Затишье нарушил лифт. Остановка, открытие дверей. Дезоляция шагнула вперёд и быстро осмотрела гостевой зал башни. Из пробуждённых роботов ещё ни один не был здесь. Кроме турникетов. Питание подано, настройки же заложены уже при установке. Они и определили статус: режим блокировки. Ожидание команды.
Выверенное, но всё ещё отрывистое движение привело Дезоляцию к маленькому экрану-датчику пропусков. На руке раздвинулись пластины, освобождая барабан инструментов. Проворот, фиксация. Небольшая коробочка поднялась над кистью. Детские взгляды сошлись на ней. В обеих головах появились мысли. Предположения. Дезоляция считывала это по языку тела. Какие точно предположения? Предсказание невозможно. Слишком мало данных.
— Диза, а это что такое? — первым поинтересовался Юрий.
Коробочка поравнялась с экраном. Красный знак блокировки турникета сменился на зелёный. Пропуск. Дезоляция, однако, не шла вперёд.
— Пульт. Такой имеется на всех барабанах этого типа оболочек. С ним я могу управлять любыми машинами напрямую.
— Барабан? Это же как на револьвере? Пиф-паф, — ради наглядности пальцы мальчика сложились в пистолет.
— Так и есть. С тем исключением, что он не участвует в стрельбе.
Только когда пользователь получил ответ на свой вопрос, Дезоляция продолжила путь. Главный вход. Так и оставшаяся открытой, дверь не нуждалась в лишних манипуляциях. Железная нога переступила порог. Следом шли дети. В безопасности за прочным корпусом робота и его системами, способными различить и устранить любую угрозу.
Всё было чисто. Отсутствовали агрессивные животные, мародёры, ловушки, критические повреждения инфраструктуры, которые могли перерасти в катастрофу. Не было ничего. За исключением порядка. Вся популяция города состояла из микроорганизмов в лужах и воздухе. Камеры также не видели ничего живого. Кроме людей убежища. Определение улицы. Маршрут проложен. Но Дезоляция так и не вышла из режима готовности. Исправность рядовых роботов под сомнением. А дети хрупки.
Со всех сторон начали поступать сигналы. Машины города пробуждались и посылали запрос активации. В миллисекунду Дезоляция запустила всеобщий алгоритм исправления дефектов. Часть сигналов пропала. Затем она отправила команду запуска реконструкции. Часть роботов ушли в режим сна, часть начали работу. Уровень шума, до того незначительный, поднялся до предела допустимого. Скрежет, топот, гудение, сверление — лишь малая часть всех побочных эффектов деятельности. Не слишком много, чтобы раздражать людей, но и не мало. Удовлетворительно. Зафиксировав это, Дезоляция пошла дальше. По каменной дороге, к широко раскрытым воротам. Дети не отставали.
— Ция?
Голос Марии вклинился в исполнение процесса ходьбы. Вновь был избран принцип золотой середины — шаг замедлен, но не остановлен. Девочка тут же воспользовалась этим и прижалась к Дезоляции.
— Что вы хотите узнать?
— Это ты всё это сделала? — прозвучал осторожный вопрос.
— Смотри-ка… — Юрий вглядывался перед собой. За воротами показались роботы-уборщики. На дорогах, у клумб, у деревьев. — Это сколько тут железяк? У нас на всё убежище нет столько, сколько тут… Сотня, наверное, будет.
— Да, их включение случилось по моей команде. Все роботы, находящиеся в городе и его окрестностях, подчиняются мне. Эти звуки — следствие их работы. Около шести процентов из них так и не вышли на связь. Всего неработающих — одна тысяча двести сорок один. Судя по статистике, это малонадёжные единицы. Сейчас действуют более пяти тысяч роботов городского класса.
— Пять тыщ! — Юрий присвистнул. — Зачем вообще столько?
— Для поддержания города необходимо выполнение множества задач: уборка, проверка, ремонт и так далее. Чем больше роботов задействовано, тем лучше исполнение, тем лучше жизнь людей. В данный момент город подготавливается к заселению вышедшими из убежища — это обосновывает задействованное число.
— Тебе разве не нужно знать, ну… сколько нас? — как и ожидалась, несостыковка была подмечена Марией.
