Платон Планктон - Мы вчера убили послезавтра

Оля, конечно, слышала эту жуткую правду не раз, но Дима говорил с таким жаром и с такой болью, что она еще раз невольно представила, что на всем континенте Америка нет ни одной бабочки, ни одного цветка. И весь этот кошмар мог бы случиться по вине ее предков. Дима, увлекшись, продолжал.

- И ты представляешь, американцы не пытались сделать тоже самое. Они ни одной ракеты на нас не направили. Только строили противоракетную систему, которая могла бы их защитить от нашего удара. Причем они такими системами защищали не только себя, но и строили их и в других странах. Представляешь, мы всему миру угрожали, а они весь мир защищали. Вот поэтому меня и бесят всякие имперские уроды, которые в Интернете свои мерзкие статейки про "американских барыг" выкладывают. А они - героическая нация! И Ельцин - герой!

Они въехали на площадь Качиньского. Вот уже много лет она была второй по размеру и значимости в Москве. Оля высунулась в окно и посмотрела на гигантский памятник, который возвышался в центре площади. В машине наступила тишина. Молчанием каждый подсознательно отдавал дань этому святому месту. Вокруг памятника было много народу. Практически все или стояли на коленях или били частые поклоны. Перед скульптурой лежала огромная гора цветов. А люди шли и шли и несли новые. Белые розы. Ольга только в этом году должна была впервые принять участие в покаянном шествии к памятнику Качиньского. Слишком уж много было желающих по всей стране совершить акт покаяния именно в этом месте, поэтому правительству пришлось организовать целую службу, которая регулировала это паломничество. Все, кто его прошел, носили небольшой значок на груди, силуэт белого самолета, самолета Свободы. На груди у Димы такой значок был. И Ольга знала что, не смотря на свою странность, Дима был очень предан покаянной философии ЛЕР и отлично ориентировался в истории их страны. Поэтому она спросила:

- А господин Лех ... он тоже был героем? Как дедушка Ельцин? Или больше? Еще героичнее?

- Так нельзя говорить Оленька. Они все были героями. Ельцин. Качиньский. У настоящих героев не бывает кто-то больше, кто-то меньше. Вот ты знаешь как погиб господин Лех? Он и его соратники-гуманисты хотели спасти нас с тобой от ужаса тоталитаризма. Он все собрались, сели в самолет и полетели проводить у нас мирную акцию. Они хотели рассказать нам правду, что мы ужас и боль всего остального мира. А знаешь, что произошло дальше? Ты взрослая, ты уже должна знать. Их самолет сбили военные. Наши военные, Оленька. Все на борту этого самолета погибли. Кроме господина Леха. Когда кровавые палачи окружили место падения, он взял пистолет одного из погибших пилотов и стал отстреливаться. Вам в школе обязательно расскажут, как он стрелял в воздух, чтобы испугать всю эту вооруженную до зубов свору. Стрелял и рассказывал им про либеральные ценности. Про демократию, про права человека. Я не знаю, что больше испугало этих палачей, стрельба или его слова. Но рота вооруженных и обученных людей так и не решилась приблизиться к господину Леху. Трусливые палачи, они убили героя залпом артиллерии. Издалека. После этого на месте падения самолета осталась только одна огромная воронка. Они так и следы пытались скрыть. А дедушка Ельцин, Оля, против всего этого боролся. Он и победил коммунизм. Так что невозможно сказать, кто из них больше герой Ольга.

- Дим, ну она еще маленькая, нельзя ей такие ужасы рассказывать! - встрепенулась Олеся.

- Нет, Олеся, все мы должны знать, какими чудовищами были наши предки. И мы не можем допустить, чтобы наше дурацкое генетическое наследие взяло вверх. И мы снова начали бы сбивать гражданские самолеты. Ольга, посмотри на памятник и запомни мой рассказ. И одноклассникам своим расскажи, мы все должны это помнить. - Дима не кривил душой. Все взрослые граждане ЛЕР никогда не забывали особенно ужасные вехи в истории России.

- Спасибо, дядь ... ой ... спасибо Дима, я, правда, всем своим друзьям расскажу.

Ольга еще раз посмотрела на памятник. Разбитый фюзеляж самолета. Опираясь на его стенку, сидит, вытянув ноги Он, господин Лех. Он изранен и перебинтован. А к нему с разных сторон подбираются мерзкие, вооруженные карлики. Их лица перекошены гневом, они целятся и стреляют в него. Но господин Лех не глядит на них. Его лицо обращено вверх. Он смотрит в свободное небо. Он прощается с миром и жалеет, что не успел освободить этих неблагодарных людишек, от их же пороков.

