— То, что Витебск, а вслед Полоцк и другие города пали пред Смоленском нам было ведомо. Потому — то, когда после сбора урожая к нам в весь заявились смоленские ратники, то никто не удивился. Если бы они прямо сказали, что набирают воев на долгую, многолетнюю службу, то я, наверное, сбежал бы! А так, всех старшин нашей верви собрали и объявили им, что надо, дескать, земляной вал Витебска подправлять, да разрушенные городни подновить. А чтобы глав больших семейств не отвлекать, предложили привлечь для починки молодых бездетных мужчин, бобылей и юнотов.
— И ты в эту когорту попал …
— Да. В ту пору моя жена ещё на сносях была, а потому и меня привлекли к этим работам вместе с остальными. Вот так я, государь, поначалу сам того не ведая, в твоих войсках и оказался.
— А с женой твоей что сталось?
— Женатых новобранцев у нас в двенадцатом Витебском полку оказалось немногим больше сотни. Недалеко от учебки поставили специальный барак для жён пехотинцев, и раз в седмицу нам дозволялось своих супружниц навещать. А к весне там же поставили ткацкий цех и детский сад. Так жёны наши заделались ткачихами, детей стали в сад отдавать, а сами принялись работать, да получать зарплату. Ну, а уж как меня во взводные произвели, так я сразу отдельный дом получил, да и сам стал зарплату хорошую получать! В общем, недолго нам с женой победовать пришлось!
— Кстати говоря, ведь тебя сразу после полугодовой учебки во взводные произвели. Как же ты так быстро освоил грамоту и даже зачёты сдал по письму, чтению и счёту, а вскоре и знания уставной службы сдал на отлично?
— Мне, помниться, ещё годков десять было, когда один чернец, именем Зосим поселился недалеко от нашей веси в лесу, поставил там себе келью. Творил он там молитвы перед ликами святых, да читал книги. Зимой я и ещё несколько мальцов к нему бегали, приносили еду, да слушали его чтения и рассказы. Взялся он нам как — то буквицы показывать, объясняя, как они произносятся и пишутся — так я всю эту науку на лету схватывал и уже к концу зимы сам мог тексты читать, да и считать быстро научился. Весною этот святой человек заболел, да преставился, — ротный перекрестился на икону. — Поэтому и в учебке обучение письму и счёту у меня никаких сложностей не вызвало, а новые знания ещё и на старые дрожжи легли.
— Да! — стукнул я себя по лбу. — А с твоими родителями, братом и сёстрами что сталось? Ведь в прошлом году вышел закон, прямо запрещающий холопство православного человека, а до этого ещё один закон ограничил размер резы по ссудам для закупов. Освободились родичи?
— За эти законы, Владимир Изяславич, — Предраг встал и сотворил поясной поклон, — спасибо тебе, государь, от всего православного народа и храни тебя Господь Бог!
— Все мы православные русичи братья, а брат у брата в рабстве быть не может! — я согласно покивал головой, — это противно заветам Господа Бога нашего, указанных нам в Библии. Но хватит лирики! Что с твоими родичами?
— Ещё, государь, до этого твоего благословенного закона, в то время как я стал взводным, то сразу взял в полковой кассе взаимопомощи беспроцентную ссуду, и сполна расплатившись с тем боярином, освободил родителей, братьев и сестёр из холопства.
— Боярин не препятствовал?
— Нет, даже обрадовался моим деньгам! По — жадности он набрал себе излишку литовских полоняников и ломал свою голову, где их селить и чем кормить. Но то уж не моя печаль …
— Поспешил ты немножко с освобождением своих родичей, так бы они сами и забесплатно освободились.
— Не велика беда, государь! Ссуду ту я уже давно погасил и с тех пор, будучи на твоей службе, смог изрядно нажить добра.
Я помолчал немного, анализируя услышанное, увиденное и вообще оценивая свои ощущения от этого человека. В целом он мне понравился, внушал доверие как человек и профессионал. Его профессионализм подкреплялся словами его командиров и объективными данными аттестационной комиссии при ГВС. Приняв окончательное решение, я заговорил максимально серьёзным и торжественным тоном.
