еще двое. Весьма подозрительные. У Георгия как раз на таких нюх и был.
– Сделаешь так, чтобы эти «друзья» за мной не ходили. Как ты это сделаешь, меня совершенно не волнует. Понял? Только без крови, конечно.
– Хм… А два рубля?
– Будут ждать тебя в кадке с цветком на углу Большой Лубянки и Варсонофьевского, в кухмистерской.
– А если обманешь?
– Посмотри на меня…
Теперь уже попаданец продемонстрировал пареньку взгляд человека, который не врет. Во всяком случае, о том, что не касается временных перемещений. А потом добавил:
– Если совру, всем раструбишь, что Жора-Гимназист – балабол, нечестный вор, дел с ним лучше не иметь.
– Жора-Гимназист…
– Гимназист.
– Ну давай, дядя, пошел на заработки.
15
Лодыга стоял уже перед Казаком. На этот раз грозный атаман не стал устраивать никаких фокусов с переодеваниями и шрамами. Облезлый выглядел как Облезлый, а Казак как Казак.
Встречались в тайном месте. За стенкой работали какие-то заводские механизмы. Они издавали сильный непрерывный гул. Можно было орать сколько хочешь, что ты невиновен, а еще получить пулю в лоб и незаметно для остального мира отойти в мир иной – никто и не услышит.
Судя по всему, Лодыга только-только кончил говорить. Рожа была красная от волнения. А по шее обильно за шиворот стекал пот.
Казак же молчал и был чем-то недоволен. После чего произнес:
– Не нравишься ты мне, Лодыга. И никогда не нравился.
– Ваше высоко…
– Молчи. В свою команду я б тебя никогда не принял. Но сейчас другое… Хочешь посмотреть, что мы с такими, как ты, обычно делаем?
Лодыга посмотрел на атамана одновременно испуганно и вопросительно. Неуверенно кивнул.
– Дуля! – заорал Казак.
На этих словах где-то громко провернулись несколько засовов железной двери, и в помещение втолкнули человека, избитого до полусмерти. За ним вошел огромный Дуля. В этот момент он больше всего походил на средневекового палача. А человек, соответственно, на жертву.
Дуля поравнялся с избитым и пнул его дальше. Тот почти покатился вперед. И докатился до Лодыги. А тот даже вынужден был ногу убрать в сторону, чтобы не попасть под общий замес.
Затем Казак подал Дуле оговоренный знак. Тот достал огромный револьвер, размером со свою ручищу, и хладнокровно прикончил избитого выстрелом в затылок.
Наступила тишина. Вернее, все слышали лишь заводские механизмы, работающие за стеной.
Переминаясь с ноги на ногу, Лодыга заставил себя взглянуть вниз. Пригляделся и ахнул. Это ж Бузуй, всем известный Бузуй! Но узнать его было очень непросто в образовавшемся на полу кровавом месиве.
– Нравится?
Лодыга не знал, как реагировать. На всякий случай… кивнул.
– То-то. – Казак был грозен. – Бузуй был предателем в нашей команде. Шпионом. Забыл обо всех законах воровской чести. Совершил самое страшное для вора преступление. Работал на сыщиков.
Лодыга с трудом проглотил комок в горле.
– То же будет и с тобой, Лодыга, – пообещал атаман, но затем немного подобрел. – Но не прямо сейчас. Сейчас ты еще не совершил самого страшного преступления. Или совершил?
Лодыга изо всей силы принялся отрицательно мотать головой.
– Тогда ты мне понадобишься, – заключил Казак. – Приведешь сюда ко мне Хряка и Копра. Скажешь им – разговор есть. Понял? Кивни!
Недобитый бандит кивнул. Казак, наконец, довольно хмыкнул.
Трудно было описать чувства Лодыги в этот момент. Облегчение, благодарность, недавний страх и стыд – все вместе.
– Зеванный черт, да он обоссался! – вмешался Облезлый.
