Немецкая волна из Кельна. Передаём выпуск последних известий.
— Я переведу, — сказал я Макдональду, — на английском что-то ничего не ловится.
И я начал переводить на родной макдональдсовский язык:
— Президент Соединенных Штатов Рональд Рейган осудил варварскую акцию советских властей, сбивших пассажирский лайнер Корейских авиалиний над Сахалином. В своей речи в Белом доме он назвал СССР «империей зла». Особенное возмущение вызывает тот факт, что среди пассажиров значился сенатор от штата Джорджия Ларри Макдональд…
Колхоз «Заветы Ильича», кино, вино и домино
А к нашему месту работы до вечера ещё и Фома подходил — сам Вася видимо считал, что это ниже его достоинства, послал своего заместителя.
— Здорово, зёма, — поприветствовал меня он, — отойдём в сторонку.
Я прислонил лопату к катку и двинулся вслед за ним.
— С армянами всё в цвет вышло, — начал он с похвалы, — это ты чётко сделал.
— Я старался, — промямлил я, не совсем понимая темы разговора.
— А вот насчёт домового, который Казбек курит, — продолжил он, — ты косячок упорол…
— И какой же косяк я упорол? — так же вяло поинтересовался я, начиная понимать куда он клонит.
— Надо было сразу всё нам рассказать — тогда и забот у тебя меньше было бы.
— Так пропал же этот домовой вместе со своим Казбеком, с концами пропал — нету больше у меня забот на этом направлении.
— Ты что-то ещё знаешь, — жёстко посмотрел он мне в лицо, — давай выкладывай.
— Не имею права, — отчеканил я, — дал слово офицера.
— Какой из тебя офицер? — ухмыльнулся Фома.
— Обычный, — ответил я, — старший лейтенант ВМФ, в запасе правда.
— Ладно, проехали, — буркнул Фома, — мы потом с председателем обсудим все эти дела. А к тебе ещё вот какое дело — надо дорожку к дому Васи устроить, там десять метров от трассы, их и заасфальтируй.
— Это ж дополнительных полдня, — сразу произвёл нужные вычисления в голове я, — и лишний самосвал асфальта. Пять процентов с вашей доли скостишь если, тогда сделаем.
— Лады, я передам Васе, — и он без прощаний ушёл по направлению к Макарьеву.
— Чего это он? — спросил меня Аскольд, когда я вернулся к своей лопате.
— Проверял, как идут процессы, — буркнул я, — вроде остался доволен. И еще дополнительно придётся наверно тропинку к васиному дому сделать.
Про дисконт в 5% я уж не стал распространяться — оставим эту сумму в виде лишней финансовой подушки, если что-то пойдёт не так… Аскольд съел информацию и новых вопросов не задал, а Паша с Лёвой так и совсем не заинтересовались визитом.
А вечером мы с Ольгой выдвинулись к местному дому культуры, он в центральной усадьбе располагался наискосок от правления. Представлял он из себя длинный барак, побеленный сизой какой-то побелкой, вход у него посередине был, там же и кассы, направо кинозал, заодно исполнявший обязанности зала торжественно-отчётно-перевыборных собраний, а налево не очень понятно куда двери вели.
— О, 25 копеек на любой ряд, — обрадовался я такому эконом-ценнику, — куда брать будем?
— Только не на последний, — попросила Оля, — ну и на первые ряды не надо… в серединку куда-нибудь.
Взял билеты на десятый ряд, потом прикупили по знаменитому советскому пломбиру за 19 копеек в мятых стаканчиках. Пока ел, что-то не проникся сакральностью сего артефакта… ну мороженое, ну холодное, ну сладкое, а вкус примерно такой же, как и в 21 веке у какого-нибудь Талосто или Нестле. Народу очень немного собралось, видимо София Ротару с Андреем Макаревичем не слишком сильно волновали умы сельских граждан.
— А тебе-то как Ротару, — чисто, чтобы поддержать разговор, спросил я у Оли, — нравится?
— Ну так… — неопределённо пожала она плечами, — голос красивый, только вот песни того… средненькие какие-то.
— А несредние это у Пугачёвой что ли? — спросил я.
— Да и Пугачёва-то в последнее время какую-то фигню поёт, — скривила рот Оля, — нормальные песняки у Бони-М и у Ирапшн.
— Да-да, — тут же припомнил я солистку Уилсон, — уан вэй тикет ту зе блююююю…
— Шикарная песня, — подхватила она, — я её пару сотен раз прослушала, никакого сравнения с тем, что сделали эти… Поющие гитары что ли..
Но тут нашу музыкальную беседу прервал один местный житель — подошёл к нам с цигаркой в углу рта, длинно сплюнул мне под ноги и сообщил следующее:
— Ты кто ваще, чмошник?
— А тебе что за дело, кто я? — ответил я вопросом на вопрос.
— Ты чо так дерзко разговариваешь? — вырулил он на привычную дорожку предъяв, — борзой, да?
Если не расползаться мыслью по древу, то закончилось все очень быстро — мы с ним отошли за угол клуба, а потом я так же быстро вернулся к Ольге.
— А куда этот делся? — спросила она.
— Осознал всю беспочвенность своих претензий и удалился в сторону Лядов. С большой скоростью.
— А ты шустрый парень, — похвалила она меня, — кажется, там первый звонок дали, пойдём места занимать.
А совсем уже вечером, когда мы вернулись к общаге (обсуждать что-то по фильму, собственно, нечего было в связи с отсутствием внятных поводов), меня затащили играть в карты Аскольд, Паша и ещё один наш соотрядник, тот самый, у которого якобы были проблемы по психиатрической части. Играли не в козла и не в очко, и даже не в преферанс, а представьте себе, в покер. С максимальной ставкой в четвертак. Я когда-то давно отдал дань увлечения этой игре, так что правила и тактику помнил неплохо.
Главное в этом деле, хорошо помнил я, это сохранять невозмутимое лицо при любом наборе карт, так называемый покер-фейс, как пела… но то есть споёт когда-то Леди-Гага. Невозмутимую рожу, короче, надо делать, даже если у тебя одна паршивая двойка. И тем более, если у тебя флэш-рояль. Ну ещё помнить набор комбинаций… но с этим у меня, кажется, всё в порядке было.
— Вначале по рублю ставим, — пояснил Паша, — торги повышаются до четвертака, выше нельзя.
— Сколько карт можно заменить? — спросил я.
— Да хоть все пять, — благосклонно
