class="p1">Кашевой снова сглотнул. Открыв рот уставился на меня расширившимися глазками.
— Вот, — сказал я, — боишься.
— Только не убейте вы Матвея, — сказал Кашевой, — не надо убивать…
— Да кому он нужен, чтобы его убивать — я встал, — вправим ему мозги и вся недолга.
День шел к вечеру. Уборка сегодня была сложная. Мы с Мятым, покрытые полевой пылью, пригнали свои запылененные самосвалы к дому Серых.
Я глянул на солнце. Прищурился. Яркое его пятно медленно клонилось к закату. Все краснее и краснее становилось оно, опускаясь к рощице, что отделяла друг от друга огороды Серый и их соседей.
— Не задержит он надолго Матвея, — сказал Мятый, когда мы выбрались из машин, — У Кашевого это… кишка тонковата. Так что распотякивать у нас много времени нету.
— Нету, — согласился я, — ну вот и не будем его терять.
Мы пошли к забору Серовской казачки. Когда подходили, залаял лохматый Фомка. Стал рваться на своей большой цепи.
— Мож скликаем? — Спросил у меня Мятый неуверенно, — как-то не по себе без спроса лезть в чужую хату. Как воры.
— Там мож девка помирает, — бросил я на Мятого, что шел позади строгий взгляд, — а ты мнешься.
— Ну лады, — выдохнул он, — че эт я. Ну да.
Я тронул железную ручку и опустил ее. С той стороны поднялся засов, что запрыгивал, обычно за скошенный железный зуб замка. Калитка отворилась, и Фомка занялся еще сильнее. Стал гавкать.
— Ну! Чего разбрехался, — сказал я псу с улыбкой и потянул ему руку, потирая пальцы, — чего ты? Мы ж не по злому делу?
Пес, удивленный тому, что я на него не кричу, а ласковым тоном зову, сразу же замолчал. Стал поворачиваться боком, помахивать закольцованным хвостиком, прятать его меж задних лап.
— Надо же, — улыбнулся Мятый, — ты смотри! Ластится к тебе!
— Эт у меня так со всеми псами, — улыбнулся я, поглаживая Фомкину мохнатую холку, — любят они меня.
— Игорь? Сережа? — Услышал я голос Екатерины Ивановны, матери двух Серых, — чего вы тут?
— Катю нам надо, — я встал.
— Катя… — испуганные глаза ее ярко выделяли темные круги. Лицо казалось еще более осунувшимся, чем в прошлый раз. Простоволосая, она даже на надела косынки, — Кате нездоровится…
— Знаю, — сказал я, — потому мы и тут. Помочь ей надо.
— Я не могу вас запустить, — сказало она холодно, — Матвею такое не понравится…
— Матвей ее побил, — сказал я, — побил так, что она не встает. Да?
Екатерина Ивановна глянула на меня помокревшими глазами. Ее бледные губы задрожали.
— Ну также нельзя. Вы же понимаете, что так нельзя, — сказал я ей, — что не должен муж жену свою лупасить.
— Матвей…
— Хватит вам, — ступил я вперед, — вы всю жизнь под гнетом то мужа, то сыновей. Хватит. Не бойтесь. Кате, возможно, нужно в больницу. А она дома мучается.
— Откуда вы узнали? — Спросила Екатерина Ивановна, немного помолчав.
— Ванька сказал, — Мятый, — рассказал, что не поехала Катька на работу. А потому и решил, что побил ее Матвей. Ведь так уже не раз было.
— Побил, — сглотнула Екатерина, — и меня побьет, ежели пушу вас в хату.
— Да что ж у вас за сыновья, — покачал я головой растерянно.
— Они хорошие, — всхлипнула она, — просто у них судьба сложная. Все с отца пошло. Да с его, — Екатерина Иванонва опустила взгляд, — с его смерти.
— Мы увезем и вас и Катю, — сказал я, — а Матвей не тронет. Я с ним поговорю.
— В чужую семью лезть… — Начал было она.
— Тут уже не про семейные дела речь, — отмахнулся я, — а про Катино и ваше здоровье. Мы, как лучше хотим. Поймите.
Горькие слезы побежали по лицу Екатерины Ивановны, но в плач она не сорвалась. Только отвернулась, освободив нам дорогу.
