Впрочем, беседа бы и так не сложилась — Сэмми здорово вымотался и, едва-едва перекусив, растянулся прямо на полу, со стоном расслабляя натруженную спину. Ему было не до разговоров даже о своем самочувствии. И Виктор не мог заставить себя забыть о приятеле и болтать, как ни в чем не бывало. Он жевал, не чувствуя вкуса, прихлебывая из бутыли разведенное молоко и осматривался.
Пока работал, замечал все лишь краем глаза, и только сейчас смог как следует рассмотреть все эти чаны, резервуары, котлы и тянущиеся между ними трубы. На время перерыва огонь под котлами чуть убавили, костры еле тлели, стихло бульканье воды, меньше стало пара, но работа не остановились — рабочих тут было немного больше, чем требовалось, и пока одни перекусывали, другие копошились, занимая их место. Время обеда тут явно было не одно на всех и, пока одни отдыхали, другие работали.
— Интересно, а что тут происходит? — подумал вслух Виктор.
— Не все ли равно? — буркнул Джонс. — Пора.
Юноша не успел спросить, откуда тот знает — прозвучал удар колокола.
— Перерыв окончен. — гаркнул мистер Уильямс.
Они поднялись. Сэм — со стоном, Виктор — молча. Их ждали бочки с водой.
— А все-таки, — пропыхтел юноша, взваливая первую на плечи, — зачем все это?
Джонс лишь сердито дернул уголком рта, выражая этим неодобрение болтливостью новичка, но неожиданно рядом прозвучал новый голос:
— Это — цех очистки. Воду, прежде чем с нею работать, надо очистить от примесей. Сначала отфильтровать, потом выпарить, отделяя от мусора. Потом по трубам перегнать и сконденсировать снова. Затем выпарить снова, фильтруя уже водяные пары, и повторить этот процесс несколько раз. В результате вода делится на фракции, которые поступают в разные цеха, где с ними продолжают работу.
Виктор резво обернулся на голос. Женский голос. А он не знал, что на фабрике трудятся и женщины. Нет, многие трудились прядильщицами, чесальщицами или вязальщицами, а также обслуживали ткацкие станки или выполняли другие работы в специальных работных домах. Но вот чтобы так…Что она здесь делает?
Забыв о работе, он во все глаза уставился на незнакомку. Это была девушка на два-три года его постарше, одетая по-мужски, в холщовые штаны, рабочую блузу, вызывающе топорщившуюся на груди и короткие полусапожки, которые можно было бы назвать щегольскими, будь они сделаны из дорогой тисненой кожи. Голова девушки была повязана выцветшим платком, из-под которого выбивалась короткая, чуть ниже лопаток, коса. На груди на ремешках болталась странного вида полумаска, на боку — большая сумка. Серые глаза, задорный носик, конопушки. Виктор вытаращился на незнакомку так, словно никогда не видел девушек. Впрочем, правда — девушек, одетых так необычно, он не встречал никогда. Интересно, кем она тут работает? Не бочки же таскает.
— Что? — прищурилась незнакомка. — В чем дело?
— Я… не знал…
— Не знал, где работаешь? Впрочем, — ее прищур стал острее, — ты ведь новенький?
— Да. Мы с Сэмом тут первый день.
— Понятно. Посторонись.
Его решительно отодвинули в сторону, после чего девушка легко, через три ступеньки, взбежала по лестнице, на ходу распахивая свою сумку и доставая стеклянные пробирки. Ловко зачерпнула одной из них воду, заткнула ее пробкой с цифрой «1», затем столь же стремительно метнулась к следующему чану, где повторила процедуру, потом — к третьему, четвертому… Где и когда она успела нацепить на лицо свою странную полумаску, оставляющую открытыми только глаза, Виктор не заметил, но когда девушка вернулась к платформе, та была на ее лице.
— Все. Я побежала, — непонятно с чего отчиталась она и неожиданно добавила: — Удачи вам. И держитесь подальше от паровых котлов.
Виктор не успел спросить, что незнакомка имела в виду — в следующую минуту она уже выскочила из цеха.
Глава 2
Прошло несколько дней прежде, чем Виктор увидел ее второй раз. На сей раз девушка была не одна.