— А теперь Предраг Нежданович, прямо мне ответь, но сперва хорошенько подумай! Сможешь ли ты подготовить полк и потом им командовать?
Предраг стал похож на рыбку в аквариуме, беззвучно открывающую рот.
— Пока думаешь, слушай меня. Хочу тебе поручить на базе Бежичского уезда Новгородской области сформировать 56–й Бежичский полк. Возьмёшь из Гнёздово семьсот человек полонённых новгородских ижоров, ещё три сотни латгалов должны к тебе несколько позже прибыть. Вот на этой базе будешь полк создавать! Кстати, среди ижоров многие владеют русским языком, с латгалами сложнее, но плюс в том, что их собственный язык близок к славянскому. Твою бывшую роту разрешаю взять с собой, оставшиеся вакантные места десятников, взводных, ротных и комбатов будут заполнены военнослужащими других полков. После недавнего похода многих в званиях повысили, поэтому командным составом ты будешь обеспечен полностью. Полк должен быть подготовлен и боеготов к будущей зиме, то есть уже через 7–8 месяцев. Ну, что ответишь?
Предраг вскочил и вытянулся.
— Я готов и согласен государь!
Чаще всего, конечно, на поле боя рота действовала в составе батальона или полка, но в структурном, тактическом и организационном плане она была самостоятельной боевой единицей, копией уменьшенного в десять раз полка. К тому же, при переходах, штурмах крепостей или в условиях уличных боёв роты, зачастую, действовали самостоятельно, в отрыве от батальонного или полкового командования. Поэтому ротный, в большинстве случаев, перенастраивался на командование полком быстро, без особых напрягов и потуг. Подобная практика по изъятию из действующего полка роты и организации на её базе нового учебного полка у нас существовала с лета 1235 года. Все полки, кроме первых трёх смоленских, у нас выросли подобным образом — на основе костяка из штатной, обученной роты действующей армии. Поэтому Предраг должен справиться с новой для себя ролью. Практика показывала, что тяжелее всех придётся взводным и десятникам в одночасье повышенных до званий комбатов, ротных и взводных. По наработанной уже статистике, в одном случае из трёх аттестационной комиссии при ГВС, приходилось понижать их в званиях, как не прошедших проверку на знание Устава и применении этих знаний на практике. Но это было раньше, сейчас такой резкий карьерный взлёт происходил всё реже, так как подготовленных командных кадров становилось год от года всё больше.
— Хорошо, Предраг Нежданович, завтра получишь перед строем своей роты полковничьи нашивки, шевроны и удостоверение. Как приедешь в Бежичи и займёшься порученным тебе делом, то примерно через пару — тройку месяцев к тебе приедет аттестационная комиссия ГВС. Она будет проверять тебя и твоих командиров на знание соответствующих глав Устава и вообще проверять вашу профпригодность занимаемым должностям. И по результатам этой проверки твоё полковничье звание или подтвердят или понизят тебя до комбата или даже назад до ротного. Поэтому, сам не расслабляйся и своих людей держи в тонусе, настраивай на соответствующий лад! Надеюсь, ты не подведёшь меня и оправдаешь моё доверие!
— Будет исполнено, государь! Не подведу! Оправдаю!
— Свободен, полковник! Отправляйся в ГВУ, а вечером, после семи ко мне подойдёшь со штатным расписанием полка!
— Слушаюсь, государь! — Предраг отдал честь и, развернувшись, покинул комнату.
Что называется, в полку полковников прибыло! Предраг был так возбуждён произошедшим, что, казалось, наэлектризовал атмосферу. Воздух в помещении чуть ли не завибрировал от эмоциональной энергии переполняющей его через край.
Беседы подобного типа я проводил со всеми без исключения претендентами на звание полковника, естественно, уделяя особенное, повышенное внимание выходцам из провинции. Своих — то, командный состав смоленских полков, бывших дружинников отца я уже успел узнать со всех сторон довольно неплохо. А вот подноготные провинциалов приходилось раскрывать в том числе и такими вот беседами.