Не сказав ни слова, я прошел в казачку. Мятый и Екатерина Серая — следом.
Сени сменялись небольшим, знакомым мне коридорчиком, который использовали еще и как кухню. Дальше шла проходная комнатка с печью, большой железной кроватью, что стояла у стены, покрытой красным ковром и красным лаковым шкафом, на котором что-то лежало. Мебель и печь занимала почти всю комнату, оставляя узкий проходик вперед.
Следующая комната была главная. Тут стояли две железные кроватки поменьше, да большой сервант с зеркалом. Видимо, ночевали на них Пашка Серый да мать. А молодые спали в проходной комнатке.
Катя лежала на кроватке, укрытая тонким жестяным покрывалом.
— А! Зараза! Етить тебя! — Крикнул я, увидев ее опухшее, избитое лицо, — он ее кулаком, что ли⁈
От моих слов Екатерина Ивановна аж вздрогнула. Спрятала лицо в ладони.
— Она приходила в себя? — Глянул я на Екатерину Ивановну.
— Утром, — всхилунпла та, показал из-под ладоней глаза, — утром только! А теперь снова лежит лежнем!
— Тут нужно в больницу, — сказал я, — она совсем неходячая. Ногами бил?
— Бил! — Расплакалась Екатерина Ивановна.
Зарыдав, села она на табурет.
— Значит так, — сказал я, — поздно рыдать. Мать ее знает?
Екатерина Ивановна закивала.
— И никуда не пошла? — Удивился я.
— Пошла, — всхлипнула она, — в аптеке была! А сейчас уехала за знахаркой, в Северный!
— Тфу! Етить тебя! — Крикнул я и добавил еще матом, — так, Серега.
— Ммм? — Напрягся Мятый, внимательно меня слушая.
— Давай, Бери Екатерину Ивановну, и езжайте вместе на гараж. Оттуда позвоните в больницу. Непонятно, мож двигать Катьюку нельзя. Своими силами не решусь я ее тянуть.
— А ты? — Спросил Мятый.
— А я дождусь Матвея.
— Ой! — Кинулась мне в ноги Екатерина Ивановна, — убьешь его! Убьешь же! Христом Богом молю, не надо! Он боится! Боится, как Пашка сбег! Потому и стал такой жестокий! Невиноватый он!
— Не убью, — сказал я, взяв ее за локоток. Помог подняться, — не убью. Но мозги ему на место вставить надо.
— Кажись, — глянул в окошко Мятый, — приехали.
Я тоже прильнул к окну. Увидел, как Матвей заходит в калитку и торопливо идет к входу.
— Серег! Задержи его, чтоб не вошел! — Крикнул я, — на улице с ним поговорим!
— Ой не надо! — Закричала Екатерина Серая, бросившись к выходу из главной, — побьете же! Убьёте! Не пущу!
Она перекрыла собой выход.
— Хватит вам! — Взял я ее за плечи, и попытался отстранить, — хватит! Она же сейчас, в любой момент умрет! — Кивнул я назад, на лежащую без чувств Катю, — умрет и что тогда⁈
— Не бери хоть ты грех на душу! — Кричала она, вцепившись мне в руки.
С трудом, но смог я оттащить ее от входа, да было поздно.
— Матвей, — сказал холодно Мятый, глядя на него, — ты своими руками нас сюда привел. Зачем Катьку побил?
Я бросил взгляд на Матвея Серого. Он, черный лицом стоял в проходной комнатке. Опустив руки, смотрел на нас с настоящей жестокостью.
— Матвей, — я усадил рыдающую Екатерину Ивановну на табурет, — Видал ты, что сотворил? Ну теперь иди сюда…
— Э! Ты куда⁈ — Крикнул Мятый, когда Матвей кинулся куда-то в сторону.
Не успели мы добежать до выхода из главной, как замерли.
Стоя в узком проходе, смотрели мы на Матвея, забравшегося с ногами на кровать. Держал он в руках охотничье ружье, схваченное, по-видимому со шкафа. Нацелил он его от бедра, прямо на нас.
— Не заряженное, — сказал Серега Мятый, — хватит тут цирк разыгрывать.
— Да? — Ответил Матвей и щелкнул курком, — ну на, — добавил он, а потом выстрелил в нас с Мятым.
