В центре возвышалось огромное распятие. Я вгляделся в лицо Христа, принявшего мученическую смерть, и подумал, что это не лучшее место для молитвы. Я представил себе, что ко мне обратился бы каналья Лепо со своими докуками в тот момент, когда я висел на дыбе, а Марагур пытал меня раскаленными щипцами!
В левой части я обнаружил икону. Мадонна с младенцем Иисусом. Подле нее находилась специальная подставка, на которую можно встать коленями. Однако я решил, что и это не то, что мне нужно. Чрезмерно смиренным было лицо Мадонны. Наверняка она-то и подсказала Иисусу насчет левой щеки. Мол, подставь ее, если дадут по правой, авось обидчик на этом и успокоится. Эх, женщины, женщины! Как-то не приходит им в головы, что пощечинами-то дело не ограничится, что подставишь вторую щеку, а тебя и на Голгофу потащат!
Я прошел в правую часть храма. По пути обратил внимание на черную фигурку в глубине ниши. Неизвестный в коротеньком черном ментике, в черных лосинах и черной шапочке склонился у чана со святой водой. Слышалось журчание. Видимо, он наполнял принесенный с собою сосуд.
Я подошел к скульптуре, находившейся в правом нефе. Могучий, бородатый мужчина держал на руках улыбающегося младенца. Я благоговел перед ними. Мужчина стоял в полный рост, он смотрел прямо перед собой и улыбался. У него были широкие плечи и натруженные руки. Он добродушно улыбался, но, похоже, запросто свернул бы шею тому, кто поднял бы руку на ребенка. Это были Бог Отец и Бог Сын.[62] И им я мог довериться, к ним мог обратиться за помощью. Я преклонил колени перед ними.
Но даже с мыслями не успел собраться, чтобы помолиться.
Послышались шаги. Я обернулся и увидел фигурку в черном. Оказалось, что это молодая женщина, полукровка, в жилах которой смешались человеческая кровь и кровь темного эльфа. Она была невысокого роста, с темной кожей, а из-под черных как смоль волос торчали остроконечные уши. Черные лосины плотно облегали ее лодыжки, икры, бедра и чувственно покачивающиеся бутоны круглых ягодиц. И как же я сразу не разглядел, что это женщина?! Она же была в шапочке! Мужчины снимают головные уборы при входе в церковь, а женщинам запрещено входить внутрь простоволосыми. Меня сбили с толку ее лосины! Я никогда не видел, чтобы женщина вместо платья надевала мужские лосины! Когда я вспомнил, как выглядела ее фигурка, и особенно попка, когда она стояла, склонившись к чану со святой водой, сердце заныло от сладкой истомы. Я поднялся с колен и бросился следом, на ходу обращаясь к Главному Повару с традиционным прощанием: «Давай, дружище, до встречи! Смотри, чтоб там нормально все было!»
Я догнал ее у самого выхода.
— Простите, мадемуазель.
Женщина обернулась. У нее были красивые карие глаза и полные чувственные губы. В левой руке она держала глиняный кувшин, заткнутый пробкой, а под мышкой справа — огромное полено.
— Да? — Она улыбнулась.
— Мадемуазель, это ваш воздушный шар? — задал я дурацкий вопрос, не придумав ничего другого, чтобы завязать беседу.
— Привязной аэростат, — поправила меня дамочка в черных лосинах. — А лучше говорить: монгольфьер. Да, мой. Разве вы не видели вчера, когда я прилетела?!
Я застыл, разинув рот. Мысли загудели в голове, как осы в потревоженном улье. Погнался за юбкой… Мильфейъ-пардонъ, за лосинами, а догнал летунью! А ведь это мой шанс покинуть Меербург неожиданным для всех образом!
— Потеряли дар речи? — окликнула меня женщина.
— A-а… нет… мадемуазель…
— Неужели вы не видели меня вчера? — переспросила она. — Кажется, весь город сбежался поглазеть на монгольфьер.
— Я проспал, — признался я.
— Проспали?! Ах, видели б вы, как я вчера прилетела!
— Ага! А видели б вы, как я вчера приплыл! Ну, да не в этом дело. Послушайте, мадемуазель, у меня к вам просьба. Возможно, она будет весьма неожиданной.
— Высыпать миллион алых роз перед домом вашей возлюбленной? — спросила женщина.
— О, нет. — Я почесал затылок. — Об этом я как-то не подумал.
— Да неужели я действительно услышу что-нибудь оригинальное?
— Оригинальное? Вряд ли, — ответил я. — Я хотел попросить вас доставить меня в Траумштадт. Если это возможно.
— М-м-м, — она поджала губы, кивнула и окинула меня оценивающим взглядом, словно я сообщил ей что-то, что сильно повысило мой авторитет в ее глазах.
— Ну, так что? Я заплачу вам.