И действительно, из-под Лодыги вытекала лужица, смешиваясь с озером крови Бузуя на полу.
16
Как мы помним, повлияв на неокрепший ум одного дореволюционного шкета, попаданец оторвался от наблюдения. Кто бы за ним ни следил. К слову, и мальца того бандит тоже не обманул. Заплатил сполна. А три рубля по здешним меркам – это даже не тридцать и не триста в современной Москве. На них в Первопрестольной можно было протянуть три дня, обедая в кухмистерской, а по вечерам грызя баранки, продающиеся на каждом углу.
Совершив на всякий пожарный еще несколько ложных маневров, Ратманов наконец оказался у дома Двуреченского на Чистых Прудах. До этого навел справки по календарю «Вся Москва». Ошибки быть не могло.
Правда, перед домом, как назло, обнаружился служитель правопорядка. Из-под плечевых шнуров с тремя гомбами старшего городового высовывались контр-погоны отставного армейского фельдфебеля. А вид был бравый и внимательный – мимо такого не проскочишь. Детина до блеска натирал выступающие булыжники мостовой и не хотел никуда уходить.
А Георгий сразу решил – на этот раз нужно все сделать по-тихому. Встреча с Двуреченским не должна сорваться. Ведь это едва ли не последний и единственный его шанс оторваться от дореволюционных преследователей, одним махом разрубить все завязавшиеся узлы и, наконец, вернуться домой, в будущее.
Для этого пришлось прибегнуть к известному и даже детскому способу. Он нашел поблизости несколько камушков, взвесил в руке, чтоб поувесистее. И принялся кидать их в сторону. Так, чтобы полицейский подумал, что рядом происходит какой-то непорядок, и кинулся туда разбираться.
В результате Ратманов выиграл немного времени и быстро, как обезьяна, залез по водосточной трубе на второй этаж дома. Где и должна была располагаться искомая квартира.
Когда старший городовой, собрав все камни, вернулся на прежнее место, Георгий уже стоял на балконе и, вытянувшись по струнке, весьма успешно сливался с окружающей обстановкой. Благо фасад дома был обильно увит плющом, и затеряться в этом рукотворном дремучем лесу большого труда не составляло.
Георгий проскочил внутрь и отдернул развевающуюся портьеру, уже находясь в большой комнате. Пошел дальше. Оценил чудесный паркет, зеркала с позолоченными рамами, пилястры с каннелюрами, которыми здесь было обрамлено практически все. А вот сигнализации в домах тогда еще не практиковалось – забирай, что плохо лежит, да сваливай.
Хотя больше поражало другое – красиво все-таки жил губернский секретарь. Побогаче, чем опер Бурлак, вынужденный брать книги в библиотеке, а винтажной мебели отвести лишь несколько квадратных метров своего рабочего кабинета, да припрятать кое-что в гараже. И ведь Двуреченский – всего-навсего второй чин с конца в Табели о рангах. Взятки, что ли, берет? Надо будет спросить при случае…
Обойдя весь дом, незваный гость так и не встретил единственного человека, который ему сейчас был нужен. Разве только в кухню не пошел, чтобы не пугать прислугу.
Что делать? Дожидаться чиновника здесь, сидя в его кресле, раскурив его трубку и греясь перед его камином? Или оставить записку с описанием всего, что Бурлак-Ратманов о нем думает? Нет, такое Двуреченский может воспринять и как вторжение. А потом того и гляди заупрямится, начнет вставлять палки в колеса и не отправит домой прямо сейчас? Если вообще отправит!
Бывшему оперу стало почти страшно. Негативные сценарии начинали казаться не менее вероятными, чем позитивные. И Георгий, едва отдышавшись и так и не налюбовавшись интерьерами старинной квартиры, снова направил стопы к балкону.
Слава богу, старший городовой ушел. Наверное, смотрит, везде ли дворники убрали