— Это необходимо, верно. Но есть приготовления, которые могут проводиться без этих данных. Например, уже упомянутые уборка и ремонт.
Попутно с разговором они приближались к воротам. И как раз в этот момент поперёк им на тротуар вырулила машина-инспектор. Овальная, белая, мигает красными и зелёными лампочками. На воздушной подушке. Медленная. Пришлось остановиться.
Без всякой опаски Юрий подбежал к роботу. Затем присел на корточки перед ним. Оценил.
— А эта машинка, которая на улитку похожа, — девочка вытянулась, стремясь увидеть что-то за спиной брата, — она что делает?
Тем временем мальчик уже поглаживал и почёсывал робота. Ласка? Странная реакция. У детей прошлого не наблюдалась. Алгоритм обучения встал в очередь, прямо за ответом Марии.
— Это «Инспектор ДП». В его задачи входит проверка тротуаров на повреждения с помощью воздушной подушки. Значимое изменение её формы считается дефектом дороги, — машина вздрогнула под рукой мальчика, заставив того отшатнуться. — Пользователь Юрий, чего вы хотите достичь действием «гладить»?
— Да ничего, — мальчик повёл плечами. — Милая машинка, вот и хочу погладить.
— Прошу уточнить значение слова «милая» для вас.
В этот раз ответа пришлось ждать. Брови Юры насупились. Кулак уткнулся в подбородок.
— Ну-у-у… Не знаю вот. Она просто милая, как котёнок. Мордочка у неё такая.
Внимание Дезоляции обратилось к машине. И тут же в памяти появился факт, давно без дела хранящийся в архивах сети города. Эта модель инспекторов была наделена округлым корпусом и окраской фронтальной части, подобной кошачьей морде. Так детей хотели привлечь к робототехнике. Коты же всегда считались «милыми». И красивыми.
— Можно ли сказать, что миловидность — особый случай красоты?
— Наверное, — в этот раз откликнулась Маша. — А ты разве сама не знаешь? Ты ведь тоже милая.
— Милая? — механизмы Дезоляции сдвинулись, заставляя тело принять удивлённую позу. Сработала программа жестикуляции. — Однако я нисколько не сходна с котами. Как я могу быть милой?
Это противоречие было разрешено Юрием.
— Так не ток коты милые! Ещё щенята, птички. Машка, а помнишь цыплят? Как мы тогда одного урвали себе?
— Помню. Он же на моего мишку накакал…
Плохие воспоминания омрачили лицо Марии недовольством и обидой. Дальнейший опрос: недопустим.
— Под «мишкой» вы имеете в виду плюшевую игрушку?
Анализ контекста привёл к выводу, что речь об игрушке.
— Да, такой большой, белый, — девочка раскинула руки, пытаясь изобразить необъятность, — как полярный медведь. Я его в конкурсе выиграла!
От пояснений логическая проблема лишь усугубилась.
— Судя по применённому ласкательному слову, в вашем понимании игрушечный медведь является милым. Как коты, собаки, птицы и в особенности их детёныши. Потому для вас миловиден робот, похожий на животное. Не понимаю. Ни одна моя оболочка не обладает схожестью с этими существами. Что вас умиляет в моём облике? Обычно люди боятся похожих на себя.
— Так это не из-за твоего вида, глупая, — девичий смешок созвучно встроился в симфонию ожившего города. — Ты милая, потому что хорошенькая!
— «Хорошенькая»?
Чем больше Дезоляция пыталась понять этих детей, тем меньше ей это удавалось. Не успев осознать одного определения, она уже сталкивалась с другим. Последствия того, что ни разу ещё ей не доводилось так глубоко взаимодействовать с детьми в бытовых разговорах. До этого Дезоляция знала лишь их потребности и привычки. Не больше.
— Ну вот ты большая и крутая — значит хорошенькая, — мальчик подбежал к Дезоляции и схватил её за руку. — Ни у кого нет таких лапищ, как у тебя. И барабан с пушками, это ж прям крутяк!
— Опять ты о пострелушках! — в свою очередь девочка взяла её за кисть. — Хорошенькая — значит красивая и добрая! И… немного глупенькая. Как котёночек.
Наконец картина представления сложилась. Большая и красивая. Крутая. Добрая…
