разрешил Паша. — Торгов проводим два круга, шаг повышения не выше пятёры. Выходить из игры можно только с минусом в своём банке, с плюсом нельзя. Окончание игры по соглашению сторон. Поехали?
И мы поехали… только сначала я изучил колоду — ничего подозрительного не нашёл. Но как говорят умные люди — доверяй, но проверяй. Оля под ручку (!) с Ниной появились около нашего стола, они посмотрели немного и опять исчезли. Али-Баба некоторое время посидел рядом, потом ушёл, так ничего и не сказав. А мне поначалу пёрла хорошая карта, тройки, стриты, один раз даже простой флэш прилетел. Соперники мои тоже знали про каменное лицо, но с этим делом у них видны были явные проблемы, эмоции они скрывали так себе… так что я довольно уверенно забрал в свой банк две десятки.
А потом мне категорически перестало везти — даже паршивой двойки, даже после замены четырёх карт не приходило. Тут даже покер-фейс слабо помогал… спустил я, короче говоря, и эту двадцатку и еще пятёрку сверху. И уже было собирался распрощаться с игральным столом, как в наш двор вкатилась оранжевая шестёрка — подрулила к сараям и погасила фары.
— Кто это на ночь глядя пожаловал? — удивился Аскольд, и мы все трое разделили его недоумение.
А из шестёрки вышел мужчина средних лет, с обозначившейся лысиной и выпирающим пузом, весь в джинсовой одежде, запер дверь и зашагал к нам.
— Ба, Семён Наумыч, — первым узнал его Аскольд, — какими судьбами в нашем захолустье?
— У меня тут дача недалеко, — пожал он нам по очереди руки, — домой возвращался и решил заехать — узнать, как тут наши сотрудники живут.
— Да неплохо они живут, Семён Наумыч, — вступил в диалог я, — половину срока, считай, уже отбыли. Скоро дембель…
— Ясно, — он оглянулся по сторонам, явно кого-то высматривая.
— Я сейчас позову Нину, — предложил Аскольд и тут же скрылся в недрах общаги.
Нина появилась через полминуты, подошла к Наумычу и они отошли в сторону нашей бани… через некоторое время Нина вернулась в общагу, а Наумыч снова присоединился к нам.
— Я её забираю, — сообщил он, — дела срочные появились, сейчас она соберётся…
— Так может пока в покер сыграем, Семён Наумыч? — с невинным видом предложил Аскольд.
— Запросто, — и он демократично уселся рядом с нами, — какие ставки?
Паша объяснил ему условия игры и мы стартовали. Начальник, как оказалось, был профи в этом деле и разул всех остальных в кратчайшие сроки. Я в принципе всё понял уже после первой раздачи и особенно не высовывался, пасовал или сразу или на втором круге. А Наумыч ещё до выхода своей подруги обогатился на полтинник.
— Ну всё, мы поехали, — сказал он, увидел Нину с сумкой, — а с тобой, — неожиданно повернулся он ко мне, — у меня ещё небольшой разговор будет… не здесь, а когда вернёшься в город.
И они оба укатили на оранжевой шестёрке, выпустив пару клубов чёрного дыма из выхлопной трубы. Карбюратор надо регулировать, на автомате подумал я, но тут меня подколол в очередной раз Аскольд:
— А я тебе говорил, не один раз говорил — не лезь ты к ней, здоровее будешь.
— Да я и не лез особо, — пожал плечами я, — и потом — мало ли какие разговоры у него ко мне могут возникнуть… вдруг по работе чего.
— Щас, — усмехнулся Аскольд, — у Наумыча да по работе… такими делами у него Бессмертнов занимается с этим… с Костенкой, а он всё больше по интригам специалист.
— Ну и хер с ним, — махнул рукой я, — игру-то продолжать будем?
Остальные участники вяло отреагировали на мой вопрос, потому что Наумыч конкретно всех обчистил… так что продолжать мы не стали. И было утро, и был вечер, день седьмой в колхозе на этом завершился.
Да, ночью мы с Аскольдом отчётливо слышали волчий вой где-то не очень далеко от нашей бани. Ну может и не волчий, а собачий, но это вряд ли. А с утра на развод по местам работы к нам зачем-то пожаловал председатель собственной персоной. Али-Баба тепло поздоровался с ним и поговорил о чём-то в сторонке, после чего Пугачёв направился прямиком к нашей группе дорожных работников.
— Разговор к тебе есть, — ткнул он в меня пальцем, — и к тебе тоже, — повернулся он к Аскольду.
Мы отошли к его замызганному УАЗику и он начал:
— Сбежал Осип, — сообщил он нам трагическим шёпотом.
— Ай-яй-яй, — отозвался я, — и кто бы мог подумать — такой приличный человек и сбежал.
— Ты заканчивай со своими шутками, — строго посмотрел на меня он, — я, короче говоря, вас предупредил, дальше сами разбирайтесь.
— Степан Анатольич, — сказал вдруг Аскольд, — а в милицию не надо заявить?
— И что мы им предъявим? — спросил тот, — состава преступления-то нет…
— А турист с Казбеком? — это я уже предложил свой вариант.
— Какой турист, кто его видел? И Казбек тоже только с твоих слов существует, так что…
— Ясно-понятно, — вздохнул я и уточнил на всякий случай, — договор о премии по итогам работы в силе?
— В силе, — буркнул он.
— Тогда мы через два-три дня заканчиваем… хотя нет, через четыре — Вася попросил еще ему дорожку к крыльцу сделать… тогда и позовём вас принимать работу.
— И не делайте больше никакого шума, — проинструктировал нас на дорожку председатель, — колхоз у нас спокойный, так что не надо из-под ковра ничего выгребать.
— Да мы и не собирались, — пожал плечами я и решил на кой-то ляд уточнить детали про этого Осипа, — а что, он и точно у фашистов служил? В этом… как его… в Нахтигале?
— Да наврал он вам с три короба, — отрезал Пугачёв, — а вы и уши развесили. Ни к какому Нахтигалю он и близко не приближался. Ему же 45 лет, насколько я знаю, в конце войны, значит было восемь — какой тут нахер Нахтигаль?
— А чего ж он по-немецки так лихо шпарит?
— Отец у него поволжский немец, Эрих Краузе, — пояснил председатель, — от него и научился.
— А что он вообще в
