эта девочка — внучка авторитета. А это уже значит, что проблемы у тебя. Что опять случилось?
Я бросил быстрый взгляд на дверь, а не подслушивает ли Марина? В полупрозрачном окне не было тени, которая могла бы указать на то, что по ту сторону кто-то стоит.
— Кулыма серьезно ранили сегодня, — сказал полушепотом я. — Внутри черемушинских разлад по полной. Так уж вышло, что он попросил меня присмотреть за Мариной перед тем, как попал в больничку.
— Живой? — Спросил Степаныч.
— Не знаю, — признался я. — В очень тяжелом состоянии.
Потом снова бросил взгляд на дверь. Внезапно, там мелькнула тень.
— А сука… — Выругался я. — Степаныч, перетащи ее вещи в зал пока что. Я сейчас.
— Она не знает? — Оглянулся Степаныч.
— Кажется, уже знает.
Когда я вошел в спальню, Марина плакала на диване. Она спрятала лицо в подушку и беззвучно рыдала. Я тихонько приблизился. Стал над ней. Повременив пару мгновений, сел рядом. Девушка тотчас же почувствовав это, отодвинулась так, будто ее ошпарили.
— Зря ты подслушала, — сказал я. — Я ведь не хотел говорить, чтобы избежать вот этого.
— Зачем? Зачем ты снова мне солгал⁈ — Обернувшись, закричала она.
— Чтобы защитить, — сказал я не задумываясь.
— Разве так можно⁈ Я должна была знать! Должна!
— И что? — Я вздохнул. — Тебе полегчало?
— Я имею право знать правду! Я тоже человек, а не какой-то вымпел, который надо из рук в руки перехватывать!
— Все верно, — повременив секунду, кивнул я. — Ты человек. И должна знать. Более того, я собирался рассказать тебе, но не прямо сейчас. Тебе тяжело, я знаю. Но всем сейчас тяжело. И будет еще тяжелее.
— Спасибо! Утешил! — Крикнула Марина и опять уткнулась лицом в подушку.
Я вздохнул. М-да. Нянькой мне быть еще не приходилось. Но оставить ее просто так я тоже не мог. Уверен, что люди Седого уже рыщут по всему городу в ее поисках.
Я подался вперед, оперся локтями о колени, сел, сомкнув пальцы.
— Ты ведь хотела правды? Думаешь, что достаточно взрослая, чтобы ее принять? А правда в том, что нам грозит опасность. Тебе, мне, Степанычу. И преодолеть ее, эту опасность, мы сможем только в одном случае — сплотившись. Вместе. Сильным можно оставаться только среди сильных. А ты сейчас среди сильных, Марина.
Девушка обернулась. Смешно, очень по-детски шмыгнула носом. По ее скулам катились горькие слезы. Глаза опухли и покраснели.
— Я тебе обещаю, что с тобой ничего не случится. Я смогу тебя защитить.
— А с дедушкой? Вдруг что-то случится с ним? Вдруг он умрет? А что, если уже умер?
— Твой дедушка сильный. Он все вынесет и сможет защитить самого себя. Именно поэтому он попросил меня позаботиться о тебе, чтобы защитить себя. Ведь все же он не всесилен, и на тебя его может не хватить. Когда все уляжется, ты вернешься домой. Но сейчас тебе придется быть сильной, как и мы все. Сильной хотя бы в том, чтобы не отчаиваться и не предаваться панике, а тем более унынию. Все остальное я возьму на себя.
Она сглотнула. Утерла слезы и выпрямилась, села на кровати.
— Пообещай мне, что будешь всегда говорить мне только правду, — сказала Марина.
— Обещаю, — серьезно кивнул я. — А ты пообещай, что будешь меня во всем слушаться. Беспрекословно. Сейчас так нужно, чтобы я мог тебя защитить.
— Я… обещаю… — Опустила Марина глаза.
— Очень хорошо.
— Но что мне сейчас делать? Как ходить на занятия?
— Пока что никак. А там дальше видно будет.
— Но в среду у меня важный семинар, а еще…
— Ты обещала, — строго сказал я.
Марина вздохнула.
— Хорошо.
— Гхм-гхм, — послышалось из-за двери. Это был Степаныч. Когда, по его мнению, мы отреагировали недостаточно быстро, он повторил натужнее — Гхрм-гхрм!
— Степаныч, ты помираешь там, что ли? — Рассмеялся я.
Марина тоже улыбнулась, и с ее губ даже сорвался легкий смешок. Это был хороший знак. Кажется, она успокоилась.
— Эм… нет. Еще нет… — проворчал он, заглянув в комнату. — Можно мне войти? Наверно, надо перетащить все эти шмотки… Простите… Вещи, в комнату Марины, не?
— Ща перетащим, — встал я.
— Я помогу, — девушка тоже поднялась.
Степаныч смерил ее взглядом, слегка прищурил левый глаз.
— Ну нате, располагайтесь, — втянул он один из чемоданов. — Разбирайте вещи, мадама.
Смутившаяся почему-то Марина опустилась на колени перед чемоданом, стала расстегивать молнию.
— Вить, на два слова, — позвал меня Степаныч.
Я оглянулся на девушку, которая бормотала что-то складывая абы как напиханные в багаже вещи, а потом вышел из комнаты.
— Ну че она?
— Вроде успокоилась, — сказал я. — Все хорошо. Обещала слушаться.
— И что теперь?
— Поищу квартиру. Нужно съезжать. Мало ли что. Не хочу, чтобы что-то угрожало тебе лишний раз. И так работа наша — не сахар.
— Я тебя не тороплю.
— Я знаю. Но нам лучше пока уехать.
Степаныч поджал губы, покивал.
— Ладно, Витя, помоги ей с вещами. Я пойду вскопаю мой старый спальник. Знал же, что пригодится.
Когда Степаныч пошел было, к кладовой, в кухне зазвонил телефон. Я не обратил на это внимание сразу и стал перетаскивать вещи в Маринину комнату. Нужно было еще убрать кое-что из моего. Не хотел бы я, чтобы девушка нашла у себя под кроватью заряженную Беретту.
— Витя! — Крикнул вдруг Степаныч из кухни.
— Да? — Вернулся я в прихожую.
