кровью.
Мда. Не орёл, Витёк ты, явно не орёл.
В общем, если в двух словах, Витёк был роста чуть ниже среднего, приземист, с намечающимся внушительным брюшком и залысинами. Весь его вид был какой-то юркий, льстивый, суетный. В общем, впечатления на меня он произвёл довольно отталкивающее. Хотя, может, я излишне предвзята, так как давно сроднилась с Лидочкой и воспринимаю её проблемы, как свои собственные.
А Витёк этот прямо ниже, чем так себе. И что могла в нём найти Лидочка?
Хотя кто же их, наивных деревенских дурёх, разберёт.
— Это муж Ларисы, мой зять. А также по совместительству мой бывший жених, который бросил меня прямо перед свадьбой и женился на моей сестре, — пояснила я просто, и над столом зазвенела напряжённая тишина. — Второго товарища я не знаю.
— Мда, — крякнул Будяк, а Римма Марковна посмотрела на меня большими глазами.
— Толян, — представился второй, усатый, и пояснил. — На моей машине привёз вот их. Соседи мы. Помог по-соседски, значится…
— Ну, раз так, то садитесь к столу, гости дорогие, — взял бразды правления в свои руки Будяк, видя, что я инициативы не проявляю.
Мужики расселись. Лариска потопталась, но видя, что на неё особо не обращают внимания, тоже присела с краю.
— Наливай! — потирая руки, оживлённо сказал Витёк.
Толян явно был солидарен с ним, потому что торопливо подставил два хрустальных фужера Будяку, который был на разливе. Тот чуть поморщился, но водку налил обоим доверху.
Я мысленно хмыкнула, на столе стояли миниатюрные рюмочки, тоже из хрусталя, из которых пили водку Будяк и Рогов. Но Толян схватил фужеры
