Ознакомительная версия.
— Здесь, дон капитан!
— Этих водоплавающих, когда вынырнут, на заготовку бревен. Пускай обсыхают.
Откуда же я знал, что Котенок решила показать мастер-класс своим лучшим стрелкам. В общем, когда с моей головы улетела панама, сбитая пулей, топор я не бросил! Вместо топора в реку рухнул князь Великой Литвы Кулкин. Если учесть, что в полете еще приложился башкой о бревно, то разница между мной и топором была только в количестве брызг. Течение было сильное, так что меня крепко приложило о деревянную клетку и милосердно выбило последнее сознание. Очухался я уже на берегу. Возле меня стояли все «диверсанты» и подчиненные. Госпожа лейтенант деликатно объясняла сержантам, что при строительстве переправы все нужно привязывать. Особенно командиров, и обязательно в тылу. Открыв один глаз, я выплюнул остатки воды и строжайшим шепотом спросил:
— Переправа?
— Через пять минут закончим! — так же почему-то шепотом, но испуганным, доложил сержант Эмс де Санта Пауло.
— Стоимость утерянного снаряжения высчитать из жалованья. Подчиняться госпоже лейтенанту! — скомандовал я и вновь потерял сознание. Уплывая в туманную даль я все-таки пообещал ехидно журчащей речке, что обязательно пожалуюсь жене. Она-то найдет управу на всяких-разных русалок. Взяли, понимаешь, моду по князьям стрелять… И специально не попадать…
Болезнь штука неприятная. Особенно сотрясение головного мозга, вернее, цитируя наших эскулапов: «Того недоразумения, что находится у пациента в голове». Оглядываясь по сторонам и понижая голос, все-таки расскажу ужасную правду. С прибытием товарища капитана медицинской службы единственным доступным видом терапии стала шоковая. Даже наш деликатный доктор, который всегда извинялся, перед употреблением «рашэн наркоза», стал профессионально циничен. Во время консилиума, который проходил в моем домике, я очнулся только из-за страха. Нет, что вы! Литовские князья за себя не боятся!! Ну какая разница, чем мне ампутируют больной орган, то есть голову. Колуном или, по штату, острым мечом. Которого все равно нет. Вот за медиков мне стало страшно. Моя Звездочка уже стала подозрительно поглядывать на торчащий из кобуры револьвер. По всей видимости, военно-медицинский юмор двадцать первого века ей не понравился. Удивившись, что больной очухался сам, и недовольно спрятав какой-то пузырек, явно замену нашатырному спирту, медики прописали полный покой и удалились. После получаса горьких слез, упреков и полного прощения Звездочка ускользнула от моих поползновений и открыла дверь для Дяди Саши. Сославшись на неотложную работу, жена покинула домик, ибо господина полковника она искренне уважала и немного побаивалась. Получив причитающееся, я скромно сказал, что больше погибать не буду. После чего получил целую кипу бумаги, категорическое запрещение переутомляться и напутствие быстрее привести документацию в порядок. Ожидалось прибытие третьего, а также четвертого полка «нового строя», и дел у нашего командира было выше наблюдательной вышки. Потянулись мучительные дни болезни. Особенно мучительные они были потому, что медики злорадно запретили мне курить, а великий атаман войска Калифорнийского, собрав свою банду, то есть красных казаков, отбыл в глубокий рейд, с целью определиться, куда же американцы успели добраться. До свидания, верный друг. Только он один меня мог понять, остальные… У-у-у!! Одну трубку утром, одну в обед и одну перед сном. Женщины-ы-ы, как они мечтают о комнатном муже… И как они же ждут немыслимых подвигов от своих мужчин, мамонтов на обед, саблезубых тигров на тапочки. Не понимаю… но все равно люблю. Наш главный купец тоже откочевал с казаками. Похоже, что фронтир ждет всеобщее рыдание и скрежет зубовный. Торговать Зубрилка любит, и большое количество пейсов будет вырвано в американских городах, ибо сыны Израиливы получат немало уроков, а вот прибыли намного меньше. Итак, полный список вновь прибывших, и раза в три пообъемнее, список того, что им надо. Две резолюции, Дяди Саши, и господина Снэйка. Первая: «Обеспечить», вторая: «Ничего нет». А виноват кто будет? Правильно, господин капитан, князь литовский, его сиятельство господин Кулькин. О-оо, бедная моя голова! Думай, головушка, думай. Я тут табачка припрятал, как раз на трубочку хватит. Вот встану, по стеночке, аккуратненько, на крылечко. Сядем, закурим, и будем думать, кого раздеть, чтобы быстренько одеть. Но уже других. Дисциплина начинается с формы.
Зануда. Люди, мечтайте осторожнее. Ваши мечты иногда сбываются!
Снег! Снежная равнина до горизонта! Я иду, проваливаясь по щиколотку, по пушистому свежевыпавшему снегу. Господи, сколько же я его не видел! С лета две тысячи десятого… Какого две тысячи десятого? Сейчас две тысячи одиннадцатый. В смысле — тысяча семьсот девяносто первый. С неба сыплется белая крупа. Она сухая и теплая — опилки? Подняв глаза, я вижу архангела в белых одеяниях с красным поясом и лицом падре Хосе. Он кружит над равниной, неподвижно расправив крылья, потом подносит к губам трубу (Гавриил?) и играет «подъем».
Вскакиваю, путаясь в одеяле, натягиваю штаны, рубаху и, застегивая пояс с пистолетами и тесаком, просыпаюсь. Перо Индейки выглядывает с женской половины в небрежно запахнутом халатике (поначалу она обходилась без него, но знает, чертовка, что мне нравится, и старается соответствовать). Тихо, одними губами шепчу: «Все в порядке, можешь спать дальше», и выхожу на веранду.
На улице росно и прохладно, но солнце уже поднялось. Примета времени — зимой вставали затемно. Порядки Дядя Саша установил армейские. Не спорю, так надо — времена и места дикие, зазеваешься — схарчат. Но как же я материл и его, и все наше начальство, когда три ночи подряд были тревоги. Первая — учебная, а потом две боевые. Каким-то мореплавателям (хорошие люди по морю ходят, а эти именно плавали) приспичило пройти мимо нашего Форта довольно близко к берегу. В первую ночь шхуна вроде нашей «Ласточки», а второй раз — целый фрегат. Кто, зачем — непонятно, но мы оба раза занимали оборону в береговых укреплениях, а конные разъезды прочесывали берег на день пути в обе стороны. Граница на замке, йод ее медь!
Оправившись и умывшись, возвращаюсь в дом. Хитрая Змея отсыпается — она ночью к младенчику вставала, а Перо Индейки уже готовит завтрак. Кухонные обычаи розоволицых ей нравятся, особенно — что и мясо, и яйца, и овощи с крупами приносит муж. Не надо самой бегать и искать съедобные корешки и птичьи гнезда. И систему пайков она поняла и приняла очень быстро, тем более что у нас не фиксированные нормы выдачи, а доли. Мне — рабочая с надбавками как солдату и матросу (пусть из третьего сменного экипажа, который Клим учит пока только на берегу), Хитрой Змее иждивенческая с надбавкой как кормящей матери, Перу Индейки — иждивенческая с надбавкой, потому что она ходит на общую кухню, помогает поварам и учится.
Ознакомительная версия.
