— Это да, нужно. А то у нас уже и обоз завелся, которого раньше вообще не было. Колеса трещат, столько добра эти мунтвиговцы везли! На все племя хватит, и еще останется.
— Вот-вот, — сказал я, — тогда как бы приятное с полезным, а еще сверху и нужное.
Он довольно потер ладонь о ладонь, по шатру пронесся металлический скрежет, от которого Норберт и Альбрехт поморщились, а я ощутил, как заныли зубы.
— Хорошо, — сказал Растер довольно. — Поводов не выпивать становится все меньше!
Норберт с беспокойством поглядывал на багровеющее небо.
— Ваше высочество, если хотите вернуться до ночи, нужно сейчас...
— Кони устали, — ответил я. — Ночуем у друзей, а утром в обратный путь. А где Бобик?
Норберт ответил саркастически:
— Где Бобик? Где ему еще быть? Эти зеленые его обожают, сразу пошли с ним на охоту.
Я подумал, сказал задумчиво:
— Зеленые... Не звучит ли это несколько... не совсем как бы толерантно? Все-таки оттенок кожи... гм... У них он несколько альтернативный, потому, может быть, как-то звать их не по цвету?
— Желтожопыми? — предложил Альбрехт самым серьезным голосом.
Я посмотрел сердито.
— Разве они желтые?
— А это важно? — изумился Альбрехт.
— Очень, — отрезал я. — В общем, подумайте на досуге. Нужно такое, чтобы не задевало их достоинства и не отделяло от общества. Лет через тысячу это станет актуально.
Норберт охнул, посмотрел на меня сердито.
— Ваше высочество. А может быть... пусть через тысячу лет и решают свои проблемы? Нам бы свои решить.
— Свои труднее, — сообщил я ему потрясающую новость, — а вот чужие мы всегда готовы разрулить с легкостью. Мы ж такие умные!
Нам поставили отдельный шатер, на шелковых стенах фамильные гербы графа Томассона, одного из полководцев Мунтвига, но нам так даже интереснее.
Нужно подсказать, чтобы Гайдак поставил и этот шатер у себя в племени, как боевой трофей.
Норберт сразу улегся и заснул, набираясь сил для завтрашнего дня, а я некоторое время ломал голову над этой новой проблемой. Как-то в голову не приходило, что могут быть и у троллей такие идиотские заморочки, как у людей. Хотя это я дурак, высшим общественным животным свойственно воевать друг с другом, хотя до этого я знал только муравьев и людей.
Первыми, конечно, начали муравьи, они бьются с себе подобными уже сотни миллионов лет, причем не только с теми, кто крупнее или другого цвета, но и своей родней, что отселилась из их семьи, а потом начинает охотиться слишком близко...
Альбрехт снял сапоги, давая отдохнуть ногам, но пока не ложился, то ли не слишком устал, то ли показывает мне, что у него еще есть запас сил и бодрости.
— Еще вина? — спросил я, зная, что он откажется. — Кстати, дорогой вице-канцлер, вы разглядели эту новую проблему?... Хотя не знаю, может быть, это и хорошо... Во всяком случае, для политика первого ранга точно хорошо, но я разве все еще первый?
— Ваше высочество?
— Тролли, — сказал я. — Я думал, тролли — это тролли...
— Оказались переодетыми эльфами? — спросил он деловито.
— Граф, — сказал я строго.
Он сказал виновато:
— Простите, ваше высочество, но я уже привык, что с вами могут быть любые неожиданности, удивляться нельзя, нужно принимать все, будто каждый день вижу. Что с троллями?
— А вы не заметили, — сказал я со злостью, — тролли тоже разные! С виду одинаковые, а внутри
всякие. Зачем-то ненавидят друг друга, воюют друг с другом... Растер говорит что-то остервенело, ума не приложу... Но что хорошо для политика низшего уровня, неприемлемо для политика высшего класса, каким, естественно, являюсь я, такой умный, замечательный и даже временами мудрый.
— А как надо? — спросил он.
— Мир и дружба, — пояснил я. — И торжество гуманизма!.. Кто против гуманизма...
— Будем вешать, — подхватил он, — в нашем гуманном обществе взаимной любви и справедливости!
— А особо упорных сажать на кол, — подтвердил я. — На городской площади. Народ любит подобные увеселения, нужно только поставить там ряды скамей и предусмотреть места для продавцов пирожков. Так вот, насчет троллей... Граф, поручаю это вам! Не пугайтесь, не лично. У вас есть штат... Почему нет? Наберите!.. И всесторонне изучите проблему. Первый вопрос: выгоднее нам поддерживать их вражду и взаимное истребление или внедрять у них принципы терпимости и толерантности?
Он спросил опасливо:
— А в чем разница между терпимостью и толерантностью?
— Ни в чем, — огрызнулся я, — но звучит!.. Граф, вы же разговариваете с деятелем!
