Драконтей скорчил плаксивую гримасу.
— Нету почета...
— И уважения, — продолжил Аристид.
— И уважения, — подтвердил Полиад.
— Неужто тебя не уважают и не боятся?
— Боятся. Так и десять лет назад боялись. А я хочу, чтобы... — Драконтей нахмурил брови, подыскивая слова, — чтобы говорили: "Вот наварх Полиад. Он римлян так бил, что ух!" Давай, ухнем, Эномай.
— Давай.
Полиад опрокинул в себя ритон и вновь забулькал. Аристид, последовал его примеру.
Эргин, который во время проникновенной речи Змеиного молчал, процедил:
— Римляне, внезапно, резко усилились. Из-за одной критской твари.
— Так там не только Леохар, — сказал с набитым ртом Эвдор, — там еще...
— ...не произноси этого имени! — вскинулся полемарх.
Эвдор перестал жевать, посмотрел на Эргина, на Терея. Хмыкнул.
— Ну да. Теперь Неоптолем безнаказанным больше не будет.
Уголек гневно сверкнул глазами, но ничего не сказал.
— А вы, значит, дружно под себя наложили, — как ни в чем не бывало, продолжил Эвдор.
— За языком своим, поганым, следи, — посоветовал полемарх.
Один из его телохранителей, каменной статуей возвышавшийся за ложем вождя, положил руку на рукоять кинжала за поясом. Эвдор покосился на него и усмехнулся.
— Ну-ну. Пока вы тут судите да рядите, я сейчас поем, сманю десятка два ваших бойцов, да в море выйду. В Питану. Я вам погоды все равно не сделаю, с моим акатом, а в таких делах надобно поспешать.
— Это как, интересно, сманишь? — спросил Терей, любопытство в котором пересилило неприязнь к Эвдору.
— Просто. Кто первый царю на выручку придет, того не забудут. Пока вы тут все это изобилие переварите, — Эвдор рыбьей костью обвел блюда с закусками, — римляне до Вавилона дойдут.
— Никогда не слышал, чтобы ты, Единоборец, чего-то опасался, — встрял Аристид, — сейчас что медлишь?
— Ты-то куда вылез?! Ты только что кривился, дескать, служить кому-то не по нраву. Ты Лукулла корабли считал? Две сотни! И каких! А тут что? Лоханки по сравнению с триерами Лукулла. Моих тридцать, Полиад с Тереем на двоих столько не добавят. А эти, — полемарх махнул рукой в сторону пиратов, занимавших дальние концы стола, — как тараканы разбегутся, едва на горизонте волчья морда замаячит.
— Я считал корабли Лукулла, — спокойно сказал Эвдор, — тебя обманули, Эргин. Нет у него двух сотен. У него и полсотни не наберется. Так что силы равны. А если еще Неоптолема присовокупить...
— Вообще-то, — уточнил Аристид, — у Лукулла есть пентеры. И эти, как их там, "вороны", любимые римлянами. Почти на всех кораблях. И пехоту он на корабли посадит. А как римская пехота драться умеет, Митридат бы хорошо поведал. Так что, лично я все же за то, чтобы сходить до Финикии. Там добычи не убудет, а здесь, — Аристид усмехнулся, — благодарные понтийцы тебе, Эргин, даже памятник не поставят.
— Чего-то я никак понять не могу, на что ты его сподвигнуть пытаешься? — недоуменно заявил Аристиду Драконтей.
— Вести уже разосланы, — подал голос, молчавший до сих пор богато одетый человек, — когда все Братья соберутся, общая сила не сравниться с римлянами. Зеникет не откажет в поддержке Митридату.
— Да плевал я на Зеникета, — буркнул полемарх.
Архонт-эпоним, а это был именно он, даже бровью не повел.
— Однако надо спешить, положение царя тяжелое.
— Хорошо, — повернулся к эпониму полемарх, — сейчас мы все подобрались, ноги в руки, и понеслись в Питану. Там нас встречает критский ублюдок с превосходящими силами и рубит всех в капусту...
— В соленую! — хохотнул Аристид.
— ...хорошо мы царю поможем?
— Твои речи, полемарх, — поджал губы Мосхион, — отдают изменой.
— Да ну? Это когда я присягал Митридату? Или это Зеникет присягал?
Мосхион не ответил. Уголек посмотрел на него и присвистнул.
— Плевал я на Зеникета, — громко, с вызовом, повторил Эргин.
В зале повисла тишина. Поднялся один из пиратов за дальним столом.
— Ты, Эргин, конечно вождь уважаемый, но ты сейчас палку не перегнул?
— Это кто там гавкает? — рыкнул полемарх.
— Вообще-то, народ тебя не поддержит, — сказал враз посерьезневший Драконтей.
— Ты трус, Эргин! — закричал другой пират, — Драконтей, веди нас!
— Драконтея в полемархи! — подхватили несколько голосов.
Эргин сунул руку за спину и выхватил кинжал из-за пояса своего телохранителя. Клинок сверкнул в воздухе и скользнул по неприкрытому черепу первого крикуна. Пират, обливаясь кровью, повалился на пол. Все присутствующие мигом схватились за мечи.
— Ну, давайте, проредите друг друга, — спокойно заявил Эвдор, — то-то порадуется Волк.
Его не услышали. Зал наполнился криками. Трое дружков раненного пирата рвались резать горло Мономаху, но дюжина рук удерживала их от поножовщины. Положение спас Уголек. Вскочив на стол, Терей заорал не своим голосом, перекричав всех:
— А ну, стоять! Всех здесь порешим!
Подействовало. Пираты притихли, оглядываясь по сторонам. Людей самого Терея в зале присутствовало всего пятеро, но на это не сразу обратили внимание. Сам же Уголек обратился к Мономаху.
— Эргин, мы тебя избрали полемархом, но все Братья признают верховенство Зеникета. Так? — он повернулся к остальным.
Те согласно закивали.
— Так. Верно говоришь, Терей.
Терей повернулся к Мосхиону.
— Зеникет поддерживает Митридата?
Эпоним согласно кивнул.
— Значит, мы тоже поддерживаем Митридата. И придем ему на помощь. Ты с нами? Или ты больше не хочешь быть полемархом?
Глаза Мономаха превратились в щелки. Он обвел взглядом собравшихся и прошипел:
— Никто еще не пережил обвинения Эргина в трусости. Мы выступаем на рассвете. Но вы, ублюдки, все пожалеете, что вынудили меня пойти на это!
Спускаясь по ступеням Царского дома, Аристид сказал Эвдору:
— Далековато отсюда до Питаны. Может статься, что мы не успеем.
— Может, и не успеем.
— Завтра на рассвете?
— Завтра.
— Нам надо бы еще людей себе сосватать.
— Я помню. Придется поторопиться. Отдых отменяется.
— Не думаю, что это сильно понравится нашим, — осторожно заявил Аристид.
— Да уж точно, — согласился Эвдор, — но дело того стоит. Судьбу, Аристид, надо хватать за хвост, а то улизнет.
— Похоже, все получилось, как хотел Койон. Мы отдались под крылышко Зеникета. Тот-то он будет рад. Я Койона имею в виду.
— Все идет, по-моему, — возразил Эвдор, — кстати, а почему тебя зовут Эномаем? Я не заметил, чтобы ты хоть сколько-нибудь захмелел, хотя выпил много больше меня.
— Потому и зовут Дурным Вином, пьяницей. Пью много и почти не пьянею. Похмелья уж точно никогда не бывает.
— Полезное качество, хотя... Иной раз так хочется нажраться.
