и на жену слишком однозначный намек. Напомни мне, сколько жен у твоего охранника?
– Одна, вроде.
– Если бы было не меньше пяти, то можно было бы писать и про жену. Хотя бы одна ему точно изменяла. А так, назовем ее девой. Дальше. Изменит – хорошее слово. Можно трактовать по всякому. А вот про сегодня ночью, – лучше поменять. Что у нас там сегодня с Луной?
– Полнолуние.
– Отлично. Так и запишем.
– Тебе. Слишком явное указание на конкретного человека. Нужно указать нашего охранника в третьем лице. Как ты думаешь, он отважный герой?
– Сомневаюсь.
– Поставим вопрос иначе. Он считает себя отважным героем?
– Это уж наверняка.
– Отлично. На этом и остановимся. Продолжим. В лунном свете. Сирень. Ты вообще-то знаешь, в Сан-Дени растет сирень?
– Нет, не знаю. Я никогда там не был.
– Вот и я не знаю. А твой охранник вполне может знать. Если уж ты так любишь Сан-Дени и сирень, давай напишем, что она не зацвела, а пустила ростки. Потом можно будет сказать, что она завяла. И никто не сможет проверить. Итак, что у нас там получилось?
Вероломная дева изменит
Отважному герою в лунном свете.
У монастыря Сан-Дени
Пустит ростки великолепный куст сирени.
– Отлично – улыбнулся Мерлин. Мы сотворили шедевр.
– Но ведь по сути, это те же самые враки. Охранник точно так же засадит меня за них в карцер.
– Может быть. Но ты объясни ему, что если жена и не изменила ему нынешней ночью, то вполне может изменить следующей, или позже. В конце концов луна светит почти каждую ночь, а порой и день, за исключением новолуний. Ну а сирень в Сан-Дени… Когда она еще там прорастет, что ее можно будет заметить. К тому же, в пророчестве говорится о вероломной деве, а не о жене. Может это любовница, или продавщица в магазине.
– Как это продавщица в магазине может изменить?
– Не знаю. Продаст черствый круассан. Или будет флиртовать с другим покупателем, игнорируя нашего друга. В общем, этому пророчеству можно найти миллион объяснений, и твой охранник никогда не поймет, что это чистая выдумка. К тому же, кто знает, о каком отважном герое идет речь? Может о древнегреческом Геркулесе? Кстати, его тоже очень подставила жена. Читай мифы. Особенно они хороши в обработке моего любимого писателя Прихлюпида. А может речь идет о великом Карбаре Мулибуратарабуре, который в одиночку одолел целый космический флот Альфа-Центаврайцев в 2235 году. Знаешь, как он погиб? У него сломался электрогенератор на корабле. А ведь кораблю он дал имя своей жены…
– А еще он сказал, что монастырь Сан-Дени давно закрыли.
– Неужели? Вот тут мы с тобой промахнулись. Кстати, версия про Геркулеса тогда тоже не подходит. А вот про Карбара Мулибуратарабура подходит, потому что в 22 веке монастырь снова откроют. Правда, на Марсе. И сирень там вряд ли приживется. Кстати, что-то я голоден. Что ты там жуешь?
– Представляете, моя погремушка разбилась. Оказалось, что бусины, которые были внутри ее, необыкновенно сладки. Попробуй.
Мишель протянул Мерлину маленький белый шарик.
– Действительно очень вкусно. Что-то этот вкус мне напоминает.
Мерлин задумался и почесал лоб.
– …Вспомнил! Эти шарики очень похожи на таблетки, которые я пью от разрушения мозга. И выглядят они также. Очень хорошие таблетки. Помогают мне сохранить молодость. Я ведь уже говорил тебе, что мне две тысячи лет?
– Что-то не припомню.
– Не припомнишь. В таком случае, тебе тоже нужно пить эти таблетки. Это я говорю тебе как один из величайших мудрецов за всю историю человечества! Постой. Я кажется вспомнил, что меня зовут Мерлин. И что мне нельзя так представляться. В этом мире я Франсуа Мерлин, учитель из Бордо. Ура! Я все вспомнил!
Мерлин вскочил на свою койку и начал прыгать на ней так, что она заскрипела.
– Я все вспомнил! – кричал он – и тебя вспомнил. Ты тот самый дурачок, который думает, что он находится в Китае, а на самом деле, как и я, перескочил из пятнадцатого в двадцать первое столетие. Минуточку…
Мерлин закончил прыгать. Он сел и задумчиво уставился на собеседника.
– Откуда у тебя мои таблетки? Кто ты такой?
– Я уже представлялся. Я странствующий ученый, Мишель Нострадамус.
Мерлин больше не сказал не слова. Он подошел к двери и принялся барабанить в нее. Подошел охранник.
– Чего шумишь? – недовольно спросил он.
– Вызови начальника арестного дома. Скажи, что Франсуа Мерлин хочет с ним поговорить.
Наступала прохладная осенняя ночь. Воздух был настолько чист, что несмотря на еще не совсем черное небо, уже были видны звезды. Жители города уже разошлись по своим домам, поэтому на улице не было ни одного человека. Почти полная тишина, какая редко встречается в городе, даже таком небольшом, как Камбруз.
Герцог и оруженосец сидели в открытом кафе, укрытые пледами, принесенными заботливым официантом, и не спеша пили горячий глинтвейн.
– Красивая ночь! – герцог сидел, и, задрав голову смотрел на звезды – быть может, в наших краях такие ночи случаются значительно чаще, но именно из-за их частоты, на них не обращаешь внимания. Здесь же такое случается, наверное, раз в год, и оттого этими ночами нужно особенно дорожить. Нельзя пропустить ни одного глоточка этого чудесного чистейшего холодного воздуха, не насладившись им как следует. Именно в такую минуту понимаешь, что бы не случилось, в прошлом, или в будущем, нужно относиться ко всему философски, с улыбкой.
– Например, к тому, что мы потеряли всех наших товарищей, и еще епископа в придачу.
– Наверное, им здесь будет лучше. Кстати, как там епископ? Не хочет вернуться?
– Что ты. Тут у него сбылась мечта. Он чувствует себя борцом за веру. Ходит по преисподней и собирает чистые души.
– А еще камень времени. Где мы теперь будем покупать туалетную бумагу и батарейки?
– Придется жить как все. Подтираться лопухами и жечь свечи.
– Нам не привыкать. Главное, что скоро мы окажемся дома, в родном герцогстве.
– Не уверен. Вспомни про твою жену. Она наверняка уже захватила замок. Если мы вернемся, нас, вероятно сожгут на костре.
– Мы не дадимся. В крайнем случае уйдем в леса. Будем разбойничать.
– Нет уж. Хоть я и не слишком богопослушный человек, до грабежей опускаться я не намерен.
– Не волнуйся. Мерлин предсказывал мне долгую счастливую жизнь. И, кстати, не забудь, я еще должен как-то продолжить свой род. Значит, на горизонте светит новая дама сердца.
– Где сейчас этот твой Мерлин без своих таблеток. Сидит, должно быть, в своей
