– Фрунзе вчера Выборг взял, ведет наступление по всем направлениям. Финны уже из Гельсингфорса драпают, и столицу в Або перенесли, просят о мире.
– Просят о мире – это хорошо, – одобрил я. Решив, что новости о наступлении лучше прочесть самому, спросил: – А что вы там о реформе армии говорили? В чем суть дискуссии?
Товарищи политработники (не сомневаюсь, что и Приходько был комиссаром) переглянулись, а Спешилов принялся объяснять:
– Ты понимаешь, что гражданская война заканчивается и огромная армия Советской России будет не нужна?
– Понимаю, – покладисто кивнул я.
– Но даже если наступит мир, то нам все равно придется содержать армию, верно? Советская власть должна уметь себя защищать, а капиталистическое окружение не успокоится, и будет постоянно пробовать нас на крепость. Так?
– Ага.
– А раз так, то мы должны суметь противостоять вражеской угрозе, верно?
Не выдержав подобного «разъяснения», я спросил:
– Товарищ комиссар, а ты сейчас с кем разговариваешь?
– А что такое? – не понял Спешилов.
– Виктор, ты мне сейчас прописные истины разъясняешь, словно перед тобой новобранец из деревни, а не член коллегии ВЧК.
– Володь, извини, привычка, – смутился комиссар дивизии. – Мне иной раз не только рядовым бойцам, но и крупным политработникам приходится объяснять, для чего нужна армия.
Интеллигентный электрослесарь аж взвился:
– Товарищ Спешилов, вы на меня намекаете?
– А хоть бы и на вас, – огрызнулся Виктор.
Чувствуя, что товарищи слишком углубились в дискуссию, и скоро она может перейти рамки дозволенного, я слегка повысил голос:
– Ну-ка, товарищи политработники, без резкостей! Давайте излагать по порядку. Представьте, что перед вами сидит человек, приехавший издалека, и не понимающий сути вопроса. Какова численность РККА на сегодняшний день?
– Товарищ Троцкий говорит – пять миллионов, – без запинки отозвался Приходько.
У меня были сомнения в данных, приведенных Троцким, но даже если численность Красной армии сегодня составляет три миллиона, то для нищей и полуголодной страны – это очень много. А сколько чиновников, рожденных «военным коммунизмом» сидит в кабинетах? Как бы не больше, чем в Красной армии[1].
– А сколько на фронте? – поинтересовался я.
Политработники запереглядывались и запожимали плечами и опять пришлось отвечать самому:
– По моим расчетам, на фронте не больше трехсот-четырехсот тысяч человек. Вопрос – а где околачивают груши остальные красноармейцы? Ответим – в глубоком тылу. У нас, в каждом городе стоит воинская часть. В тылах больше народа, чем в окопах. И на хрена нам столько бойцов? Но так вот сразу мы их по домам распустить не сможем. Итак, первая задача, стоящая перед нами – проведение демобилизации, и решение вопроса о трудоустройстве красноармейцев? – Спешилов и Приходько закивали, а я продолжил. – Демобилизацию проведем, красноармейцев трудоустроим. Как быстро все сделаем – это другой вопрос. Но мы этот вопрос пока выпускаем, а подумаем, что станет с Вооруженными силами республики потом, после гражданской войны. Правильно? Нам нужно знать численность вооруженных сил в мирное время.
– Главный вопрос в другом – не в количественном, а в качественном составе армии, – сообщил Приходько. – Есть мнение, что должна существовать небольшая армия, и большое количество резервистов. Значит, опять нужно вводить всеобщую воинскую повинность, чтобы каждый мужчина РСФСР прошел срочную службу, а по возвращении числится в запасе. Но в этом случае мы потратим кучу денег, а денег-то лишних у нас нет.
Я хотел сказать, что армия требует очень много средств, но деваться некуда и уже открыл рот, чтобы высказать свое мнение, но товарищ Приходько меня перебил:
– А есть и другое мнение, с которым я совершенно согласен – армия в мирное время вообще не нужна.
– Это как? – удивился я.
