я.
— Нам повезло с тем, что приют располагается в столице. Здесь много добрых людей и тех, кто считает модным помогать нуждающимся. Мы не отказываемся от помощи. Но живем не только за счет благотворительности господ. У нас в городе есть свои сувенирные лавки. К тому же из нашего приюта выходят мастеровые, которые помогают нам рублем. Тем самым давая другим воспитанникам получить свой билет в жизнь.
— Вы составляете с ними соглашение? — уточнил я.
— Благотворительность всегда добровольная, — возразила настоятельница и посмотрела на меня с улыбкой. — Здесь мы учим детей профессиям, к которым у них находятся таланты. А не отправляем каждого в дружинники. Из наших дверей выходили резчики по дереву и камню, которыми гордится Империя. Замечательные садовники, двое из которых служат в императорской резиденции.
— У вас хорошие преподаватели? — уточнила Арина.
— Все наши сотрудники — бывшие воспитанники. Мы помогаем в трудоустройстве тем, кто не смог найти себя во внешнем мире.
— Нечасто встретишь такое отношение в приютах, — невольно признал я.
— Я и сама когда-то оказалась в похожем месте, — ответила Ольга. — Там служила мать-настоятельница, которая заботилась о детях. Она подарила нам надежду, научила уважать себя и верить в хорошее. Когда я получила чин, то подала заявку, чтобы стать такой же, как она. И очень надеюсь, что сумела.
Женщина сморгнула слезы, подняла подбородок и продолжила.
— И если вы вызовете жандармов, то я сожгу все документы перед тем, как меня арестуют. А потом признаю свою вину. Но не вспомню ни одного имени из этих коробок. Или из тех, которые пострадали при потопе. Все потому, что память у меня скверная.
— У нас и в мыслях не было заявлять на вас в жандармерию, — поспешно возразил я. — То, что вы делаете для детей — благородно. Так уж сложилось, что я знаю пару людей, которым довелось носить безродную фамилию.
— Считаете их дурными людьми? — осведомилась настоятельница, но я покачал головой.
— Они не хуже других. И уверен, что никто не должен от рождения считаться недостойным.
Женщина прижала ладонь к груди.
— Ваши слова да Искупителю в уши, — произнесла она.
— Но мы пришли к вам по важному вопросу. И даю вам слово, что эта информация не будет использована против вашего воспитанника, — заверил я и настоятельница закусила губу. Уточнила:
— Вы про Семушку?
Я кивнул:
— Он устроился к одному реставратору, где показал себя хорошим помощником. Его наниматель выделил ему комнату и раскрывал секреты мастерства. Он считал, что однажды передаст ему дело, потому что других близких людей у него нет. Но в лавке мастера стали происходить явления.
— Явления? — насторожилась женщина.
— По моей части, — пояснил я.
При этих словах, мать-настоятельница осенила себя священным защитным знаком искупителя. Арина Родионовна подалась к ней и заговорила проникновенным голосом:
— Так вот, Семен ушел из дома мастера. Вероятно, он испугался того, что происходило в лавке.
— Неужто вы думаете, что мальчик виноват в том, что там творилось? — ахнула женщина. — Он не мог...
— Если честно, то как раз мы так не считаем. И полагаем, что парень ни при чем. Но может быть, он что-то видел и слышал, — продолжила Нечаева. — Если Павел Филиппович сможет разобраться с этими явлениями, то мастерская вновь откроется. А значит, Семка сможет вернуться на любимую работу.
От слов секретаря женщина заметно успокоилась:
— Ну раз так... Семушка хороший мальчик. Он оказался у нас совсем маленьким после гибели матери. Ее семья не захотела оставить себе ребенка и отдали на воспитание в приют. Мне с большим трудом удалось уговорить их позволить дать ему фамилию, хоть и не семейную. Все же мальчишке не пришлось расти безродным, и то хорошо.
— И что за фамилия? — спросила моя помощница, и женщина усмехнулась:
— Шишкиным прозвали. Мальчик оказался рукастым и очень любознательным. Он проводил свободное время или в библиотеке, или в мастерской. Я всегда считала, что у него будет большое будущее. Даже подарила ему книгу в день выпуска. И рада, что он смог найти себе наставника.
— А вы не помогли ему при выпуске с устройством? — уточнил я.
— Он сам хотел найти себе работу. И поселился в одном из общежитий для наших воспитанников. Насколько я знаю, он жил там какое-то время. И даже присылал чеки...
Женщина тяжело поднялась, оперлась на деревянную трость и прошлась к ящикам картотеки, которая ютилась в углу. Там она выдвинула ящик с буквой «Ш» и довольно быстро там что-то отыскала. Затем вернулась за стол и положила перед собой несколько бумажек:
— Вот, я отметила, — произнесла она, читая с одного из листков. — За деньги Семушки мы купили почти килограмм гвоздей и тетрадки для малышей. В другой раз он перечислил целый рубль через почтовое отделение. Мы купили на них краску для пола. И судя по индексу... — настоятельница бережно взяла ксерокопию чека, к которому была прикреплена расписка, пригляделась к печати, — деньги каждый раз были отправлены из Корабельного района. Мастерская была там?
— Нет, — ответил я. — Далековато от нее.
— Вероятно, он переводил деньги неподалеку от общежития, в котором жил. Может, навещал друзей. Чаще