Он пробормотал:
— Да уже перестаю отличать, где сэр Ричард, а где этот самый деятель непонятного масштаба. Но я понял, ваше высочество. Надо искать пути примирения в их гуманном обществе. Другого не надо.
— Почему?
Он посмотрел на меня с ехидной улыбочкой.
— Иначе пришлось бы признать вас политиком рангом ниже, а как допустить такое? Это умалит достоинство всех наших рыцарей!
— Только вы не совсем поняли, — уточнил я. — Вернее, совсем не поняли. Рознь в обществе вполне нормальная и правильная вещь. Иначе какое развитие?..
— Ваше высочество?
— Я говорю, — сказал я, — есть наши тролли, а есть ненаши. Совсем не наши!.. С которыми наши воюют остервенело. Какие-то старые счеты, древняя вражда... наверное, еще не вникал. Это вам предстоит! Вникнуть, найти причину, отыскать решение. Все поняли? Все просто, как два пальца о дерево!
Он смотрел внимательно.
— А зачем вам их примирение? Не лучше ли, если наши перебьют ненаших?
Я поморщился.
— Хотите сказать, самая лучшая победа, это пиррова? Когда одним махом и от врагов и от своих?.. Нет, граф, эти ненаши могут стать более нашими, если подойти к ним нужным боком... Но сперва стоит выяснить, что за тролли, чего от них ожидать. И не лучше ли в самом деле истребить, пока идет война и все можно?
— А если не истребить, — сказал он, — то троллям серьезно грозит объединение?
— Пока только сосуществование, — уточнил я. — С оружием в руках и сном вполглаза.
— Гм, это существенно...
— Некоторую рознь, — пояснил я деловито, — будем поддерживать сами. Так управлять проще, да и не будет для нас потенциальной угрозы.
Он вздохнул с подчеркнутым облегчением.
— Слава Господу! А то уж подумал, что вы в самом деле стали миротворцем.
— Ага, — сказал я, — так и подумали, граф!
Он ответил хитрой усмешкой, отодвинул пустую кружку и пошел в свой угол на роскошную постель из настеленных веток.
Утром мы вернулись в лагерь, где Норберт сразу принял на себя руководство всей разведкой. Я предложил ему возглавить всю легкую конницу, но он вежливо уклонился, объяснив, что есть и более достойные полководцы, а вот правильно организовать охрану огромной армии могут далеко не все.
Альбрехт тоже, примерно так же увильнув от вице-канцлерства, с удовольствием окунулся с головой в мир быстро меняющегося, точнее, меняемого нами мира, где как нигде хорош его аналитический склад ума, все мгновенно схватывающий, понимающий мотивы поступков и умеющий предугадывать, что и когда последует после наших каких-то действий.
Ветер наконец подсушил землю, а мелкий дождичек, что дважды сыпался с почти ясного неба, почти не увлажняет землю. Правда, в колеях везде вода, часть полей тоже еще подтоплена, но уже подснежники цветут вовсю, а птицы ликующе горланят, чирикают, ссорятся за места для гнезд, в болотах цветет не только вода, но и болотные растения.
Весна вытеснила зиму, но не торопится уступать права лету, а разлившиеся реки сильно затрудняют победное шествие к столице.
Армии борющихся за трон называют себя красиво и возвышенно единственными благородными наследниками великого королевства, но мы всех именуем одним кратким словом «мятежники», и в этом случае уже неважно, за кого проливают кровь: за Хенгеста, Меревальда, Хродульфа или Торстейна.
По моему приказу с ними обходились не как с воинскими образованиями, а как с разбойниками: вожаков тут же вешали, а рядовых отправляли на принудительные работы. Кто артачился и заявлял о своих правах, того рубили на месте. ‘
После недельных боев, когда встречались только отдельные отряды воинственных рыцарей, сумевших собрать под свою руку таких же любителей пограбить, разведка донесла, что в двух днях пути к востоку разместились на отдых довольно большие войска, не меньше трех-пяти тысяч.
— Узнайте, — велел я в раздражении, — чьи! Знамена видны издалека. Хотя для нас все мятежники и все преступники, но с Леофригом нужно сражаться иначе, чем с Хродульфом, а с Хенгестом — не так, как с Меревальдом...
Еще разведка доложила, что столица в руках Торстейна, однако Хенгест не только защитил свои обширные земли, но и расширил влияние на соседние области, а когда армии Торстейна и Леофрига начинали действовать заодно, он уводил главные силы в леса, умело перебрасывая их то на границу земель Леофрига, где громил города Хродульфа, начисто вырезал села и разрушал замки противников, перехватывал на стыке дорог отряды, идущие на помощь соперникам, и тоже уничтожал без пощады, словно люди, вставшие на сторону его противников, считаются хуже нечисти.
