руку, шепнул слова благодарности за спасение его жизни.
– На днях я убываю в Берлин, твоя задача – поправиться как можно скорее и приступать к работе. Скоро в нашей школе новый выпуск, я намерен прислать сюда, в Ровно, несколько новых агентов. Ты, – он указал на меня, – станешь их командиром.
– Так точно, господин майор.
– Наша вылазка оказалась бы удачнее, если бы не потери. Мы уничтожили отряд партизан численностью более семидесяти человек, жаль, что при этом потеряли так много наших друзей, партизаны дрались с упрямством обреченного, но мы еще возьмем свое. Ведь так, Юрий?
– Так точно, господин майор, возьмем.
Еще как возьмем. Уничтожил он отряд, ха-ха! Мне Часовщик рассказал, что убитыми в том бою партизаны потеряли шесть человек. ШЕСТЬ! Уничтожив при этом роту противника. Да, раненых было много, но мля, шесть человек погибшими, в таком бою…
Вернувшись в палату, я снял крест и рассмотрел. Нехило так, все же и у немцев подрос в звании и наградах, вот же, блин, история. Выучился у немцев, служу Союзу, а плюшки получаю в обеих армиях, нонсенс!
– Тебе записка, – в один из дней врач передал мне сложенный в несколько раз обрывок тетрадного листа.
В нем Часовщик звал на беседу. После первого его появления в госпитале я решил, что это опасно, и просил передавать что-либо с доктором. Вот и дождался. Врач оформил мне выписку, у коменданта госпиталя получил новые документы и спокойно покинул палату. По случаю ранения мне предоставили отпуск на восстановление, но первым делом я направился в комендатуру. Узнав у дежурного новости, меня здесь уже встречали как старого знакомого, направился в город. Необходимо было привести себя в порядок, постричься, сменить одежду. И уже после всех накопившихся дел я заглянул к Часовщику. Благодаря новой репутации я мог ходить где угодно, но это было и минусом, ранее меня никто не знал и не замечал, а теперь… Патруль на улице даже документы не спрашивает, видят ленту на шее и улыбаются, гады, кивают дружелюбно, надо же так все обернуть в свою пользу, да? Ведь практически я не сделал для рейха ничего, более того, ловушку-то я и устроил, а чествуют меня как героя. Ну, принимают за своего, если быть точным.
– В отряде появился мальчишка, причем легенда такая глупая, что наши даже смеялись, – рассказывал мне Часовщик. – Заявился в отряд и сообщил, что знает, кто их сдал и где тебя искать.
– Интересно, – задумался я, – может, тут как раз и не глупость, а расчет?
– Какой тут может быть расчет? Немцы тебя своим считают, но под предлогом твоей поимки хотят выманить ребят из леса.
– Тут что-то не то, – покачал я головой, – Дюррер назначил меня старшим, сообщил о прибытии мальчишек, но я их не видел, значит, работают они сами по себе, а это более чем странно. Интересно, кто именно поставил им задачу?
– Уже известно, кто, – усмехнулся Часовщик, – начальник фельджандармерии.
– Его что, взяли и допросили? – поднял бровь я. – Я про мальчика.
– Да, командир не стал миндальничать, парень много знает, плюс очень легко нашел отряд.
– Выследил связного?
– Да, но как он узнал, за кем именно следить надо?
– Это не трудно, достаточно пару дней скрытно понаблюдать, и картина сложится, – отмахнулся я. – Как вы ни старайтесь, отследить вас, любого, очень просто. Я уже на второй день в городе срисовал сразу четверых, всех позже видел в отряде. Обращайте внимание на тех, кто крутится рядом, это могут быть и мальчишки, и женщины. Они наблюдают, докладывают куда надо и делают выводы, возможно, не сами, но жандармы бдят, это точно. Один человек не ведет подозреваемого, а передает его по цепи, я все докладывал командиру, нельзя пренебрегать осторожностью. Многие из вас продолжают свою деятельность, не меняя ничего, на этом и попадаются.
– Вот же, надо быть осторожнее, – закусил губу Часовщик.
– Вам вообще бы перестать высовываться, хотя бы на время, – посоветовал я ему. – Не надо считать немцев дураками, плохо закончится.
– Что поделать, отряду нужна наша помощь, наша, подпольная. Мы еще как-то пытаемся жить здесь и приносить пользу, не бойцов же из отряда в город посылать?
– Да никто и не ставит под сомнение вашу работу, без вас и ваших товарищей подполья бы не было, а это здорово усложнило бы нам работу, – соглашался я. Как ни крути, а работу они проделывают колоссальную.
– Что ты намерен делать?
– Попробую разузнать, что и как, доложу, командир решит, как поступать. По мне, так я бы убрал уже этого оберста, слишком глубоко залез он. Дюррер оказался самолюбивым идиотом, который мечтал выслужиться, а этот – упоротый нацист. Да, передайте при случае мое предложение по оберсту, думаю, я смогу сам осуществить эту акцию.
– Как? Нам хватило одного…
– Надо, отец, надо, – похлопал я по плечу старого подпольщика.
В комендатуре сегодня было хлопотно, многолюдно и шумно. Явившись туда под предлогом получения теплой одежды, встретился с двумя мальчишками, оказавшимися моими «коллегами». Никого из них я не знал, и, слава богу, они меня тоже. Эти ребятки из другого набора, да и обучались, как оказалось, в Польше, а я в самой Германии, как и Юрко.
Дело обстояло неважно, мне сообщили, что один агент, преследуя подозреваемого, исчез сутки назад в районе одной хорошо мне знакомой деревни, нас, теперь уже троих, направляли туда. Хреново это, в той деревне все местные жители, до единого, сторонники советской власти, а значит, эти мои новые «коллеги» вполне могут что-то выведать или заподозрить. Убрать их сразу вряд ли получится, тут разные факторы, в том числе и мое ранение, не в форме я сейчас. Да и просто подозрение вызовет исчезновение сразу двух агентов вслед за третьим, при том, что старший я, то есть никуда не пропаду. Что делать, решил на выходе из комендатуры.
– Так, бойцы, расходимся, в деревне справитесь сами, я пока не в форме, плечо болит, да и нельзя нам всем вместе тут рисоваться, если есть у партизан тут еще люди, быстро донесут о нас куда надо.
– У тебя есть кто-то на подозрении? – спросил один из мальчишек, рослый такой, литовец он вроде. Ростом повыше меня, да и вширь побольше, мальчик своими физическими данными внушал уважение.
– Только намеки, ничего серьезного, – ответил я без запинки.
– Нас предупреждали, что местные тут сплошь большевики, только и ждут случая, чтобы напакостить. – Язык у этого литовца совершенный, а главное, подвешен как у комсомольского вожака. Не удивлюсь, если он и был каким-нибудь комсоргом, да