Каждый день оба юноши таскали бочки. Работа была несложная, но монотонная и тяжелая, так что к концу смены напарники еле волочили ноги. Сэму приходилось тяжелее — если Виктор все-таки кое-как втянулся и постепенно приноровился распределять вес бочки на спине так, чтобы было поудобнее, то его приятель страшно уставал. Во время перерывов он без сил падал на пол, вставал со стонами и кряхтением, а на лице его навсегда словно застыла маска боли и обреченности. Даже глаза запали и нос заострился, как у покойника. Виктор старался не обращать на это внимания, подозревая, что сам выглядит не лучше. Но что поделать? Они были всего лишь грузчиками. А если не нравится работа — тоже ничего. Бери расчет и уходи. Знаешь, сколько на твое место найдется желающих?
Об этом они и говорили в тот день. Виктор сидел на краю платформы, закусывая. Сэм лежал на полу.
— Сил нет, — жаловался он. — Все болит…устал.
— Устал? Уходи, — бросил Джонс. Он, как всегда, сидел к парням спиной, но уже чаще вмешивался в разговоры. — Чего ждешь?
— Так ведь семья… сестренки, мама… отец и дед… Кто, кроме меня? — простонал Сэм. — У тебя что, никого нет?
— Есть, — Джонс смотрел в одну точку.
— Кто?
— Жена, — отрубил Джонс так, что любому стало бы ясно — больше он на эту тему говорить не намерен.
Короткий резкий удар колокола исторг из груди Сэма страдальческий вопль:
— Опять? И когда эти чертовы бочки закончатся?
— После того, как кончимся мы, — буркнул Джонс.
— То-то и оно. — юноша с трудом поднялся.
— Прекращай ныть, — Виктор спрыгнул с борта, похлопал ближайшую бочку по боку, словно она была норовистым коньком и должна была его тащить, а не наоборот. — Мы знали, на что шли.
— Да, но я не думал, что будет так тяжело. Теперь понимаю Майкла…
— Майкла? — Джонс резво обернулся, вскинув голову. — Какого Майкла?
— Петерса, — полепетал Сэм. — Брат мой… он…тут это… работал. На фабрике. Он…
Виктор не промолвил ни слова. Про старшего брата Сэмми они никогда не разговаривали, усиленно делая вид, что его как бы не существовало. Про таких, как он, старались не вспоминать и с соседями не обсуждать.
— Заболел, — на Джонса, похоже, это негласное правило не распространялось. — Обычное дело. Тут все заболевают, рано или поздно. Так что валите отсюда, парни, пока целы.
Виктор уже открыл рот, чтобы возразить, что они не младенцы и сами могут о себе позаботиться, но взгляд его случайно скользнул по лицу Джонса — да так к нему и прикипел.
Вернее, не к самому лицу, а к уродливому наросту на верхней челюсти в том месте, где начинала расти клочковатая борода. Нарост был багровый, с сизыми прожилками и покрыт чем-то вроде мелкой чешуи. На нем росло несколько волосков, отличавшихся ярко-рыжим цветом, закрученных в спиральки. Наверное, раньше, когда нарост был меньше, его закрывала борода, но теперь… «Болен? Он тоже… как Майкл?» — промелькнула мысль. Стало страшно. Юноше пришлось взять себя в руки, чтобы не выдать себя.
— А вы хорошо знали Майкла Петерса? — тем временем поинтересовался Сэм.
— Достаточно. Мы тут, почитай, три месяца вместе бочки ворочали. Потом он помощником пошел в цех возгонки, а я тут остался.
Три месяца. Всего Майкл проработал на фабрике около полугода. Значит, такой срок отмерила им судьба?
Виктор отвернулся, и взгляд его упал на распахнутые двери цеха. В них как раз въезжала очередная платформа, доверху груженая бочками, а они еще не очистили эту. Пропуская ее, посторонились четыре входивших в цех человека. Заметив их и привлекая тем самым невольно внимание, навстречу поспешил мистер Уильямс.
— Ну, все, шабаш работе, — прошипел Джонс.
— Шапки долой. — крикнул на бегу мистер Уильямс. Юноши повиновались.
— Кто это? — шепнул Виктор.
— Босс, — процедил, как выматерился, их напарник.
В цех вошли четверо. Двое шагали впереди, и поначалу трудно было понять, кто из них хозяин, а кто гость. Один, высокий, подтянутый, несмотря на возраст, который выдавала обильная седина и мелкие морщины, в мундире полувоенного покроя, шагал широко, опираясь на трость. Другой, не такой высокий, худощавый, все норовил забежать чуть вперед и поймать взгляд холодных светлых глаз своего спутника. По пятам за ними торопились еще двое, скромно державшиеся позади и ни во что не вмешивающиеся.