– А так, – веско сказал Приходько. – При старом режиме армия существовала как опора самодержавия, а у нас мир совсем другой, свободный. У нас есть милиция, есть служба охраны границ, есть ВЧК, так зачем нам еще и армия? А на случай войны каждый гражданин Советской республики обязан пройти первичную подготовку на курсах Всеобуча. Мне, лично, больше всего этот вариант нравится. И от дома людей отрывать не нужно, и воевать научатся. А главное, что средств нужно гораздо меньше. Винтовку освоить, пулемет, гранату – времени много не нужно.
– А специалистов тоже Всеобуч станет готовить? – хмыкнул я. – Летчиков там, артиллеристов, танкистов? Опять-таки, связисты нужны, пулеметчики. А автомобили кто водить станет? На курсах Всеобуча у нас только стрельбе по мишеням учат, да штыковому бою. Даже кавалеристов нужно учить не день, и даже не месяц.
– А почему не научат? – возмутился Приходько. – На курсах опытные инструкторы будут, всему научат.
– То есть, инструкторы станут людей постоянно переучивать? А сами, когда учиться станут? – уточнил я.
– А зачем переучивать? – не понял Приходько.
– Так техника-то постоянно меняется, совершенствуется, – пояснил я. – Вы товарищ, пока война не началась, о танках что-нибудь знали? Вот и я не знал. И аэропланы теперь бомбы бросают, а не только разведку ведут. Я в шестнадцатом, когда на фронт пошел, об автомате Федорова и слыхом не слышал, а он уже появился. На курсах Всеобуча учатся в свободное от работы время. Ладно еще из винтовки стрелять, час или два выделить можно, а как мы летчиков станем готовить? Я уж про моряков молчу. Если город в степи, где мы подводную лодку поставим? Технику нужно осваивать непрерывно. В армии, куда новая техника поступает, и инструкторы станут учиться.
– Мы можем моряков около моря учить, летчиков тоже где-нибудь, по клубам. Вот, пусть туда техника и поступает, – не унимался Приходька. – Курсы Всеобуча все равно дешевле содержать, чем армию.
– Хорошо, – не стал я спорить. – Смоделируем ситуацию. У нас имеется пограничная стража, отряды ВЧК и милиция. Еще есть курсы Всеобуча. Пусть они будут в каждом городе, в каждой волости. Туда поступает лучшая техника, все учатся, занятия не пропускают. И тут, нападает на нас какая-нибудь Польша, или Финляндия. Пограничная стража встречает врага на границе, и героически гибнет через день, или два. Максимум – через неделю.
– Почему? – в один голос спросили политработники.
– У пограничников нет тяжелого вооружения, у них только винтовки, да пулеметы с гранатами, а против них авиацию кинут, танки и броневики. Пока пограничники погибают, им на подмогу спешит милиция и чекисты. Вступают они в борьбу с врагом, и тоже гибнут. И что в это время делают курсы Всеобуча?
– Как что? – не понял Приходько. – Они направляют красноармейцев на борьбу с врагом.
– Пока найдут командиров, организуют в отряды, раздадут оружие, то сколько времени пройдет? А нужно еще доставить людей к месту сражения. Техника? Кони? И красноармейцев кормить придется. Я уже молчу про горючее, и сено. Где это все сразу взять, если война начнется? Даже при наличии армии время нужно, а когда все на пустом месте создавать? Пока курсы Всеобуча шевелятся, поляки уже и Москву возьмут, а финны Питер. Нет, нужна организованная структура, чтобы могла быстро отвечать на угрозу.
Приходько собирался поспорить, но вмешался Спешилов:
– А как тебе территориальная система, если в каждой губернии полк стоять будет?
– Ничего нового, – покачал я головой. – Еще при Петре Первом такую систему пытались ввести. В каждой губернии дивизия стоит, в каждой провинции полк. В мирное время солдаты вроде полиции, а как война начинается, то воевать идут. Стоит, скажем, Белозерский пехотный полк в Белозерской провинции, то офицерами идут служить местные дворяне, а крестьян тамошних в рекруты забривают, а население в полковую казну деньги платит. Провели всеобщую перепись населения, с каждого мужика стали брать подушную подать – не то восемьдесят, не то семьдесят копеек на содержание армии. И выборные люди контролируют – не потратил ли господин полковник средства на свои хоромы, вместо нижних чинов?
