Энгрифледа обернулась — и ее глаза сузились, когда она увидела Брунхильду, неторопливо хлопавшую в ладони. Губы вельвы кривились в презрительной улыбке, в глазах читалась глумливая издевка и какая-то зрелая искушенность, странная для вещей девы.
— Я так и поняла, что ты что-то скрываешь от мужа, — непринужденно продолжала она, — видишь ли, такие как я видят дальше и глубже, чем обычные смертные. Поэтому, когда ты сбежала с коронации, я решила проследить за тобой. И не ошиблась в ожиданиях.
Энгрифледа непринужденно улыбнулась.
— Если ты видишь сокрытое, — как бы невзначай она положила руку на рукоять кинжала, — может, увидишь и чем закончится для тебя привычка совать нос в чужие дела.
— Ах, эта горячность молодости, — рассмеялась Брунхильда, — неужели ты по сей день думаешь, что хватаясь за нож можно решить все проблемы? Тебе стоит немного повзрослеть, моя девочка, чтобы понять, что жизнь устроена не так просто.
— Ты так говоришь, будто намного старше меня, — прищурилась Энгрифледа, — сколько тебе лет, вельва?
Честно говоря, она и сама не была уверена в ответе на этот вопрос — внешне Брунхильда тянула, от силы, на ровесницу молодой королевы, но ее голос, глаза, речи...
— Возраст решает не все, — усмехнулась лже-Брунхильда, — но вряд ли об этом стоит говорить сейчас — здесь скоро будет очень жарко.
Словно в подтверждение этих слов позади Энгрифледы послышался треск дерева, ее обдало волной горячего воздуха и, обернувшись, молодая королева увидела, как дверь, позади нее, быстро чернеет, а сквозь щели между досками пробиваются струйки дыма и язычки пламени.
-Огонь скроет твою тайну, — сказала вельва, — останется только мое слово против твоего. Хотя мне, как вещей деве, поверят больше, я не собираюсь выдавать тебя. Как и тебе невыгодно убивать меня — это твоего любовника никто не заметит, а вот мое исчезновение сразу бросится в глаза. Женщинам, вроде нас, стоит держаться друг друга если они хотят чего-то добиться в этом мужском мире, .
Треск горящего дерева становился все сильнее, также как и жар пламени, а от сильного дыма у молодой бретвальды уже начали слезиться глаза.
— Ладно, — махнула рукой Энгрифледа, — пойдем, пока нас не хватились. Позже поговорим.
— Так и знала, что ты умничка, — улыбнулась лже-Брунхильда.
Пожар в доме епископа лишь недолго омрачал коронационные торжества: Брунхильда, вещая словно пифия, заявила, что сами боги предают огню жилище поклонника Распятого. Энгрифледа, решив подыграть непрошеной союзнице, усевшись рядом с мужем, первой вскинула кружку с элем, предлагая выпить за изгнание «чужого бога» и одобрительный гул, последовавший за этим перемежался стыком кружек и звоном кубков, пока хмельное рекой лилось в глотки воинов. Меж тем запыхавшиеся рабы метались с ведрами воды к Шельде и обратно, пытаясь потушить пожар и не дать ему распространиться на соседние здания. Несколько домов все равно сгорело, однако к утру пошел дождь и проблема разрешилась сама собой. Пир продолжался и под открытым небом — такая мелочь как дождь не могла помешать торжеству. Жаренного мяса уже наготовили достаточно, вина, пива и эля также припасли в избытке, так что веселье шло своим чередом. Брунхильда скоро его покинула, однако Энгрифледа, как один из вождей армии язычников, продолжала пить, смеяться и сквернословить, пока Редвальд не увел с пира разгулявшуюся супругу. В доме одного из зажиточных турнейцев, убитого при штурме, и чье жилище выбрал Редвальд своей ставкой, нашлось и вино и широкое ложе на котором обнаженные король и королева продолжали уже собственное празднование, отдаваясь ему со всем пылом молодости, распаленной похотью и вином.
Спустя два дня, когда коронационные торжества поутихли, а Редвальд в очередной раз напоминал Амальгару, что королевские дела состоят не из одних увеселений, Энгрифледа получила весточку от Брунхильды. Молодая королева, памятуя при каких обстоятельствах состоялся их прежний разговор, не могла отказать вельве в просьбе о встрече
Пророчица франков поселилась в странном здании, еще римских времен. По сути, от него остался один только подвал, весьма напоминающий склеп, с обломками мраморных колонн на входе и массивной бронзовой дверью, от времени покрывшейся зеленой патиной. Сквозь нее проступали некие изображения, напоминавшие Энгрифледе фрески и барельефы в иных римских строениях Люнденбурга. Когда королева она спустилась по мраморным ступеням, сходство усилилось: перед ней открылась большая и довольно уютная комната. В углу горел очаг, дым из которого, по системе дымоходов уходил наружу. Стены покрывали хорошо сохранившиеся мраморные фрески с отчасти знакомыми Энгрифледе сюжетами: могучий мужчина в львиной шкуре, ведущий трехглавого пса; еще один муж, на колеснице, увлекающий под землю кричащую девушку, позади которой заламывала руки убитая горем мать; старик с клочковатой седой бородою гребущий в лодке посреди большой реки. Имелась тут и трехликая богиня и крылатые
