встречи!
Работы предстоит много, а как все выполнить и не засветиться, не представляю пока. Помощь пришла, откуда не ждал. Часовщик при очередной встрече сообщил о Кузнецове и его желании встретиться. У меня аж затрепетало все внутри, так хотелось повидать этого человека живьем.
А когда увидел его, лишь кивнул своим мыслям, вспоминая описание из будущего. Натуральный немец. Этакая белокурая бестия, истинный ариец, он так нес себя, что был бы последним в списке гестапо на подозрение, если бы так не светился. Он слишком отчаянно ведет себя в тылу, думаю, слишком мало с ним провели работы в НКВД. Он хочет стрелять и убивать врага, а должен вынюхивать и выведывать. Люди с такими способностями к перевоплощению должны работать тихо и тайно, желательно вообще не давать им оружия. Но и он сам, да и руководство ставят ему иные задачи. Он грохнул недавно Функа, как и в известной мне истории, но после этого лишь дал гестапо больше ниточек к себе.
– Николай Иванович, – начал я с ходу, как только мы встретились в кафе, – вам нужно срочно уходить! – мне ужасно хотелось уберечь его от гибели.
– Ты знаешь, как меня зовут? – кажется, даже удивился Кузнецов. Кажется, потому как на его лице не дрогнул ни один мускул.
– Знаю, Никанор Иванович, знаю, – кивнул я в ответ и в этот момент все же заметил, как разведчик встрепенулся. А то, никто же здесь не знает, что его настоящее имя – Никанор.
– Что ты еще знаешь? – перешел он сразу к делу.
– Слишком много и слишком мало, – покачал я головой, – не берите в голову. Вы слишком засветились здесь, нужно уходить. Я понимаю, что смерти вы не боитесь, но, оставаясь в живых, вы сделаете больше.
– Эх, знал бы ты, чего мне стоит эта осторожность…
– Представляю, сам варюсь в таком же котле. Но вы другое дело. Вас запомнил один из тех, кто выжил при недавнем нападении, описал он вас вполне четко. Думаю, гестапо уже работает по вам, послушайте ребенка, ведь моими устами…
– Глаголет истина, – многозначительно протянул Кузнецов. – Что же делать, мне нужно убрать Бербока.
– Я сам выполню это задание, план почти готов, а вам предлагаю уйти в отряд. Займитесь лучше диверсиями, там, «в поле», вас никто не знает и сможете работать более свободно. Говорю вам, здесь вам не дадут жизни.
– Я посоветуюсь с командиром.
– Передайте ему, что я сам, лично видел ваше описание в комендатуре у жандармов, Медведев поймет.
– А ты правда видел?
– Видел, но прочитать целиком не успел, но ваш приблизительный портрет вполне узнаваем. Главное, там были приметы характера, а они сходятся. Богаты, ведете себя уверенно и даже нагло, легко заводите знакомства. Ваш бывший знакомец, майор, кажется, оставил много бумаг после смерти.
– Сука, – выругался разведчик по-русски, едва не выдав нас обоих. В кафе народу мало, но могут и услышать. Мы до сих пор говорили на немецком, благо среди посетителей немцев всего трое и сидят они в дальнем углу от нас, а вот бандеровцы, человек пять, могут и распознать русскую речь. Кстати, уж больно нагло они себя тут ведут, обычно при немцах они тише воды.
– Это наши люди, – вдруг поймал мой взгляд Кузнецов, а я охренел от услышанного. То-то они мне странными показались.
– Предупредите, чтобы вели себя потише, бандеровцы при немцах так не наглеют, – высказал я свои мысли.
– Они и собираются спровоцировать солдат, один из немцев водитель твоего Бербока.
– Отмените задание, – испугался я, – не стоит так рисковать, я сам все сделаю. Жду человека, место ему уже готово.
– Девушку свою? – подмигнул вдруг Кузнецов.
– Да. А если вы, господин лейтенант, будете осторожнее, то и вас в Москве дождутся, – я прекрасно помню, в кого он влюблен, но никогда не говорил об этом той девушке. Ей сообщат об этом только после его гибели.
– Ты о чем? – глаза разведчика застыли.
– Я же сказал, много чего знаю, когда-нибудь обязательно расскажу, но останьтесь живым, прошу вас. – Как хочешь, так и понимай мою речь.
Расстались мы вполне довольные друг другом, обсудили, казалось бы, очень многое, но с этим человеком невозможно наговориться, эрудиция и ум на запредельном уровне. Мне предстоит решить проблему полковника Бербока, а партизаны разберутся, я надеюсь, с прохождением эшелонов под Киев. Даже уже и не под Киев, фронт-то рядом совсем, Кузнецов получил приказ убыть в Луцк, где-то там он и должен пропасть, погибнув от рук бандеровцев, может, все же мне удалось хоть что-то изменить… Уничтожение этих, можно сказать, последних в этих местах эшелонов должно здорово помочь Первому Украинскому фронту в наступлении, о чем я также дал понять Кузнецову, а главное, я через него переправил данные о большой численности бандеровцев на юге Ровенской области, попросив донести мысль об осторожности во время наступления. Там не только бандеровцы, самое главное, в тех местах у них очень серьезная поддержка местным населением, вот в чем подвох. Ведь я прекрасно помню, где через пару месяцев должен получить ранение, а потом и умереть, едва ли не лучший наш генерал, поэтому делал сейчас все, что только возможно. Кузнецов во всем этом играл главную роль, дело в том, что ему верят в Москве, его сведения проходят очень быстро и учитываются, еще и поэтому я очень хотел сохранить его в живых. Если он успеет все передать и в Ставке примут эти сведения, можно будет считать, что я достиг всего, что важно сейчас. Еще бы Черняховского в будущем уберечь, но там как получится, доживу ли сам, не знаю.
Анну привезли партизаны, как и говорили ранее, на машине, принадлежащей гаражу комиссариата. Мне даже дурно стало, когда увидел, как она вылезает из легковой машины, а вокруг стоят солдаты вермахта. К этому времени квартира была готова, как и документы для Ани, липа, конечно, но других сейчас не сделать. Анну нарядили в простую одежду, внимания она не привлекала, пока, да я ее и не напоказ вызвал.
– У тебя один выстрел, – смотрел я на свою любимую и ужасно хотелось обнять ее, прижаться, поцеловать, – справишься?
– Я постараюсь, – немного грустно ответила девушка.
– Винтовка будет незнакомой, скорее всего, парни достанут немецкую.
– Неважно, расстояние двести метров, прицел мне не нужен, ведь никто не знает, как его выставили, – встрепенулась Анна, – я все сделаю, как надо.
– Я выведу его на тебя, охрана, конечно, прикроет его, но я нарочно сажаю тебя так высоко.
Может, самому все сделать? Ну, а что, не смогу выстрелить, что