— Знаете, это и впрямь оригинальная просьба. До сих пор я не встречала смельчаков, которые отважились бы подняться со мною в небо. Люди предпочитают рукоплескать мне с земли.
— А что — это очень страшно?
Мысль о том, как обвести вокруг пальца моих противников, настолько захватила меня, что я и не подумал об опасностях, которые могут подстерегать путешественников по воздуху.
— Может, и страшно. Но скажу честно: совершенно безопасно, — сообщила женщина. — Впрочем, люди все равно боятся. По правде говоря, меня это устраивает. Во-первых, мне не нужна в небе компания. Во-вторых, пока монгольфьеры остаются диковинкой, я зарабатываю неплохие денежки.
— Мадемуазель, смею ли я надеяться, что вы вытерпите компанию со мной? Только до Траумштадта.
Женщина замялась.
— Ну, возможно. Я как раз в Траумштадт и направляюсь. Только придется обождать. Планируется шоу. Горожане хотят посмотреть, как я поднимусь в воздух.
Шоу! О, нет, только не это. Мне хотелось бы испариться по-тихому.
— Да, вы что-то говорили об оплате.
Я не знал, сколько денег предложить ей, и сказал первое, что пришло в голову:
— Я заплачу вам сто талеров.
— Сто талеров?! — воскликнула она. — За сто талеров я готова немедленно оторвать свою задницу!.. Ой, простите! Просто это так неожиданно!
— Послушайте, мадемуазель, если вы так и поступите, как только что сказали, я заплачу вам в два раза больше, чем обещал.
— Хм. Но бургомистр просил… Он хотел устроить публичное зрелище…
— Мартин фон Бремборт? Ну, мы как-нибудь извинимся потом перед ним. Вы же прилетите еще когда-нибудь в Меербург? И в следующий раз сможете раза два подряд взлететь на радость публики.
— Ну, хорошо, хорошо, — согласилась аэронавтесса.
Она даже не поинтересовалась, почему мне так срочно понадобилось покинуть город.
— Только подготовка к полету займет некоторое время, — предупредила она. — Необходимо наполнить шар горячим дымом.
— Мадемуазель, пожалуйста, сделайте все возможное, чтобы улететь поскорее. Я ужасно опаздываю.
— Да, но полет займет три дня.
— Лучше бы два.
— Кстати, мне приятнее, когда ко мне обращаются «пани», — сообщила аэронавтесса.
— Ага. Пани?..
— Малгожата. Малгожата Бирюкович.
— Ага. А я маркиз де Ментье.
— Маркиз?
— Да, маркиз. Ну, что же мы стоим?! Позвольте, я помогу вам.
Я взял полено, которое пани Малгожата сжимала под мышкой. Но она резко отступила, вырвав дерево из моих рук. Даже пальцы мне оцарапала.
— Что с вами? — воскликнул я.
— Ничего. Вот, держите.
Она протянула кувшин с водой.
— А что, полено драгоценное? — спросил я.
— Еще какое драгоценное! — ответила пани Малгожата без тени иронии.
Когда мы выходили из храма, я пропустил ее вперед и оглядел площадь, взглянув поверх головы женщины. Клавдий Марагур спал. Только теперь он повернулся к фонтану правым боком.
— Пани Малгожата! Пани Малгожата! — закричали детишки, едва мы оказались на улице.
— Хотите, я покажу, как шар наполняется горячим дымом? — спросила она.
— Хотим! Хотим! — обрадовались дети.
Я прошел вперед и встал так, чтобы монгольфьер закрывал меня от велетеня и трактира «С совой». Пани Малгожата подошла к троллю.
— Эй, Дамбл, дай-ка прикурить! — обратилась женщина к зеленому великану.
— Почту за честь, пани Малгожата, — тролль приоткрыл заслонку печки.
Женщина поднесла к огню полено. Дерево вспыхнуло. Пани Малгожата забралась с горящим поленом в гондолу монгольфьера.
— Кстати, я зову его «Бобиком», — сказала летунья.
— Кого? — спросил я.
— Мой монгольфьер.
— А-а, — я окинул взглядом воздухоплавательное сооружение и добавил с сомнением: — Подходящее имя.
— Дамбл, подбрось мне каштанов, — попросила пани Малгожата.
Тролль передал кулек одному из малышей. Счастливый ребенок поднес горячие каштаны женщине. Она расправила горловину воздушного шара, чтобы тот наполнился дымом.
А я подумал, что совершаю очередную глупость. Ну кто такой этот Мирович, что от него нужно бежать на воздушном шаре?! Все же мне нужно было обратиться за помощью к бургомистру. В конце концов, этот хрыч Бремборт пил со мною на брудершафт!
— Через сколько мы будем готовы? — спросил я.
— Через полчаса, господин маркиз, — ответила женщина.
— Хорошо. К этому времени я вернусь.