Дима притормозил на одной из многочисленных парковок вокруг памятника. Его рассказ, очень сильно повлиял на девушек, поэтому Олеся как-то сухо чмокнула его в щеку и вместе с Ольгой выпорхнула из машины. А Дима снова посмотрел на памятник. На лицо героя. На бронзовых злобных вояк, которые подбираются к самолету. На живых людей, которые молили безмолвную статую о прощении, но знали, что они никогда его не получат. Прощения за убийство своего спасителя не дано никому. И тут Дима почувствовал злость на самого себя, ведь он однажды смог усомниться в подвиге Качиньского. Как можно простить себе эту секундную слабость? Выйти из машины, хлопнуть дверью. Прижать лоб к асфальту в нижайшем поклоне и твердить: "Прости, прости, прости!" Или ... да есть другой вариант - надо убедиться самому и потом всю оставшуюся жизнь продолжать убеждать окружающих в том, что господин Лех на самом деле великий человек. Благо, и первое и второе позволяла воплотить Димина работа. Его машина, резко тронувшись, ввинтилась в транспортный поток.

- Ой, я вас умоляю на коленях, прекратите делать мне щекотку! - Задыхаясь, кричал Самуил Яковлевич Кац. - Я хотел быть красивым, но живым. А ваша адская машинка делает первое, но упорно не хочет делать второе.

Эти вопли и визги продолжались уже в течение получаса. И уже ни персонал клуба красоты "Алджео", ни посетители не обращали на них никакого внимания. Только время от времени в кабинку заглядывала с сомнением на лице Роза Натановна Кац, жена визжавшей жертвы. Совсем уж много было в воплях скрытого удовольствия. Убеждаясь, что все происходит в соответствии с нормами приличия, Роза Натановна прикрывала дверь и Олеся продолжала мучиться с довольно объемным телом Самуила Яковлевича.

Обычно процедура "полного преображения" занимала не более часа, но клиентом Самуил Яковлевич был непростым, впрочем, как и человеком. Только Олеся начинала аэрографом наносить краску на область довольно объемной талии клиента, как Кац устраивал фееричную истерику - щекотно! И начинал брыкаться так, что кушетка, на которой лежало его оголенное тело, тоскливо скрипела и предупреждала о недопустимой нагрузке на ее конструкцию. А закончить бодиарт № 17 "Белый принц" без полного окрашивания пуза было невозможно.

- Самуил Яковлевич, ну родненький, ну потерпите еще чуть-чуть. - Увещевала Олеся. - Зато потом будете красавцем всем на зависть!

- Зачем мне зависть? Я за равноправие. И вообще не понимаю, что за дурацкая мода - наносить себе картины на тело. Вот скажите, как я объясню моему сыну, зачем папа прокрасился в "Белого принца"? Причем еще и деньги за это заплатил. Деточка, да мне же придется по собственному дому ходить в плаще до пят, черных очках и шляпе. Кот Клары Абрамовны опять будет нервничать.

- Самуил Яковлевич, так для чего тогда вы сами мучаетесь и весь наш салон по уши подняли?!

- Деточка, у нас с женой завтра годовщина. А вчера я опрометчиво пообещал ей одно желание. Лучше бы она у меня в долг большую сумму денег попросила! Так нет же, у нее, оказывается, есть давняя мечта. Провести романтический вечер в обществе прекрасного белого принца!

- Ну, это на самом деле так романтично, ваша жена - умница!

- Да нет же. Скажите деточка, кому вообще нужны принцы? Они же нищие! Вон посмотрите сказки, у них их всего имущества конь и честь! Причем кому нужно второе ... вам!? Деточка, таки я готов вам отдать свою. Забирайте все, что осталось от моей чести и делайте меня красивым бесплатно! Нет? Ну, я так таки и знал.

- И как вашей жене удалось вас уговорить?

- О, моя Розочка умеет быть убедительной. Собственно поэтому я на ней и стал женат. Вы бы знали деточка, как она вместе со своим папой, убедили меня сделать Розочке предложение. Вы еще слишком юная, чтобы знать, как они этого добились. Но знайте, что я плакал всего два раза в своей взрослой обозримой жизни. И один раз таки тогда, когда они меня "уговаривали". Второй раз был вообще ужасным, мне в 10 лет родители сказали, что я уже взрослый и должен начинать им покупать подарки на дни рожденья и, о ужас, на Новый Год! Кошмар, правда?

- И в этот раз ваша супруга тоже привела папу?

- О нет. - Кац печально потупил глаза. - Он уже давно не с нами. Просто Розочка поставила мне ультиматум: я раскрашиваюсь либо в "Белого принца" либо в "Черного раввина". Вы же понимаете, что я, как и все мы, законченный атеист. Поэтому я поначалу хотел вырядиться раввином. Но потом я поговорил с богом, и он запретил мне это делать! Иначе он отберет у меня мою небольшую мастерскую по изготовлению бижутерии. И заставит заниматься настоящей ювелиркой. И это у нас, где днем с ярким огнем серебро-то не найти. Не говоря про золото и камни. Все уходит к этим ... к нашим друзьям и благодетелям на Запад.