как самые чернявые. За корейцев не прокатим, как говорит Ермак. А так в шляпах, да с косами может и сойдём. Тем более, среди носильщиков китайцев много. — Леший на секунду прервался, задумавшись, а потом продолжил. — А ещё с собой прихватим корейского командира Хиена и кого-нибудь из его людей, кто бывал в Тэгу.
— Хиен — это бывший юнкер Чугуевского пехотного юнкерского училища, который корейским партизанским отрядом командует? — уточнил хорунжий.
— Он самый. Хиен Хон Кин, так кажется полностью. Его отряд под Сеулом к нам присоединился. Их обычно для разведки используют. Они недалеко от нас стоят. Я этого Хиена вчера видел, — уточнил Савва или старший урядник Раздобреев.
— А вот это отличная мысль, браты. Леший, ты молодец. Пойдём-ка Савва с тобой искать этого Кина, раз ты его знаешь. Шах, ты готовишь одежду на четверых, плюс шляпы с косами, а ты Леший с остальными прикинь, как нам в город пройти. Если договоримся с корейцами, выходим сегодня в ночь. Из оружия берём только ножи и револьверы с глушителями.
— А нам чего делать, пока вас не будет? — поинтересовался Шило, который оставался за старшего, при уходе Тура и Лешего в разведку.
— А вы как обычно. Тренируемся. Готовим оружие и снаряжение. Как мне сказали, через четыре дня рано утром будет штурм Тэгу, — ответил Верхотуров.
— Значит, всё-таки решил, по-тихому изъять Куроки и дождаться нашего подхода? — утвердительно спросил Шило.
— Как по мне, браты, так это самый оптимальный вариант. Особенно если корейцы помогут. Надо сходить в город и схрон найти рядом с крепостью или в самой крепости. Если такой найдём, то тогда будем придерживаться этого плана, — хорунжий сделал паузу. — После разведки всё решим окончательно. А пока, браты, за дело.
— Тур, а может, ты не пойдёшь в разведку. Не дай Бог, что случится, кто сотней командовать будет? Все уже привыкли, что ты командир. Не дело сотнику под видом носильщика в пасть к противнику лезть. Тем более, какой из тебя китаец, а тем более кореец или японец, — мрачно произнёс, молчавший до этого старший урядник Чупров.
— Слушай, Тур, а Чуб прав. Ты теперь командир сотни. Усиленной сотни. Как говорил Ермак, с определённой должности ты уже не принадлежишь самому себе, и вынужден действовать так, как этого требуют обстоятельства и должностные обязанности. Так что твоё место с сотней, — быстро произнёс Леший.
— Поддерживаю, — одним за другим произнесли все остальные казаки, глядя в глаза командиру, и тот был вынужден соглашающееся кивнуть.
— Значит так, господин зауряд-хорунжий, генерал Куроки, вернее всего, находится вон в том здании, — бывший юнкер Чугуевского пехотного юнкерского училища Хиен показал на относительно небольшой дом-ханок, который располагался у Сомун — западных ворот крепости.
— Как думаете, господин юнкер, охрана там, как всегда? — задумчиво спросил Леший.
— Думаю, да. Два стрелка на входе, которых меняют каждые три часа из общего караула крепости. Сколько ещё внутри не знаю, но не больше шести военнослужащих. Из них пара офицеров, вернее всего, адъютантов. За две ночи я большего количества не видел. Служанок тоже не видел. Об этом я уже рассказывал, — быстро, но тихо ответил Хиен.
— Тогда действуем, как договаривались, — чуть громче произнёс хорунжий, не боясь, что его услышит противник.
На что браты и Хиен согласно кивнули головами и раскатали маски-шапочки. Кто-то поправил каску, кто автомат. В общем, народ, нервничая, действовал на подсознании, ожидая команды на начало операции. И она последовала:
— Савва, Сыч, вперёд!
Три дня назад Антип Верхотуров и Савватей Раздобреев нашли командира корейского партизанского отряда — бывшего юнкера Хиена Хон Кина. Когда тот выслушал предложение, то назвал желание участвовать в разведке казаков, замаскированных под китайцев — самоубийством. Если в сумерках или ночью они ещё могли быть принятыми за подданных китайского императора, то в светлое время суток будут тут же раскрыты.
