— Может быть, это просто запах улья с лимоном и свиньей? — Во всяком случае, Тихо очень на это надеялся.
— Близится полнолуние, Браге.
Тихо и сам это отлично знал — во-первых, как астроном, во-вторых, как и всякий человек, время от времени берущий на себя труд поднять взгляд на небо. Только как мог узнать об этом Рудольф, в этом мрачном покое, где круглые сутки горят свечи, а окна плотно зашторены?..
— Вы хотите сказать, что где-то внутри чувствуете, как оно приближается?
— Да! Когда луна станет полной, она наполнит меня изнутри и поглотит то, что осталось еще от моей собственной воли. Очень скоро я либо напьюсь человеческой крови, либо буду убит, ко всеобщему благу.
Рассказ Гаринони и последующий визит в «Нефритовый дракон» пришлись как раз вовремя. Что еще можно было сделать для Рудольфа, оказавшегося во власти заблуждения или — прости господи! — ясно осознавшего, в чем кроется корень его недуга, то ли насланного злыми чарами турок или трансильванских венгров (или даже его племянника Леопольда), не то пришедшего из непроглядной ночи, обители тьмы и зла?
— Сир, мне кажется, я нашел средство избавиться от темных сил, овладевших вами.
— Тогда, должно быть, ты обнаружил его среди звезд?
«Нет, я обнаружил его в китайской таверне, где продают еду навынос, возле Карлова моста…» Тихо не стал произносить эти слова вслух, однако ему невольно подумалось, что Су Ню как-то подозрительно вовремя прибыла в Прагу по своему Шелковому пути — будто охотник, использующий сам себя как приманку для хищника. И к тому же она явно из числа посвященных, причем гораздо мудрее любого алхимика, с которым Тихо когда-либо приходилось беседовать, — разумеется, не считая его самого.
— Да, среди звезд. Венера нынче вечером входит в созвездие Рака.
Луна, уже гораздо более похожая на круг, чем на серп, низко повисла над Прагой, ярко освещая дорогу, ведущую вверх по холму, к замку, затмевая своим сиянием все ближайшие звезды. В этой фазе, между второй четвертью и полнолунием, луну часто называют «горбатой», но Тихо это название не нравилось, чудилось в нем что-то чересчур уж зловещее, будто при виде такой вот луны люди должны непременно жаться по углам, сгорбившись от страха. Тем не менее на сей раз у него было достаточно причин для беспокойства. Су Ню двигалась какой-то особой, шатающейся походкой, которая должна была укрепить ее тайную долину и подготовить к нападению императорского нефритового жезла. Однако Тихо уже видел ее в деле. А потому надеялся, что Рудольф никоим образом не пострадает — ни его пресловутый жезл, ни самооценка. С собою Су Ню прихватила коробку с клейким рисом и рублеными куриными легкими, дабы при встрече попотчевать ими императора.
Су Ню вот уже почти два часа находилась в опочивальне императора, а Тихо все это время ждал в приемном зале, развлекаясь всевозможными математическими расчетами и созерцая «Танталовы муки». Разве можно так долго заниматься любовью? Пару раз он слышал знакомое «ха! ха! ха!» или что-то вроде того, приглушенное толстой дверью. Возможно, то были крики страстного восторга.
В конце концов дверь опочивальни распахнулась, и на пороге появились Рудольф и Су Ню, оба одетые. Император сиял, иначе и не скажешь, даже огни множества свечей меркли рядом с ним. Если раньше он напоминал позднюю осень, то теперь вновь стал воплощением лета. Щеки его налились румянцем, как свежие яблоки, крупный нос был похож на сочную грушу, усы топорщились, будто два спелых колоса, а брови выгнулись, словно две золотистые мохнатые гусеницы.
— Приходи завтра пораньше, Браге! — бодро воскликнул он. — У нас много дел.
Император галантно вывел китаянку из своей опочивальни, а затем удалился, закрыв за собою дверь.
Тихо поспешил навстречу Су Ню.
— Ну как, пришлось применять это… — как там назывался странный танец? — применять кун-фу?
— Нет, в этом случае не пришлось. Милорд, я должна как можно быстрее остаться одна. Я должна сделать себе сильный массаж, чтобы вышел весь йогурт.
— Да-да, разумеется.
Тихо знал здесь одну подходящую комнатушку. Взяв со стола канделябр, он провел Су Ню на два пролета вниз по винтовой лестнице и отворил дверь в потайную комнату, внес в нее бронзовое древо, уставленное свечами, а сам остался ждать снаружи, в полосе лунного света, проникающего в узкое окно.
