В направлении Борисов действует 4-я моторизованная дивизия. По показаниям пленного, входит в состав 4-го армейского корпуса.
На рубеже Чернявка, Бродец наши части в бою 3.7.41 г. уничтожили 17 танков и 2 моторизованные роты противника.
(А) 2.00–18.00 3.7.41 г. с запада и юго-запада отмечено движение колонн:
1. Мотомеханизированная колонна, голова — Глубокое, хвост — у Дуниловичи.
2. Колонна танков, голова — у Глубокое, хвост — Куриловичи.
3. Мотоколонна, голова — Глубокое, хвост — Порплище.
4. Мотоколонна в движении в направлении ст. Крулевщизна.
5. Колонна танков под прикрытием самолетов Me-109 в движении из Плисса на ст. Зябки.
6. Мотомеханизированная колонна противника, голова — Кошары, хвост — Бортники.
7. Большое скопление автомашин — в районе Логойск.
8. Колонна до 100 танков, головой — у Бортники.
9. Из Логойск на Плещеницы — в движении более 100 танков.
Из Бортники, Барсуки — колонна танков в движении на Рогачев.
5.00 4.7.41 г. группа бомбардировщиков бомбила аэродром Могилев.
(Р) В направлении Осиповичи, Червень, Смиловичи отмечены 3 радиостанции, обслуживающие штабы дивизий.
10.00 4.7.41 г. в направлении Плещеницы отмечена одна радиостанция типа корпус — дивизия.
В 11 часов 14 минут в направлении Борисов отмечена одна радиостанция.
В районе Борисов — большое скопление танков.
Пятое. На бобруйском направлении противник подтягивает свои силы к западному берегу р. Друть.
В центре города Слуцк сосредоточено 300 танков противника, которые не имеют горючего.
Вывод. Подтверждаются данные разведсводки № 16 о поспешном сосредоточении войск противника в направлениях Лепель, Борисов, Бобруйск.
Для установления состава частей, действующих перед фронтом, с утра 5.7.41 г. высылается авиационная разведка. Задачи:
1. Установить группировку противника на лепельском, борисовском и бобруйском направлениях.
2. Подход резервов в районы: Минск, Глубокое, Логойск, Бобруйск.
Начальник штаба Западного фронта генерал-лейтенант Маландин. Начальник Разведывательного отдела штаба Западного фронта полковник Блохин.
— Что предложишь? — начал разговор командир.
— Ну, пока со временем не определимся, я не знаю. Хотя, по моим ощущениям, мы — на войне! И сейчас — сорок первый год!
— Что на войне, это я уже понял. Но с чего ты решил, что мы в сорок первом?
— Немец больно наглый, но и непуганый. И по местности. Здесь до сорок четвертого больше боев не было. Сорок первый или сорок четвертый — других вариантов я не вижу.
— Допустим.
— Надо до позиций прогуляться — оружие поискать. Флажки с комка немецкие спороть…
— О! Погодь… — И Александр обернулся к остальным: — Слушай мою команду! Флажки бундесовские и нашлепки спороть и сдать мне.
Он опять посмотрел на меня. Кивком предложил продолжить…
— Надо решить, что делать будем.
— А мы что в настоящий момент делаем?
— Нет, я в глобальном смысле. Через фронт нам нельзя — за шпионов на раз сойдем. Если только партизанить до подхода наших.
— Так это надолго все?
— Сань, то ж я бы знал, — с некоторой обреченностью ответил я. — Кстати, может, мосты заминируем?
— Чем? Калом, что ли?
— Снаряды на позициях поищем, а взрыватели у нас есть.
— Тош, ты что, воевать решил?
— А что, как вариант… Да и за Игоря… сам понимаешь, спросить надо.
Саша отвел глаза, а потом достал из кармана фляжку:
— Глотни и успокойся. Это приказ!
— Кстати, Сань, у нас еды на трое суток, максимум — на пять, если совсем пояса затянуть, то неделю продержимся…
— Тош, я вот чего думаю, давай выясним, где мы и когда мы, а уж потом фибрами души трепетать будем… А то сейчас себе мозг выносить разными предположениями бессмысленно.
— Мужики, сюда давайте! — раздался негромкий крик от тента, под которым колдовал со своей электроникой Бродяга. Он щелкнул каким-то тумблером, и из крохотного динамика отчетливо донеслось:
— «В течение ночи с девятого на десятое июля существенных изменений на фронте не произошло. Наша авиация в течение дня сосредоточенными ударами уничтожала мотомеханизированные части противника, атаковала авиацию противника на его аэродромах и бомбила Плоешти. По уточненным данным, нашей авиацией в течение прошедших суток уничтожено в воздушных боях и на земле сто семьдесят девять самолетов противника».