Поэтому Хиен предложил другой вариант разведывательной операции. В Тэгу он пойдёт один. В этом городе он не раз бывал в детстве. Его родной дядя был човомбой буддийского храма. Это что-то типа заместителя настоятеля храма по административной и материальной части. Грубо говоря — завхоз. А храм этот примыкал к стене старой крепости, где располагался штаб генерала Куроки.
От этой информации Верхотуров тогда пришёл в состояние экстаза и согласился со всеми требованиями Хиена, которых было всего два. Первое, он идёт на разведку один. Второе, он потом принимает участие в захвате штаба.
Двое с половиной суток нервотрёпки-ожидания и корейский партизан целым и здоровым вернулся в расположение русских войск. Сведения, которые он принёс, были просто шикарными.
Генерала Куроки можно было выкрасть и спрятаться с ним в подземелье крепости. Входы в него дядя Хиена показал, как и примерную схему. Единственным условием човомбы было — на территорию монастыря с пленённым генералом не приходить, а переждать в другом месте. Благо подземелья были разветвлёнными под всей территорией крепости с приличным количеством входов-выходов.
Японцы о них если и знали, то вряд ли имели схему подземелий. Тем более, даже монахи не знали её всю. Только те ответвления, которые были рядом с храмом.
Хиен даже нашёл место в подземелье с двумя выходами рядом, где можно будет пересидеть бой за город и отнёс туда факела, масляную лампу, воду, сушеное мясо, сухари, которыми его снабдил дядя. Хватит на десять человек суток на трое-четверо.
Судя по всему, господин Хиен решил попробовать стать российским потомственным дворянином. При сильном везении — это могло получиться. Оставалось только уговорить генерал-майора Огановского присвоить перед началом операции Хиену звание зауряд-хорунжего, благо он бывший юнкер, почти закончивший второй класс военного училища. А дальше захватить и живым доставить русскому командованию генерала Куроки. В общем, вероятность сделать это… Точно, не пятьдесят на пятьдесят. Но попробовать можно. Георгия четвёртой степени зауряд-хорунжии при удаче точно получат, а с ним и потомственное дворянство.
На захват штаба решили идти двумя тройками. Первая: Леший, Савва, Сыч. Вторая: Шах, Ус и Чуб. Хиен идёт проводником. Из оружия метательные ножи, два револьвера с глушителями на каждого, ППСы у братов и пулемёт Мадсена у Хиена, а также гранаты, включая и осветительные на случай дорого продать свои жизни.
Тур и Шило оставались командовать усиленной сотней, которая пойдёт на острие атаки русских войск на город через перевал Пхальджорён. От него намного ближе к старой крепости и к выходам из подземелья, где будет прятаться группа захвата.
Данный план генерал-майор Огановский утвердил и согласовал с командующим русскими войсками в Корее генерал-лейтенантом Линевичем. И вот теперь наступала его основная фаза.
Ночью группа захвата переодетая под китайских носильщиков во главе с Хиеном, который изображал корейского купца, вошли в город с конной повозкой. В ней под мешками с рисом было спрятано оружие и снаряжение. Хиен чётко распределил роли братов и несколько раз отрепетировал их поведение в городе, особенно при прохождении японских постов. Таким образом, он вместе со своими людьми несколько раз ходили в разведку в занятые японцами населённые пункты.
Можно было и их послать на захват штаба японской армии, только вот эти партизаны не имели такого боевого опыта, как браты. Плюс специальное вооружение, тактические наработки и прочее, прочее, прочее. Такой подготовки, которую имели инструкторы боевой группы Аналитического центра, в Российской армии не было ни у кого. А значит, шанс захвата штаба повышался.
Добравшись до тупика у крепостной стены, намеченного Хиеном для проникновения в старую крепость, группа захвата переоделась и вооружилась. С помощью двух кошек поднялись на стену и осмотрелись. Увидев цель в виде дома, где со слов корейца два раза ночевал генерал Куроки, соскользнули с помощью верёвок внутрь крепости и цепочкой, избегая освещенных участков, двинулись к дому.
Со слов Хиена и нарисованной им схемы дом представлял собой стандартный Г- образный кивачип, то есть дом с черепичной крышей, в котором раньше проживал комендант старой крепости. Нам надо было тихо и незаметно пробраться в мужскую половину дома, так называемое саранче, которая служит для проживания главы дома. Как считал командир корейского партизанского отряда, генерал Куроки, а возможно и генерал Оку
