Да! «Лейтенант Шестаков» горел, его кормовая пушка замолчала, «Капитан Сакен» слегка сел носом, «Баранов» пока заметных повреждений не имел, но турецкие корабли прикрытия вообще превратились в пылающие руины: «Пейк» сел носом по самые клюзы, «Ядигар» пылал от носа до кормы, его артиллерия молчала, «Нумуне», лишившись обеих труб и имея серьезный крен на правый борт, отползал к малым миноносцам…
Бюхсель понял, что конвой, во всяком случае, основную его часть, не спасти. На мачты «Меджидие» взлетел сигнал транспортам: «Выбрасываться на берег!», и крейсер поспешил на помощь избиваемым кораблям прикрытия.
Видя надвигающийся крейсер, Кузнецов благоразумно отвел свой дивизион к норду, а вот Подъямпольский как раз не преминул воспользоваться представившейся возможностью – его «Лейтенант Зацаренный» густо задымил из обеих труб и пошел атаковать отворачивающий к берегу пароход, везущий (вернее теперь – везший) в Трапезунд два батальона из состава Румелийской армии.
– Оба аппарата: «Товьсь!» – Подъямпольский хищно смотрел на наплывающий борт турецкого судна.
– Десять кабельтовых. Рано, – Виноградский здорово нервничал.
– Доложите, когда будет пять!
Минуты тянулись как часы, транспорт совершенно конкретно нацелил свой форштевень в сторону берега…
– Пли!
Вспыхнули пороховые заряды в аппаратах, торпеды нырнули в воду и пошли… Промахнуться было практически невозможно. Борт парохода вспороло взрывом… Вторым…
Судно буквально за пару минут легло на борт, продержалось в таком состоянии еще минуту, показало киль и… И все.
Над поверхностью Черного моря обозначилось около пары сотен голов…
Заниматься спасением тонущих было некогда, в этом случае не стали бы спасать даже своих: вражеский конвой стал дружно разворачиваться в сторону берега, и стало совершенно понятно, что турки хотят спасти от полного разгрома хоть что-то…
И необходимо постараться, чтобы это «что-то» оказалось минимальным. До берега должно добраться как можно меньшее количество вражеских судов, чтобы они успели спасти наименьшее количество перевозимых ими грузов.
«Лейтенант Зацаренный» разрядил оба своих торпедных аппарата в предыдущую цель, заряжание в них новых самодвижущихся мин требовало времени и хотя бы частично спокойной обстановки, но ни того, ни другого в наличии не имелось, поэтому следующего турка эсминец атаковал артиллерией.
В открытом море такому судну, как «Кармен», хватило бы двух-трех попаданий с русского эсминца, чтобы он гарантированно не добрался до берега, но тут было не открытое море – вот оно, побережье Анатолийского полуострова. Меньше мили.
Поэтому «Зацаренный» открыл ураганный огонь из обоих своих орудий, чтобы не допустить спасения транспортом груза, который он вез.
На борту парохода один за другим разгорались пожары, разрывы русских попаданий рвали левый борт, и один из снарядов угодил-таки в машинное отделение. Вода, хлещущая через пробоины, стала подбираться к котлам. И механики, поняв, что их «Кармен» получила смертельную рану, стали срочно травить пар. Над морем пронесся рев умирающего судна. До берега ни ему, ни углю, которое оно везло, дойти уже было не суждено…
– Радио от Кузнецова: «Вернуться к дивизиону».
Но командиром эсминца овладел азарт боя:
– Сейчас. У нас еще одна мина в кормовом, и пять кабельтовых до еще одного жирного «хряка». Отстреляемся по нему – тогда можно будет и возвращаться. Баковая! Огонь по ближайшему транспорту! Полный ход на него!
Комендоры носового орудия работали просто на пистолетной дистанции, на стремящемся к берегу турке буквально за минуту заполыхал пожар во всю корму, а выпущенная с трех кабельтовых торпеда просто не могла промазать… Она и не промазала. Практически под винтом парохода встал водяной столб взрыва, и судно, здорово притормозив, потихоньку начало задирать форштевень над волнами.
Третий из турецких транспортов отправлялся на дно вместе с мукой, горохом и консервами. «Запас калорий», который мог поддерживать силы целого корпуса турецкой армии на Кавказе около месяца, опускался на дно Черного моря.
Бюхсель понял, что конвой погиб. Погиб окончательно и бесповоротно. А если продолжать защищать отданные под охрану транспорты, то погибли и силы прикрытия.
Можно не сомневаться, что солнце взойдет на востоке.
Можно не сомневаться, что утром придут русские крейсера. И тогда они размолотят своим калибром как грузовые суда, так и «Меджидие» с ошметками минных кораблей прикрытия…
Нужно спасти хотя бы боевые корабли.
– Передать по радио, дублировать фонарями, флагами: «Выбрасываться на берег, спасаться по возможности, поджигать или подрывать суда по эвакуации экипажа».
На самом деле, приказ выбрасываться на берег был излишним – капитаны турецких судов и так взяли курс на отмели.
И заскрежетало сталью днищ по камням дна. Обшивка пропарывалась легко, и вода радостно устремлялась в трюмы. Но это было уже неважно. Главным на данный момент являлось спасти перевозимых солдат и экипажи. А все «неодушевленные» грузы предать огню или уничтожить любым другим способом.
Если отметить место, где происходила данная драма, на карте, – просто точка. Точка на бумаге, и все…
Но реально участок самоубийства конвоя представлял собой около восьми миль по берегу. И это уже не «точка».
А русские эсминцы разошлись так, что «Меджидие» не мог прикрыть все направления их предполагаемых атак – не хватало ни пушек, ни скорости… Ничего не хватало!
И времена, когда побежденному противнику строили «золотой мост», то есть давали возможность беспрепятственно отступить, давно прошли. Если враг, которого ты сейчас можешь убить, уйдет, – завтра он убьет тебя. Или твоего товарища…
На войне не убивают людей – там уничтожают врагов. И совершенно неважно, что человек, в которого ты направил свою винтовку (пушку, пулемет, шпагу, копье…), сам по себе очень хороший человек. Что у него есть родители, жена, дети, друзья…
Ты должен его убить, если он не бросил оружие и не поднял руки!
Это ВОЙНА, БУДЬ ОНА ПРОКЛЯТА!
И Третий дивизион начал деловито разбрасывать из своих пушек над местом высадки совсем недавно принятые на эсминцы шрапнели. В небе одно за другим вспухали комки разрывов и пули, которыми были заполнены снаряды, стали собирать свою кровавую жатву среди ошалевших от ужаса турецких солдат и матросов.
«Меджидие» метался вдоль берега, отгоняя нахальные русские кораблики огнем, но, во-первых, количество орудий на нем имелось весьма ограниченное, к тому же вышла из строя носовая шестидюймовка, а во-вторых, он физически не мог прикрыть столь длинную береговую линию, на которую повыбрасывались конвоируемые суда.
