Жандарм 3 - Никита Васильевич Семин

Конечно на меня косились, особенно когда я начинал что-то спрашивать. Некоторые так даже отказывались отвечать, ссылаясь на то, что формы на мне нет и по закону допрашивать их я не имею права. Тут обычно вмешивался Савченко парой оплеух доказывая упрямцу (или упрямице, но тут реже), что прав-то сейчас у задержанных никаких нет. Уж слишком громко прозвучали взрывы в поместье губернатора. На весь мир считай.

Восемьдесят процентов опрошенных, как ту самую первую бабушку, по итогу мы отпускали. Эти люди или были непричастны и не имели к революционерам никакого отношения, или же давно завязали с ними все связи, обжегшись раз и побывав в полиции или жандармерии ранее. Но остальные двадцать все же были «нашей рыбкой». Говорить правду они отказывались наотрез и отчаянно врали, даже когда я им прямо заявлял, что различаю их ложь. Этих пока просто возвращали в камеру для позднего более глубокого допроса.

Провозились мы до двух часов ночи, хотя действовали достаточно оперативно. На каждого задержанного уходило не более двадцати минут, а на некоторых и вовсе пяти хватало. И то времени больше в таких случаях уходило на их «регистрацию» в тетради Аксенова.

— Двое осталось. Самые «жирные» гуси, — с удовольствием отпивая из кружки чай, устало выдохнул пристав. — Специально их напоследок попросил Савченко придержать. Чтобы подольше помариновались в камере. Здешние стены они, знаете ли, неплохо душу в себя людскую тянут. Кто в них попал, чем дольше посидит, тем более покладистым становится.

— А что за люди? — поинтересовался я, тоже прихлебывая горячий напиток.

Мы оба с полицейским устали и уже позволяли себе такие вот небольшие перерывы. Тем более, что Лев Николаевич оказался вполне «гостеприимным» и наливая себе чай всегда интересовался, хочу ли я того же. Ну и печеньем, что его дочка испекла, делился щедро.

— Самые настоящие матерые преступники. Попробовали сбежать во время облавы, а когда не вышло, заперлись у соседей и взяли тех в заложники. Только чудом никто не пострадал. У обоих при себе оружие было, только не успели они им воспользоваться.

Знакомая история. Только тут без жертв обошлось, что хорошо. Правда мне интересно, куда «моих» задержанных определили? А то прошлой ночью их в участок отводил не я, а парни из роты быстрого реагирования. Не хотел я тогда на детоубийц смотреть. Боялся, что сорвусь. И так-то еле-еле себя удержал еще в квартире, чтобы прямо там их не придушить, как они младенца.

— Ну, передохнули и хватит! — поставил я кружку на стол.

Аксенов согласно кивнул и махнул рукой Савченко заводить последних задержанных.

Первым зашел мужчина с легкой однодневной небритостью на умном интеллигентном лице и с достоинством сел на табурет. Вот только я его сразу узнал. Это же тот самый мужик, который открыл мне дверь, когда я притворялся соседом снизу! То есть, полиция об их преступлении ничего не знает? Интересно, почему?

— Имя, где работаете, как связаны с революционерами и покушением на губернатора, — привычной скороговоркой начал задавать вопросы пристав.

Я еле успел активировать свой навык считывания эмоций, а то от неожиданности встречи совсем о нем забыл.

— Я ничего не буду говорить без нормальной адвокатской защиты, — высокомерно заявил «интеллигент».

— Вы наверное не понимаете всю тяжесть своего положения, — начал Аксенов. — Вас задержали с оружием в руках, в чужой квартире, да еще и при оказании сопротивления. Вам ни один адвокат не поможет, только сотрудничество с нами позволит уменьшить срок отбывания вами наказания. Но выйти на свободу помимо посещения тюрьмы или каторги вам уже не светит!

Интеллигент на этот спич внутренне лишь слегка напрягся, но не испугался, чем взбесил меня еще больше.

— Вы за что младенца убили? — не выдержал я и вмешался в допрос.

Аксенов недоуменно посмотрел на меня, а вот мужчина напрягся еще больше.

— Не понимаю, о чем вы.

— Все ты, сученыш, понимаешь, — прошипел я и даже привстал со своего места. — И меня ты сразу узнал. Это ведь я тебя брал. И мертвое тельце я тоже своими глазами видел! Свернули шейку ребеночку, чтобы вас криком не выдал, а что толку? Вы твари совсем берегов не видите?!!

Савченко настороженно глянул на Льва Николаевича — стоит ли меня останавливать, а то ведь кинусь на задержанного. А пристав лишь рот от удивления и неверия открыл. Внутри интеллигента после моей речи впервые за время допроса возник страх. Он отодвинулся от меня подальше, уткнувшись спиной в стоящего за ним рядового, который тут же положил ему руку на плечо и крепко сжал. Чтобы тот дальше не дергался.

— Григорий Мстиславович, о чем вы? — преодолел свое удивление Аксенов. — Это вы его задерживали? Что там было?

— Он и его подельник к соседям вломились. Мужа стукнули по голове, остальную семью пытались запереть в комнате, а грудничку просто шею свернули, чтобы не орал. При них еще чемодан нашли с бумагами и деньгами, — ответил я приставу и тут же повернулся обратно к интеллигенту. — Думаешь, мы вскрыть тот чемодан не смогли? В то же мгновение открыли! Там на вас и всех, кого ты покрываешь, столько компромата, что простой каторгой не отделаетесь! Надо будет — пройдете полное дознание с применением ментальной магии! Ты мне только одно скажи — пошто ребенка замучили, гады?!!!

— Я ничего вам не скажу, — смертельно побледнев, выдавил из себя интеллигент. — Только с представителем адвокатской защиты.

— Лев Николаевич, оставьте нас, пожалуйста, — обернулся я к приставу.

— Вы же понимаете, что я не имею права, — в сомнении протянул полицейский с брезгливостью и отвращением посмотрев на задержанного.

— Всю ответственность беру на себя, — отрезал я.

Тот показательно кряхтя встал, обошел меня и вышел за дверь, махнув двум конвоирам следовать за ним.

— Нет! Не оставляйте меня с ним! — увидев такое поведение полицейских, подкинулся с табурета интеллигент и попытался выскочить вслед за уходящими полицейскими.

Но те споро закрыли ее прямо перед его носом. Мужчина с ужасом на лице обернулся в мою сторону и прижался спиной к двери.

— В-вы... не имеете... п-права, — проблеял он, со страхом смотря на мои наливающиеся магией пальцы.

— А кто об этом узнает? — издевательски хмыкнул