обожжены огоньком. Это настоящие герои, чудо-богатыри. Счастлив, что живу и воюю с теми, кто, не считаясь ни с чем, кровью отстаивает родное дело. Беспокоюсь за Валерчика. Займись, пожалуйста, его поисками… Не скучай, не волнуйся, будь здорова.
Верь — победа близка, близка и наша встреча.
Твой Костя.»
Минут через 10 в комнату вошел Ольшанский.
— И чего это мы тут делаем?
— Товарищ командир! — вскочил со стула Сережка. — Возьмите меня в десант! Мне же не в первой, я пригожусь!
Лейтенант усмехнулся:
— Сережка, да пойми ты, что это почти невыполнимая задача, я беру только добровольцев. Да и то не всех! — он прервал попытку мальчишки заявить, что он тоже — доброволец. — Пойми! Беру не всех!
— Но товарищ старший лейтенант, я же с ребятами где только не побывал: одним бушлатом… из одного котелка…
— Пойми ты, не только командование и я против твоего участия, но и все ребята…
Сережка стоял, хлопал глазами, по щекам текли слезы…
Ольшанский подошел в Сережке, сел на стул, развернул к себе лицом и посмотрел на мальчишку снизу вверх:
— Да пойми ты! Ты нам как брат, как сын! Как мой сын…
Ему сейчас должно быть пять лет… В 1941-м, во время эвакуации, на эшелон, где ехала мама моей жены и сын, налетели самолеты… разбомбили. Женщины вытащили плачущего ребенка из-под убитой бабушки, она закрыла Валерика своим телом от осколков… Потом пришли фашисты и забрали Валерика в детский дом, в Старый Оскол… Вот все, что я о нем знаю… Можешь считать меня кем угодно, но в этот десант ты не пойдешь! — уже твердо завершил старший лейтенант.
Серый шел по коридору казармы, размазывая слезы по щекам…
— Что, не взял Ольшанский? И правильно делает! — сказал ему в спину старшина 2 статьи Хакимов.
Сережка резко развернулся, сжал кулаки, казалось, что вот сейчас он кинется на Хакимова, но — остановился, слезы просохли… Сережка принял решение.
Вечером 25 марта специальный отряд 384-го батальона под командованием старшего лейтенанта Ольшанского завершал погрузку на три торпедных катера. Сережка знал, что до Николаева отряд должен был дойти на катерах, а там, при помощи подпольщиков, пересесть в рыбацкие лодки и на парусах веслах, тихо высадиться на берег, потом посеять панику в тылу врага и предотвратить уничтожение порта и элеватора.
Грузились долго: на 54-е десантника, 10-ых сапёров и 2-х связистов брали с собой максимальное количество оружия и боеприпасов. У каждого — винтовка или автомат, гранаты, финские ножи, сапёрные лопаты, на каждого по две тысяч патронов и десять гранат. Плюс пулемёты и противотанковые ружья.
Моросил дождь — бусило. Сережка сидел невдалеке и следил за погрузкой. У сходен стоял Ольшанский — не проскочить даже в темноте.
— Что, не берут? — спросил с веселинкой в голосе оказавшийся рядом крепкий парнишка — морячок с торпедного катера, в штормовке с капюшоном, который помогал таскать боеприпасы. Сережка развернулся, чтоб отбрить этого парнишку, ну уж не на много старше:
— Да шел бы ты… Илюха? — удивился Серый.
— Ну Илюха, и че?
— Вот ты мне и нужен! Сюда иди!
— С какого перепугу… — удивился наглости этого мелкого Илья.
— С такого! Привет из Барановичей! В Севастополь хочешь? — ошеломил Илью Серый.
— Да… — расширились глаза у Ильи.
— Тогда, сюда иди и слушай!
Сережка сидел у левого работающего движка Торпедного катера. Вот как так получается, как в кино: искал Илюху, а он сам нашелся, да еще и в самый нужный момент!
Илюха отдал свою штормовку Сережке, в капюшоне, с ящиком на плече Серый проскочил в трюм катера, где и затаился.
Когда отчалили, Илья нашел Сережку:
— Ну, давай, колись, от кого «привет»?
— Какие вы все … достали уже этим «колись»! Значит слушай…
Сережка немного рассказал Илье о партизанском отряде, вспомнил о том, что его помнят, что считают погибшим, а вот он оказывается «на морях отдыхает». Сам Сережка однажды заходил на явку и видел мельком Илюху, поэтому и признал (тут он наврал, конечно, Никита его видел и узнал тогда, но не рассказывать же раньше срока, что они встретятся «в другой жизни»!).
Катера подошли к точке встречи с баркасами, заглушили двигатели.
— Давай, готовься на выход, — Илья хлопнул по плечу Сережку.
— И ты — давай! Вот что еще, слушай… Когда будете входить в Севастопольскую бухту, посмотри направо, обязательно смотри в правую сторону!
— Это зачем? Ты типа намекаешь, что будешь в Севастополе раньше меня?
— Если будешь смотреть — быстрее родных увидишь…
— А с чего ты взял…? — впал в легкий ступор Илья.
Сережка уже вылезал из машинного отделения на палубу катера, где столкнулся со старшим лейтенантом Ольшанским:
— Вот те — раз! Картина Репина — «Приплыли»! И как ты здесь оказался? Я же приказал оставаться на берегу!
— Что там? — командир ТК-13 старший лейтенант Чернов. — Не, это не раз, это — два! Илюха, сейчас получишь в ухо! Нахрена салагу на борт приволок?
— А я никого не волок, не виноватый я — он сам пришел!
— Только не свисти, что ты его в машинном всю дорогу не видел.
— Видел, но он же морпех, значит с десантом…
— Спелись, альбатросы, скитальцы морей, — констатировал командир катера. — Что с ним будем делать, старлей? В обратку?
— А куда еще! — скрипнул зубами Ольшанский. — Вот вернусь…
— Никакой обратки не будет! Потом, хоть в детдом отправляйте. Я с десантом. Не дадите в баркас сесть, так поплыву! — глядя исподлобья процедил Серега.
— Так до берега — миля! Доплывешь? — ухмыльнулся Ольшанский.
— Доплыву!
— Как вариант, можно, конечно, связать… Мой на «губе» был, но все равно сбежал… — вспомнил освобождение Новороссийска Чернов. — И, скорее всего, доплывет. Мой не такие номера откалывал, а они точно, одного поля — ягодки.
— А, будь что будет, давай к нашим… — разрешил Ольшанский и хлопнул Сережку по шее ладонью. — Засранец!
Баркасы подошли вовремя, перегрузили оружие
