Какое-то движение на площади привлекло мое внимание. Я обернулся и увидел, что за мною через толпу пробираются Мирович и некусаный. Возле фонтана опухший расталкивал Клавдия Марагура.
Вот это форшмакъ! Из-за случившегося с другом я забыл о мерах предосторожности и открыто шел по улице прямо перед окнами трактира «С совой». Гадкий Мирович заметил меня с другой стороны площади. Оставалось рассчитывать на быстроту собственных ног и на пани Малгожату. Я ринулся вперед, расталкивая всех, кто попадался на пути.
— Держите, держите его! — послышался за спиной крик Мировича.
Наглый старик ничуть не смущался тем, что находится в чужой стране.
Рядом со мною оказался молодой человек верхом на лошади. Я сбросил его на булыжную мостовую и запрыгнул в седло. Вокруг раздались возмущенные возгласы. Пнув лошадь пятками по бокам, я скомандовал:
— Но!
И лошадь послушалась. Я подгонял ее коленями. Не хотелось еще раз убедиться в том, что велетени бегают быстрее.
— Пани Малгожата! Скорее! Взлетаем! — выкрикнул я, спешившись у монгольфьера.
— Черт! — выругалась она. — Еще несколько секунд!
— Торопитесь!
Я бросил поводья, предоставив лошадь самой себе.
Пани Малгожата возилась с канатами. Я понял, что мы не успеем взлететь. И тогда кинулся к троллю, торговавшему жареными каштанами.
— Эй, Дамбл! — крикнул я. — Ты знаешь Грэмбла?
— Конечно, знаю. Кто ж не знает старину Грэмбла! — ответил тролль. — Бедняге досталось вчера от дэвов!
— Так вот. Грэмбл задолжал мне сто талеров.
— Как это?! — изумился Дамбл.
— Слушай и соображай живее. Вчера я уговорил дэвов, чтоб они были с ним помягче. И Грэмбл сказал, что должен за это мне сто талеров. Слушай, Дамбл, помоги мне избавиться вот от той компании. Видишь, вот те недостойные господа спешат сюда! Врежь им как следует! Давай! И будем считать, что Грэмбл мне ничего не должен.
Зеленый великан посмотрел на Мировича и некусаного, спешивших к нам с одной стороны, затем перевел взгляд на велетеня и опухшего, приближавшихся с другой стороны, а потом уставился на меня.
— Послушайте, сударь, а не вы ли тот мокрый господин без воротника, который задолжал Грэмблу десять талеров?!
— Нет-нет, что ты! — замахал я руками. — Это был совсем другой господин. Кстати, он переоделся. Разгуливает по Меербургу в белом фраке с ярко-зеленым воротником, а еще на нем — ярко-красный жилет, ярко-желтые брюки и шляпа a la incroyables. Слушай, Дамбл, соображай живее, у тебя есть шанс избавить старину Грэмбла от долга.
Тролль еще раз взглянул на моих недругов.
Некусаный был совсем близко. Он намеренно сбавил темп, чтобы добраться до меня одновременно с велетенем. Мирович отстал от товарища, сказывался возраст.
— Давай-давай! Хватай его! — кричал Василий Яковлевич.
Я повернулся и встретился взглядом со стремительно приближавшимся Клавдием Марагуром. Он выглядел рассерженным. И смотрел на меня холодно, глазами профессионала, намеренного исправить ошибку и уверенного в том, что не допустит промашки во второй раз. Мне показалось, что из уличного шума выделяется звон серебряных шпор.
— Малгожата, как дела? — крикнул я.
— Сейчас-сейчас! — ответила пани.
— Дай знать, когда будешь готова!
— Хорошо, — откликнулась она.
— Слушай, Дамбл, если не веришь мне, спроси у Грэмбла, — посоветовал я.
Тролль, кряхтя, поднялся с каменной тумбы. Он все еще не знал, стоит ли доверять мне.
— Ну, ты со мной или нет?! Решай, я еще и тебе заплачу десять талеров!
— Да, но с ними гоблин, — промямлил тролль.
— Гоблина я возьму на себя, — заверил я Дамбла. — Ты, главное, этим троим задай жару.
— Ну, раз так…
— Молодец! Ты настоящий тролль! — ободрил я зеленого великана, пока он не передумал.
Некусаный и велетень перешли на шаг и подбирались к нам с двух сторон. За спиной Клавдия маячил опухший. К слову сказать, он выглядел вполне прилично. Ночь в открытом море пошла ему на пользу. Я удивился тому, каким благородным казалось его лицо после того, как сошли следы от укусов зимних ос. Пока его физиономия была опухшей, она точнее соответствовала его отвратительной сущности.
С другой стороны подоспел Мирович.
— Ну что вы медлите?! Хватайте его! Марагур, разберись с его новоявленным дружком!
— Что он сказал? — спросил Дамбл, не понимавший по-русски.
— Он кричит, что с тобой им не справиться и надо отступить!
— Э, нет! — взревел тролль. — Уж я-то не упущу шанса избавить Грэмбла от долга и заработать десять талеров.
