совсем пересохло, потом наливаю просто из-под крана воду в чайник, обратно ставлю греться на газовую плиту. Знакомых пятилитровых бутылей с артезианской водой я теперь скоро не увижу на полках супермаркетов.
Поднимаю вторую газету и это, конечно, местная городская сплетница, под громким названием "Маяк прогресса" за вторник, двадцать девятое декабря восемьдесят первого года.
От пережитых только что потрясений и треволнений мне вдруг очень захотелось поесть, я осторожно открываю шумно лязгнувший дверцей холодильник.
— Так, Новый год недавно прошел, судя по всему. Оливье еще есть, половина большой миски. Селедка под шубой — немного осталось, — и я вытаскиваю посудину, где осталось небольшая часть блюда, моего любимого по прошлой жизни.
Хлеб находится в деревянной лакированной снаружи хлебнице. Ее я помню, а вот вкус того черного уже давно забыл.
— Настоящий хлеб, теперь такого не купишь в Питере, если только в Нарве есть что-то похожее, — размышляю я, пережевывая селедку и обильно закусывая ее ломтями черного.
В Нарву я ездил последние пять лет постоянно и хорошо разбираюсь, что там есть и чего нет. Чертовы эстонцы умудрились сохранить гостовскую советскую рецептуру, улучшили и упростили ее, наверняка, с современными технологиями. Теперь производят в огромном количестве и приличном качестве продукцию недавних оккупантов.
Съедаю все, что осталось на тарелке, потом вынимаю круглую, глубокую миску с маринованными грибочками и их тоже уплетаю все.
— Ну, чего мне переживать? Всяко лучше очнуться молодым и оказаться живым в прежнем теле, пройти заново свою жизнь с немалым багажом знаний и опыта, чем с прожженной дырой в груди лежать в могиле, — подвожу я еще раз итог своему расследованию.
— И еще, я всегда могу в новой жизни жениться на своей старой жене, — вспоминаю и перефразирую фразу из киношедевра моей юности.
— А как же я теперь буду учиться? Если все давным-давно позабыл? — накатывает на меня мгновенный испуг.
Я судорожно вспоминаю и с облегчением вздыхаю. Непонятные мне до конца жизни логарифмы и всякие производные из алгебры начинаются с девятого класса, насколько я помню. И до него еще девять месяцев жизни.
А с химией и физикой как-то справлюсь, да и не было вроде экзаменов в восьмом классе по этим предметам.
Не помню уже совсем такое дело, вроде перешел в девятый класс автоматом, даже от трудовой практики на полях соседнего колхоза ускользнул, как меня не напрягала класснуха на этот бесплатный трудовой подвиг. Принес справку от родителей, что должен присматривать за сестрой, раз мать допоздна работает на оборонном предприятии "Эра", крутит и собирает жгуты из кабелей для военной промышленности СССР. А отец уехал в командировку на Дальний Восток.
Ага, в командировку за длинным рублем, вот как это называется на самом деле.
Я чувствую, что вместе с едой тают испуганные и тревожные ощущения, вокруг меня все стабильно и надежно, как и должно оказаться в Советском Союзе.
— Впрочем, мне придется очень много подумать. Хотя, может, и не придется, просто залетела душа в прежнее тело на пару часов, а утром парень очнется, просто не сможет вспомнить, зачем вставал ночью и почему пропала селедка под шубой. Как бы в идиота не превратился от такого вмешательства, — решаю я.
И, замерзнув гулять по кухне неодетым, возвращаюсь в свою кровать-кресло, но, не знаю почему, от потрясения или осознания новой жизни — засыпаю сразу, как только касаюсь головой подушки.
Ночью на самом деле снились какие-то прощально-тревожные сны, что я куда-то ухожу, опаздываю и никуда не попадаю.
Не мое сознание ли это пытается куда-то убежать? В мертвое тело? А какой смысл? Только повисеть над ним девять дней?
Утром меня будят на завтрак, часов в десять, совсем не рано, так ведь воскресение сегодня.
— Сынок! Вставай уже! Блины готовы! — слышу я сквозь сон голос матери и, подняв голову, смотрю вокруг.
Что случилось со мной до этого момента, как я уснул, помню хорошо, смотрю на свою руку, такая же тощая веточка.
Пока мое старое сознание остается в молодом теле и это уже неплохо, нужно признать. Да просто очень хорошо, как тут еще скажешь! Если еще и зацепится, как следует, так вообще отлично!
Сестра Варя уже проснулась, сидит на своем диване, рассматривая с важным видом ногу, я отчетливо понимаю, что новый мир никуда не делся.
А ведь имелись такие опасения, что это очень качественные глюки, с отчетливым вкусом селедки под шубой и старосоветского черного хлеба нашего городского хлебозавода. А при следующем пробуждении я обнаружу себя в своем немолодом теле, в лучшем случае в реанимации, а в самом вероятном — в морге или в омуте на речном дне, густо облепленным матерыми раками, которых тут много водится.
Или буду смотреть сверху на тело, как и положено порядочной душе. И понимать при этом запоздало, что душа, и правда, в теле имеется, а после смерти пути у них расходятся радикально.
Впрочем, мне ли об этом переживать? Даже, если это какая-то проекция или другая реальность.
Есть возможность еще раз прожить молодость заново, чего тогда кукситься и ворчать?
Только радоваться новой жизни! И прожить ее гораздо веселее и умнее! Не совершать старых ошибок!
Ну, попробовать не совершать, без ошибок жизнь невозможна, особенно, если она точно уже не окажется повторением прежней. Мои знания и мозги сохранились, так что, поживем по-новому, веселее и богаче.
И старая жизнь оказалась неплоха, спорить с этим утверждением не стану, а теперь только от меня зависит, как можно прожить новую, данную мне еще раз непонятными обстоятельствами. Будем считать, что Господом Богом и его личной волей в виде шаровой молнией, именно для хороших дел в будущем.
Про вмешательство темных сил или зеленых человечков думать не стану, пока они не появятся и не представятся, честь по чести.
Я сажусь на своем кресле, ищу взглядом одежду и вижу ее на стуле рядом. Одевшись, я смотрю на наручные часы на широком кожаном ремешке, которые лежат на письменном столе и грустно вздыхаю.
Да, теперь только так, время определяется не по смартфону, а именно по часам, они для этого и предназначены.
Хотя, первый «Эриксон» появился у меня в девяносто шестом году, так что, до эры появления мобильной телефонии в моей жизни не так долго осталось.
Еще столько лет примерно, как мне сейчас, да и в этой жизни я телефон пораньше куплю, наверняка.
Но, пока, это кажется непросто — пережить полное отсутствие возможного коннектинга с кем и когда угодно, еще постоянного быстрого интернета всегда при себе. Теперь
