Илюха резко обернулся на звук, а потом опять перевёл взгляд на меня.
— Это… — начал было он.
— Всё. Вопрос закрыт, — оборвал я его. — Лучше скажи, ты со слов Стеши понял, где именно Ерёма обратился в оборотня?
— В пяти вёрстах от деревни, на неугодьях, в овраге. Туда никто и не ходит.
— А его за каким туда понесло? — удивился я.
— Горшочек с деньгой у него там припрятан, вот и полез, на ярмарку собирались.
— Понятно. Тогда едем, глянем, что там да как.
Не вижу причин откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Это вот тут, место Силы разрядилось, а там, если мои предположения верны, карман остаётся всё так же заряженным и продолжает наполняться Силой, пока не дойдёт до критической массы.
До места не так чтобы и далеко, всего-то шестьдесят вёрст. Нет, понятно, что в моём мире, обычным лошадям это считай дневной переход, но мы вполне могли управиться за неполные четыре часа. А если на половине перейдём на галоп, так и вовсе часа в три уложиться можно, благо узоры у лошадей напитаны полностью, правда вымотаем их изрядно. Но мне такие подвиги и не нужны, четыре, значит четыре. Как раз на рассвете будем на месте.
Пока не выбрались на большак, особо не разгонялись, потому как лошадей стоило поберечь, мало ли что там под копытами окажется. Но как только перед нами оказалась извивающаяся серая лента тракта, сразу дали лошадкам шпоры. Десять минут рысью и столько же шагом, чтобы дать животным перевести дух. Эдак их на долго хватит. Не автомобиль, но всё ведь познаётся в сравнении.
Как я и предполагал к нужному месту мы подъезжали уже на рассвете, а с первыми солнечными лучами оказались под сенью деревьев, в начале нужного оврага.
— Дымок, ты с лошадьми остаёшься здесь. Разбей лагерь, разложи костерок, приготовь что-нибудь поесть. А я пока прогуляюсь.
— А можно с тобой? — снова заканючил он.
— Что именно из моих распоряжений ты не понял? — глядя ему в глаза, спросил я.
— Так это… — начал было и осёкся он.
— Что? — резко спросил я.
— Ну-у…
— Значит сказать нечего. Что-то путается в твоей шибко умной голове, дружище, а потому заруби себе на носу. Либо ты Илья, мой молочный брат, и тогда ты сидишь в имении и пользуешься по этому поводу послаблениями. Либо ты Дымок, мой боевой холоп, и выполняешь мои приказы, а не канючишь по каждому поводу. Уяснил?
— Уяснил.
— И учти, больше разговоров на эту тему не будет. Начнёшь лезть со своими хотелками в бою, пристрелю к Бениной маме. Появятся они в походе, лично выпорю как Сидорову козу. Остаёшься здесь, разбиваешь лагерь, готовишь завтрак. Это всё.
Овраг неширокий и неглубокий, никакого сравнения с Волчьей падью. Понятия не имею где именно это случилось с Ефимом. Может на дне оврага, а может и на склоне, в начале или в конце. Какой радиус этого кармана. Полторы сажени, как это было на старинных капищах. Впрочем, размеры капища в Чёрной роще мне неизвестны, я же не видел его. Может волхв как и Рябова не чувствовал Силу подобно мне, и пристроился на краю, а конструкт не завязан на его габариты и сам по себе имеет такие размеры.
Поэтому я решил сначала пройтись по правому краю дна оврага, потом по левому, после чего начать захватывать склоны. Вот так и буду прочёсывать его частой гребёнкой. Радует одно, в длину он не больше полутора вёрст.
Когда я вернулся завершив первый круг, костёр был уже разложен, а котелок пристроен на рогатине. Вот и ладушки, к завершению второго круга каша как раз поспеет. На обиженный вид Илюхи я не обратил внимания, разве только расстроился немного, похоже моим напарником ему не быть. С одной стороны, жаль, но с другой, мне ведь прямая дорога в гвардию, а туда с прислугой и впрямь нельзя.
Я уже возвращался обратно, захватив полосу правого склона, как, примерно посредине пути, вдруг почувствовал Силу. Как и в Волчьей пади, ощущалось некое воспаление, заполненный карман, которому до выброса ещё долго. Сколько именно, я без понятия, но несмотря на прошедшее полнолуние давление Силы стремящейся вырваться наружу я не ощущал. В смысле оно присутствовало, но ничего критичного.
Я без труда определил центр кармана. По всему выходило, что его диаметр составляет не больше полутора сажен. То есть, в два раза меньше чем в Волчьей пади. Вот так сразу не заметишь, но получается, что внутри этого круга не растёт ни одного деревца или куста, только редкая трава и опавшая прошлогодняя листва, но это нормально.
— Ну и как тут вписывать эту клятую звезду? — сам себя спросил я, осматриваясь вокруг.
В принципе, лучи не ориентированы по сторонам света, и я начал прикидывать, как именно можно вписать конструкт, чтобы не устраивать вырубку. Совсем без этого не обойтись. Но получалось хотя бы не трогать деревья, ограничившись только кустами. Я совместил центр круга и конструкта. Пример Рябовой показал, что сработает и при смещении, но мне показалось что так будет правильно.
Для поспешности особых причин нет, но и желания заниматься этим в лунном свете, пробивающимся сквозь листву, я тоже не испытывал. Поэтому вооружился тесаком, и срезал все кусты, так чтобы ничто не мешало начертанию плетений. Под нож пошла и трава, но так как я очищал только те места где будет проходить вязь, то в глаза моя подготовительная работа не бросалась.
На этом я решил пока остановиться. Причин несколько. Во-первых, средь бела дня можно нарваться на нежелательных свидетелей, чего хотелось бы избежать. Во-вторых, предполагаю, что луна мне всё же будет в помощь, пусть она уже и пошла на убыль.
Ну и в-третьих, не в меру любопытный Илюха, привыкший к тому, что ему многое прощается, а потому сующий свой нос куда не следует. Положа руку на сердце, в этом моя вина. Расслабил я его за время совместного проживания, зачастую позволяя заступать за границу взаимоотношения холоп-барин.
В принципе, вполне себе обыденное явление, кормилицы, няни, старые дворовые холопы, нередко могли себе позволить не только какое-либо замечание, но и приложиться хворостиной или рукой пониже спины, вразумляя выросшее и не набравшееся ума дитятко.
Но одно дело подобное поведение в быту, и совсем другое в боевой обстановке. А как показывает практика, даже банальная поездка к соседям может обернуться чем угодно. Или нынешняя ситуация, когда Илья проявляет неуместное любопытство, и мне приходится повторять уже в третий раз, что это не его ума дело. У него-то свербит в заднице, а
