– Как же так, Иван Иванович? Приказ атаковать…
– Важнее уничтожить конвой. Не «откусить» концевого, а отправить на дно всех. Вы же шахматист и должны знать, что угроза зачастую эффективнее, чем атака. Атакуя транспорт, мы очень здорово рискуем получить попадание с крейсера. И одному господу известно, куда оно придется. Весьма вероятно, что придем в небоеспособное состояние. И тогда нас либо добьют, либо поспешат на помощь той мелюзге в голове каравана, которую, я очень надеюсь, уже начали громить остальные наши эсминцы. А вот пока мы висим на хвосте, турок не посмеет оставить свои транспорты без защиты. Так что мы тихо и спокойно пойдем за конвоем и, как говорят в Одессе, будем делать нервы этому «Меджидие». А вот когда подойдет Трубецкой со своими «нефтяниками», вместе с ними растерзаем этот караван. А может, даже и крейсеров дождемся. До Шиле туркам спрятаться негде. Так что не будем торопиться…
… – Эрнст, мы действительно ничего не можем сделать. – Старший офицер «Меджидие» пытался хоть как-то успокоить своего командира. – Только оставаться при концевых транспортах и молиться, чтобы русские не перетопили наши миноносцы в голове каравана.
– Понимаю. Прекрасно понимаю, что сделать мы ничего не можем, – Бюхсель еще раз с ненавистью глянул в сторону дымящего на кормовых румбах «Зацаренного». – Но до жути противно ощущать, что ты ничего не можешь сделать, чтобы выполнить полученный приказ. Каким бы идиотом ни был тот, кто этот приказ отдал.
– Увы. Наше начальство, кажется, так и не научилось уважать русских, хотя те уже не раз показали нам, что умеют воевать. Во всяком случае, здесь, на Черном море. А теперь…
– А теперь у нас очень призрачный шанс дотянуть до ближайшего порта, спрятаться там и как можно скорее разгружать суда. Ибо я не столь наивен, чтобы считать противника дураком, – следующим же утром возле Шиле будут русские броненосцы, и уж они-то размолотят все, что находится в акватории порта. Транспорты уже не спасти – хотя бы грузы…
Русский миноносец тем временем уже достаточно далеко удалился за корму последнего из транспортов и принял к берегу. То есть спрятался от огня кормового орудия крейсера за силуэтами концевых судов конвоя, но при этом не прекратил угрожать им немедленной атакой, если «Меджидие» вдруг посмеет оставить хвост колонны без прикрытия своими пушками.
А от головы конвоя уже донеслись звуки первых выстрелов.
– Иван Семенович! – взлетел на мостик «Шестакова» минный офицер. – Радио с «Зацаренного».
– Читайте.
– «Имел перестрелку с крейсером, повреждений не имею, наблюдал разрыв на его первой трубе. Крейсер сбавил ход. Занимаю позицию в кильватере конвоя. Крейсер меня сторожит. Вперед не идет».
– Все?
– Все!
– Молодец Подъямпольский! Умница! Связал эту лоханку, что могла нам помешать! – Кузнецов даже не скрывал своего, может, и слишком преждевременного ликования. – Ну что, теперь и нам не грех попытать счастья… Где Трубецкой?
– В ста десяти милях к норду. Идут к Шиле на двадцати узлах. Крейсера Покровского отстают на тридцать миль. Курс тот же.
– До Шиле от нас?
– Чуть больше сорока миль.
– Могут не успеть. Радируйте князю, что я рекомендую ему увеличить скорость хотя бы до двадцати пяти узлов, иначе есть риск упустить конвой. Ну а мы, – каперанг повернулся к Клыкову, – попытаемся тормознуть эту компанию. Поднять сигнал дивизиону «Приготовиться к атаке!».
– На транспорты? – удивился командир миноносца.
– Именно на эскорт. Даст бог, мы сумеем здорово побить эти корабли. И тогда «новикам» уже почти ничто не сможет помешать разнести эту свору в щепки. Я помню приказ командующего, но был бы он сейчас на моем месте – сам бы свой приказ и нарушил…
«Пейки-Шевкет», «Ядигар» и «Нумуне» шли на правом крамболе конвоя, ожидая атаки русских на грузовые суда с носовых румбов и будучи готовыми эти атаки отразить. «Отразить», конечно, сильно сказано: шести стодвадцатимиллиметровым орудиям Третьего дивизиона турки могли противопоставить две стопятки на «Пейке» и четыре трехдюймовки на эсминцах. То есть бой вырисовывался три на три, но вес бортового залпа русских превышал таковой у турок более чем в два раза.
Но, во-первых, никто не отменил приказа защищать транспорты любой ценой. Даже ценой своей жизни и жизни корабля, на котором ты отправился выполнять боевую задачу. Вряд ли турецкие и немецкие моряки знали о приказе, который отдал своим полкам в далеком восемьсот двенадцатом году русский генерал Остерман-Толстой, когда ему доложили, что войска несут огромные потери от вражеской картечи. «Что делать?» – спросили графа. «Ничего не делать. Стоять и умирать!»…
Неважно. Они были военными моряками. Они были военными. И никто не посмеет утверждать, что турецким или немецким солдатам и матросам в ту войну недоставало мужества…
А во-вторых, никто не отменял «золотого снаряда», попадания, которое могло в корне изменить ход почти любого боя. Иначе и воевать смысла не было: просто посчитать количество пушек и штыков перед началом любого сражения и признать того, у кого этого добра побольше, победителем.
И никому не нужно было бы тонуть, сгорать в казематах, истекать кровью…
Но в бой шли. Шли меньшими силами на большие. Творили чудеса и, в конце концов, побеждали!
Так что экипажи турецких миноносцев смертниками себя отнюдь не ощущали. Тем более они знали, что им на помощь готовы прийти три малых миноносца. Хоть пушечки на тех стояли и совсем «игрушечные», но торпедные аппараты имелись. А от Босфора на всех парах спешили «Ярхиссар» и «Басра» – тоже не особо сильные корабли, но в данной ситуации и они очень пригодятся… Если успеют…
Третий дивизион (без «Зацаренного») мог себе позволить потратить время на перестроение, и организованный из трех эсминцев кильватер обозначил курс на сближение с силами эскорта. Головным шел, разумеется, «Лейтенант Шестаков», за ним «Капитан Сакен» и замыкающим «Капитан-лейтенант Баранов».
На этот раз чуда не произошло. Русские комендоры имели лучшую выучку, их пушки были большего калибра (а значит, и точнее). Так что первое попадание пришлось в «Пейк». Рвануло как раз у кормового орудия, которое и вышло из строя. Навсегда…
Прилетело и «Ядигару» во вторую трубу, у «Нумуне» полыхнуло пожаром на баке. Турки для начала отметились попаданием трехдюймового снаряда в кормовой мостик «Сакена», а потом… А никакого «потом» и не было. Для кораблей эскорта. Их просто стали исколачивать снарядами. Организовалась некая «мини-Цусима»: чем сильнее тебя бьют сейчас, тем сильнее будут бить с каждой новой минутой. И с каждой новой минутой ты будешь отвечать из все меньшего количества стволов. И число боеспособных пушек не перестанет неумолимо уменьшаться…