— Пипец, приплыли! — сказал кто-то из стоящих за спиной, а меня пробил холодный пот.
— Саш, приглуши эту бодягу, — сказал командир. — Ну, что делать будем, дорогие? — продолжил он, обводя взглядом поникших друзей. — Тоха предлагает воевать до сорок четвертого… Да он сам обрисует ситуацию. Давай, историк!
У меня внезапно запершило в горле. Я попытался вздохнуть и зашелся в приступе странного кашля. Добрый Док немедленно «похлопал» меня по спине.
— Мужики, — начал я, — вариантов у нас, в принципе, немного… Я к немцам служить не пойду, а через фронт пробиваться — шансов мало, да и на той стороне нам почти стопроцентный каюк. Мы же здесь, в этом времени — как дети малые. Я Сане предложил партизанить… — В этот момент я наткнулся на остановившийся взгляд Тотена.
— Алик, ты чего? — Я легонько тронул его за плечо.
— А? Что? — встрепенулся он. — Я про Мишку и Маринку задумался. Как они там без меня будут?
И все замерли. Каждый думал о своих. У командира сын уже взрослый, институт скоро заканчивает, а на лето на работу серьезную устроился, потому и не поехал с нами. У Бродяги — три дочки и сын. У Дока — дочка маленькая. У Люка — тоже. И моему Пашке — только два годика исполнится… Екарный бабай! Вот они стоят, мои друзья, настоящие, без дураков, друзья. Надежные взрослые мужики. Кормильцы. Надежа и опора своих семей, которые остались где-то там — шесть десятков лет тому вперед! И глухая тоска пробивается через сведенные скулы Дока, кривую полугримасу-полуухмылку Люка, светится в печальных аидских глазах Бродяги и тяжелыми каплями собирается в уголках глаз Тотена. Я понял, что горло мое опять свела непонятная судорога. Очень захотелось броситься под тент, зарыться с головой в спальник и заплакать от подступившей из ниоткуда тоски.
Вдруг всплывшие в голове воспоминания заставили меня встряхнуться:
— Какое число сегодня? Десятое, так они сказали?
— Да, верно, — ответил мне Казак.
— Два дня назад наши сдали Минск, — упавшим голосом сказал я.
— Что? Это-то тут при чем? — переспросил Фермер.
— Повторяю, два дня назад, восьмого, немцы окончательно зачистили минскую группировку наших. Мы — в глубоком тылу немцев. Те, кого мы с Люком поутру встретили, — скорее всего, из разведбата какой-нибудь дивизии второго эшелона. Да, и еще. Не спрашивайте меня, когда все это закончится. Я — не знаю!
В разговор вступил Бродяга:
— Если отряд делать, то база нужна. Здесь, в Белоруссии, должны оставаться партизанские базы с закладками.
— Должны-то они должны, но ты координаты их знаешь? — возразил Фермер. — Нет? Вот и нечего умничать.
— Саш, а у тебя из стволья что с собой? — спросил я Бродягу, больше чтобы отвлечь его от грубого тона командира.
— «Маузер», «парабеллум» и «кар» снайперский.
— О, то, что нужно!
Друзья непонимающе уставились на меня.
— Ну, оружие-то нам нужно?
— Да, — за всех ответил Док.
— А как мы его возьмем? А с этими игрушками можно на понт кого-нибудь взять, пока нормальным не разживемся.
— И много ты пластмассой этой напонтуешь? — спросил Док.
— Серег, прикинь, ты водила в каком-нибудь тритыщипервом автобате дивизии третьей волны. Остановился на обочине поссать. И тут на тебя из кустов вылазят трое леших и целятся из «люгера» и винтаря. Ты бы метаться начал?
— Я — скорее всего… Хотя хрен меня знает, — честно признался Док — может, и заметался бы.
— Вот! Но в ножи, конечно, надежнее. Хотя я еще ни разу спокойно людей не резал. Знаю как, тренировался, а вот в реале…
— А в операционной? — не унимался Док.
— Ох, Менгеле ты наш. Это же не то совсем.
— Вы еще про слезинку ребенка вспомните, интеллигенты хреновы! — зло бросил Казачина. — Вон, на месте базового лагеря — братская могила! И Пака вспомните… — И он до хруста сжал кулаки.
Все-таки пластичность психики — великая вещь! Может, оттого, что я неоднократно прокручивал в голове сюжеты любимых книг и фильмов и до пальцевых судорог спорил с коллегами по интернетовским форумам, посвященным альтернативной истории, но говорить обо всех этих странностях у меня получалось с известной долей убедительности.
Командир наш, уложив в голове всю несуразицу ситуации, вновь взялся за дело:
