В кают-компании «Красного Февраля» собрались все старшие офицеры, свободные от вахты. Капитан корабля лично распечатал бутылку саке, изготовленную на токийской фабрике «Подвиг трудового народа», и разлил классический ниппонский напиток по крошечным рюмкам.
— За наших товарищей! — провозгласил коммандер Османи. — Кампай!
— Кампай! — прозвучал в ответ стройный хор голосов.
«Самураи легендарного прошлого прямо сейчас должны переворачиваться в могилах», — подумал Мохаммед. — «Не только японцы, но и корейцы, китайцы, русские произносят древний японский тост, прежде чем пойти в бой под командованием бенгальского капитана и красным флагом коммунизма. Воистину, неисповедимы пути мировой революции!»
Выпили до дна, после чего командир «Красного Февраля» демонстративно убрал недопитую бутылку в сейф. Не время напиваться, дело прежде всего. Османи занял свое законное место во главе стола и окинул пристальным взглядом своих офицеров. Все выдержали взгляд, никто не отвернулся. Хороший ли это знак или плохой? — без бутылки не разберешься, а она осталась в сейфе.
Итак…
Суб-коммандер Франциско Адачи, корабельный комиссар, 45 лет. Японец, разумеется. Потому что все народы Сферы равны, но некоторые равнее. Потому что все граждане Сферы — братья и сестры, а японцы — старший брат. Потому что союз нерушимый республик свободных великий Ямато навеки сплотил. Не Китай, не Корея, не Бангладеш, а Ямато. Комиссар Адачи — типичный японец, почти карикатурный, да простит меня Аллах за расистские штампы и стереотипы. Маленький, круглый, очкарик, неизменно вежливый. До революции был простым рыбаком, поэтому с морем на дружеской ноге — далеко не все его коллеги-комиссары могут этим похвастать. Родители были католиками, отсюда и имя, но сам Франциско Адачи — правоверный коммунист, иначе и быть не может. В самом конце Освободительной войны оказался во вражеском плену, несколько месяцев провел в имперском концлагере, чудом выжил. Был очищен от подозрений и восстановлен на службе, но в биографии осталось пятнышко, и карьерный ход заметно замедлился. В списке погибших при Гибсоне был матрос по фамилии Адачи — то ли кузен, то ли племянник. Пожалуй, это стоит уточнить.
Суб-коммандер Джеральдина «Джерри» Вонг, главный оружейный офицер, 32 года. Англо-китайская полукровка из Гонконга. Если бы не вечно кислое выражение лица и наголо бритый череп, могла бы считаться красавицей. Тело как у греческой богини, с нее бы скульптуры лепить — но прошли те времена. Хороший специалист, надежный профессионал, преданный патриот. Очень скучный человек.
Суб-коммандер Станислав «Стэн» Базаревич, главный инженер-механик, 33 года. Из Владивостока. На первый взгляд типичный русский — высокий голубоглазый блондин, огромный, бородатый и волосатый, как сибирский медведь. Копнешь поглубже — алкоголь презирает, к женскому полу равнодушен, чувством юмора похвастаться не может. Дело знает, но работу выполняет без особого энтузиазма. Черт его знает, может и не русский вовсе — кто их разберет, этих русских…
Люггер-капитан Бонифацио «Бонни» Родригес, 30 лет. Командир корабельного отряда морской пехоты. Филиппинец, то есть тондолезец — филиппинцы это те, которые остались по южную сторону границы, предатели и альбионские подстилки. По совместительству — главный корабельный клоун. Фонтанирует плоскими шутками и бородатыми анекдотами 24 часа в сутки. Но дело знает. Впрочем, все они знают. В этот экипаж старались отобрать самых лучших. Это не значит, что отобрали, но все-таки старались.
Люггер-капитан Кимура Такао, 30 лет. Еще один старший японский брат, поставленный надзирать за неразумными младшими братьями и сестрами. Начальник службы безопасности и офицер контрразведки. Тоже маленький, круглый, вежливый и в очках. Знает свое дело настолько хорошо, что обычно говорит с другими членами экипажа о чем угодно, только не о своей работе. Имеет диплом по морской биологии, астрономии и сравнительной истории. И не только.
Капитан-лейтенант Танака Гешин, 29 лет. Несмотря на японское имя — кореец. Командир корабельного отряда военной полиции. И снова дело знает, но такой же клоун, как и Бонни. Два сапога пара. Лучшие приятели и одновременно конкуренты. Изо всех сил старается занять пост главного клоуна, но Родригес не сдается. Зато первый стрелок корабля, Бонни от него заметно отстает.
Капитан-лейтенант Сангита «Гита» Рахман, 29 лет. Старший офицер связи. Бенгалка, соотечественница. Освобожденная женщина Востока. Дитя Революции. Влюблена в свои радиоприборы и передатчики по самые уши. Постоянно в них копается, что-то ремонтирует, исправляет, усовершенствует. Вот и сейчас, сидит за столом, пальцы машинально перебирают связку цветных проводков. Не красавица, совсем нет. Маленькая и круглая. Без очков, но серая мышка. Про таких девушек обычно говорят «зато она умная, и сердце у нее доброе».
Есть еще старший помощник, штурман, навигатор, акустик и другие, но они на постах.
И он сам, коммандер Мохаммед Османи, 35 лет. Бенгалец. Высокий, голубоглазый, светловолосый. Истинный ариец. Судя по внешности и фамилии — аристократ, наследник древней династии, из особ, приближенных к Великим Моголам и другим императорам Индии, Бенгалии и Бихара. Вот только родители пропали без вести в самом начале Мировой Войны — только фамилия от них и осталась. Богатый дом разбомбили, слуги разбежались, а сам Мохаммед рос на улицах Дакки, где добывал пропитание воровством, а потом и вовсе заказными убийствами. Революция освободила его от прежней жизни и предложила послужить новой социалистической родине в рядах Народной Морской Пехоты. На способного солдата обратили внимание — офицерская школа, Морская Академия, далее везде — и вот он здесь.
Как писали романисты прежних времен, «что заставило этих таких разных по духу людей собраться за одним столом?»
— Friends, Comrades, Countrymen, — начал было Османи, но потом спохватился и перешел на японский. — Сограждане, товарищи, друзья! Вы — мы все здесь осведомлены о характере и целях нашей миссии. Так постараемся выполнить ее наилучшим образом и с минимальными потерями. Сфера рассчитывает на нас, Председатель надеется на нас, а я рассчитываю на вас. Но помните, что враг силен, умен и коварен. Капитан Урата, комиссар Акирака, майор Куба и другие офицеры «Возмездия» были ничуть не хуже нас, а кое-в-чем и лучше. Но их больше нет. Альбионцы отправили их на дно, как и экипаж «Черного Марта». Достаточно потерь. Не дадим им больше ни единого шанса!
«Я становлюсь похожим на капитана Цугару, — с ужасом подумал Мохаммед. — Все, хватит. Довольно пафосных речей».
— Вопросы, предложения? Можно высказываться в любом порядке, — объявил капитан. — Да, Джерри?
— Конечно, мы сделаем все возможное, и наши люди тоже, — сухо сказала Джеральдина Вонг. — Жаль, что у нас не было достаточно времени на подготовку и притирку.
— И мне жаль, — охотно согласился Османи, — но вы должно понимать, почему времени не было. Потому что враг хитер и коварен. Чем позже мы выходим в море, тем больше шансов, что противник разгадает наши планы. Да, риск велик, но цель стоит того, а в случае успеха — в котором я не сомневаюсь! — награда будет велика.
— Коммандер Османи прав, — Адачи был хорошим комиссаром, и знал, когда поддержать капитана. — Командование поступило правильно, когда приказало завершить подготовку к походу в кратчайшие сроки. В любом случае, длительная подготовка не имела смысла. Вы все здесь отличные специалисты, а учить профессионала — только портить его. Не правда ли, товарищ капитан?
— Истинная правда, — снова согласился Мохаммед. — По себе знаю.
Некоторые подчиненные решили, что это шутка, и от всей души рассмеялись. Громче всех — Родригес и Танака. Даже Базаревич ухитрился сделать вид, что улыбается. Только Джерри Вонг осталась верной себе, а ее рожа — совсем уже кислой.
— Новое оружие, — сказала она. — У меня не было возможности провести учебные стрельбы. Честное слово, я рада, что у нас остались и обычные старые торпеды.