Вскоре Су Ню вернулась на лестницу, сжимая в руках свой холщовый мешок, и шепотом сообщила:
— Вышло очень много черного йогурта, — (ну вот, опять это непонятное слово!), — но моя эякуляция была сильнее и победила его.
Что за чушь она несет? У женщин не бывает эякуляции — хотя, может быть, у китаянок есть какой-то особый внутренний орган, который имеет такую странную функцию? Она крепко прижимала к себе мешок.
— Привяжу к нему камень и утоплю в реке. Получится вроде аборта.
Может быть, у императора внутри лопнул какой-нибудь кровеносный сосуд? Однако Рудольф имел такой бодрый и сияющий вид — по крайней мере, по сравнению с тем, как он выглядел прежде, пребывая в глубоком отчаянии.
— Фрау Зонне, я что-то не понял. Что именно вышло из императора и каким именно образом?
Тихо всегда был сторонником предельной точности во всем. Даже квадрант, которым он пользовался, был в десять раз точнее, чем все прежде существовавшие инструменты, предназначенные для измерения небесных координат.
— Вампирическая эссенция, милорд! Этот ядовитый эликсир загрязняет каналы в человеческом теле. И он коварен: сдавливает стенки сосудов, не позволяя жертве извергнуть его через канал нефритового жезла. Наслаждение не получает выхода и создает напряжение, поэтому черная эссенция стекается в один большой комок и закипает, подобно лаве в сердце вулкана. В конце концов вулкан извергается в десять раз мощнее, чем обычно.
Так вот почему китаянка провозилась целых два часа, так что теперь уже совсем поздно…
— Нам повезло, что я застала его еще живым, пока он не успел умереть и стать вампиром. Еще бы неделя — и конец! Может быть, в теле императора еще сохранились остатки черной эссенции, и тогда у него будет время от времени портиться настроение, но кровопийцей он уже не станет.
— Значит, ему может понадобиться еще одна процедура?
— Нет, необязательно.
Тихо хотелось узнать как можно больше, но…
— Мне пора домой. Очень хочется лечь сегодня пораньше. Но сперва я провожу вас, фрау Зонне.
— А деньги?
— Да-да, конечно. Золото при мне.
— Вот видите! — улыбнулась китаянка. — Делаешь любовь — получаешь золото. Самый верный способ.
Прошло целых два утомительных дня, когда Тихо не покладая рук составлял гороскопы, прежде чем ему удалось вновь заглянуть в «Нефритового дракона». А ведь еще столько вопросов он не успел задать! Один из самых важных: к каким еще сложным случаям имела отношение эта китаянка? Когда и где они имели место?
Время от времени начинало моросить. На мгновение Тихо показалось, что он пришел не к тому дому или свернул не на ту улочку, мощенную булыжником. Но нет. Это было то самое место. Над входом по-прежнему темнела ниша, обнесенная знакомыми железными прутьями, но нефритовый дракон исчез. Пропала и табличка в окне, сулившая посетителям улей с лимоном и свиньей и прочие деликатесы. Тихо заглянул внутрь: в маленьком зальчике не было ничего, кроме обычного прилавка. Ни маленькой витрины с бусинами, ни доски на стене, ни памятной вывески, говорящей о том, что здесь некогда обитала Су Ню, прекрасная повариха и носительница высокого алхимического знания, и к тому же — в этом Тихо уже не сомневался — воительница, сражающаяся против темных сил, странница, путешествующая по Шелковому пути, который, вероятно, лишь она да подобные ей способны постичь.
Пришло письмо от Кеплера, из замка в Бенатках. Задача, которую Тихо поставил перед Кеплером, была связана с изображением Солнца, возникающим, если пропустить солнечный свет сквозь булавочное отверстие в темное помещение и спроецировать его на экран. Изображение это оказывалось чересчур крупным, чтобы Луна могла полностью закрыть Солнце, а между тем затмения наблюдались, и это факт. И вот, Кеплер писал о «световых лучах» — это было совершенно новое слово в геометрической оптике — по крайней мере, так он утверждал. Ну и конечно, он клянчил денег.
Уходя прочь от опустевшего дома, где некогда можно было обрести просветление, Тихо Браге погрузился в размышления о световых лучах. Фрау Зонне не выдержала состязания с настоящим Солнцем и ушла в тень.
О боже! Я мог бы заключиться в ореховую скорлупу и считать себя королем необъятного пространства, если бы не злые сны мои.