С этими словами Дамбл бросился на некусаного с Мировичем. Те метнулись в разные стороны. Велетень накинулся на тролля. Он врезал Дамблу кулаком в бок. Тролль охнул. Я успел заметить, что в его руках появилась дубинка.
Ко мне подбежал опухший. Я ударил его под коленную чашечку, врезал кулаком под дых, а когда он согнулся от боли, я схватил его и ткнул мордой в жаровню с каштанами.
— А-а-а!!! — заорал опухший, превращаясь в обожженного.
— Извини, приятель, но нормальное лицо тебе не к лицу! — сказал я.
Я отпустил его. Он упал на спину и орал, воздев руки к щекам и боясь к ним прикоснуться.
Велетень и тролль, рыча от злости, катались по мостовой. Мирович, проклиная всех и вся, топтался поодаль. На лице Василия Яковлевича гематома переливалась всеми цветами радуги. Некусаный прыгал вокруг обожженного, не зная, как ему помочь.
Без поддержки Марагура ни Мирович, ни некусаный не решались напасть на меня.
— Сударь! — взвыл тролль. — Вы же обещали гоблина взять на себя!
— Сам не знаю, как ему удалось вырваться! — ответил я.
— Маркиз! Полезайте в гондолу! — раздался голос пани Малгожаты.
Велетень разделался с троллем и, оставив его валяться на мостовой, повернулся ко мне.
— Господи, слава тебе! — выдохнул я и бросился к монгольфьеру.
С разбегу перемахнул через бортик и оказался в гондоле. Пани Малгожата отпустила канат, и мы начали подниматься в воздух.
— Тысячи чертей! Тысячи чертей! Держите же его! — надрывался Василий Яковлевич.
— Ты контролль! Ты контролль! — верещал избитый Дамбл.
Уж не знаю, кого он имел в виду: меня или Марагура.
— Прощайте! Дамбл, лови! — крикнул я и бросил вниз банкноту в сто талеров.
Велетень подпрыгнул вверх и ухватился за край гондолы. Она накренилась, и мы чуть не вывалились на землю.
— Молодец, держи, держи! — радовался Мирович.
Я выхватил из топки горящее полено и сунул его в лицо Марагуру. Тот успел увернуться, а свободной рукой едва не выбил мое оружие. Я отпрянул в сторону и ткнул горящим поленом в руку велетеня, которой он держался за край гондолы.
— Ррррраааа! — взревел Марагур.
Он разжал пальцы и грохнулся вниз, придавив Мировича.
Монгольфьер полетел вверх. В ту же секунду крепкие руки схватили меня за пояс. Пани Малгожата перебросила меня через бедро, и я хряснулся на дно гондолы. Женщина прыгнула на меня сверху. Ее глаза сверкали от ярости. В правой руке блеснул кинжал.
— Ах ты, ежик небесный! — прошипела она, приставив лезвие к моему горлу. — Если вы еще раз прикоснетесь к полену, я убью вас, маркиз!
Кажется, она не шутила.
Пани Малгожата бросила полено в топку. Я остался лежать на спине, наблюдая краешек синего неба между бортиком гондолы и громадиной ярко-желтого шара, расписанного зелеными и красными геометрическими фигурами.
— Извините, я не предполагал, что это дерево так важно для вас, — произнеся.
— А если б вы уронили полено, как бы мы полетели? — спросила женщина.
Ее голос оставался сердитым.
Я осмотрелся по сторонам. Из специального кармашка, сделанного на внутренней стенке гондолы, торчали два сосуда — наполненный в церкви кувшин со святой водой и бутыль с вином. Под ними стоял кожаный баул со снедью. Запасов топлива я не заметил.
— А как мы полетим, когда это полено сгорит? — ответил я вопросом на вопрос.
— Оно не сгорит, — объяснила пани Малгожата. — Это неопалимое полено. Оно горит и не сгорает. Это самая дорогая вещь, которая у меня есть. Это волшебное полено досталось мне от прапрапрапрабабушки-эльфийки. Почему-то она завещала его мне, а не другим своим потомкам — чистокровным эльфам. Моя мама была первой женщиной в их роду, которая связала свою жизнь с мужчиной-человеком. Без этого полена я бы каждые два часа шмякалась оземь.
— Извините, пани, я ничего этого не знал.
— Теперь знаете. Больше не прикасайтесь к нему.
Пани Малгожата управляла полетом. Я не следил за ее действиями. У меня пропали все желания. Хотелось лежать и смотреть в синее, бездонное небо. Иногда я наблюдал белые облака. Надо мною нависала железная топка, а над нею — громадина шара, расписанного зелеными и красными геометрическими фигурами. А когда я смотрел чуточку вбок, я видел проем между шаром, топкой и гондолой. Этот синий проем тоже был похож на геометрическую фигуру — словно она сползла с поверхности шара и застряла, упершись в бортик гондолы. Облака пролетали через это маленькое окошко. А иногда проем наполнялся туманом, белесой кисеей, и я понимал, что мы летим прямо сквозь облачко.
