class="p1">Взглянув на часы, она поспешно собралась и побежала на автостанцию, надеясь успеть на последний автобус в Брянск. А оттуда она уж как-нибудь доберётся до Москвы и Балашихи.
* * *
Приехал на завод «Полёт», прошел в банный комплекс и столкнулся в раздевалке с новым лицом. Мужик лет пятидесяти, среднего роста, лысеющий, полнеющий, но глаза цепкие, взгляд тяжёлый, протянул мне руку, представившись по фамилии:
— Мещеряков.
— Ивлев, — по аналогии представился я в ответ, озадаченно соображая, кто же это может быть? Расширили круг участников группировки? В принципе, право большого начальства. Главное, чтобы не частили, чем больше народу такие детали знает, тем опаснее…
А потом, когда уже все собрались, Захаров сказал, что нашел для нас начальника охраны.
— Мещеряков Андрей Юрьевич, прошу любить и жаловать, — представил он нам его. — Будет у нас отвечать за безопасность.
— Мне, конечно, хотелось бы более чётко представлять, в чём будет состоять моя работа, — тут же сказал Мещеряков.
— По ней будет много направлений, — начал Захаров. — Охрана ценностей при перевозке. Надо также знакомства в органах поддерживать, чтобы оперативно информацию различную получать по интересующим нас объектам. Может, также, нам что-то нужно будет про кого-то что-то узнать. И знать, если нами кто-то интересуется… Тоже хотелось бы об этом пораньше получить информацию, а не когда уже жареный петух в жопу клюнет.
— У нас же тут даже идея была, слежку устраивать, хотя бы раз в месяц, за каждым из нас, — напомнил Бортко. — Вот, как раз, на предмет обнаружения чужого интереса.
— Сигнализацию в квартиру и на даче тоже неплохо бы поставить, — вступил в разговор Ганин. — Такую, чтобы на ночь можно было включить и спать спокойно. У меня к знакомому ночью на дачу влезли, весь первый этаж перевернули, пока они с женой на втором этаже спали. У меня жена теперь спать боится.
— Обсудим, — кивнул Мещеряков. — Вы еще посвящали меня в планы строительства музейного комплекса… Все вопросы по его охране хорошо бы сразу при планировании и строительстве учесть. Чтобы потом не выдумывать и не изобретать, преодолевая трудности…
— Как скажешь, — тут согласно кивнул Захаров.
Мне и самому тоже понравился такой подход.
— Хотелось бы ещё по поводу закрытой части музейных запасников некоторые моменты уточнить, — оглядел нас наш новый начальник охраны.
— Да мы сами ещё толком не очень понимаем, как всё это будет, — ответил Бортко. — Видимо, всё-таки, у каждого свой отдельный отсек будет. Из стали.
— Часть активов, всё равно, должна быть общей, — возразил Пахомов. — Ну как вы себе представляете покупку дорогого полотна кого-нибудь из очень известных художников? Это же серьёзные деньги. На одну долю не купить. А потом, есть же ещё постмодернисты, тут, своего рода, лотерея. Одни картины могут прибавить в цене незначительно, а другие со временем могут так взлететь в цене… И как мы будем их делить? Тем более, что покупать и выбирать мы это всё будем не сами. А заниматься этим будет специально обученный искусствовед. Это всё должно быть общее и, при необходимости, продаваться, а деньги уже будут делиться.
Слушал я Пахомова и радовался. Сразу видно, что товарищ за время нашего общения сильно подтянулся в вопросах инвестирования в искусство. Явно с профильным специалистом переговорил.
— Как-то я слабо себе это представляю, — заметил Нечаев. — Мне будет спокойнее, если искусствовед на мои деньги лично мне купит что-нибудь.
— А тебе хватит денег на Айвазовского? — подколол его Майоров.
— А я куплю маленького Айвазовского, — отшутился Нечаев. — Но он будет мой. И пусть хранится у меня в моем отсеке.
— Ну, можно и так, — пожал я плечами, увидев, что Захаров и Бортко смотрят на меня в ожидании моей реакции. — Тут ещё есть один очень щепетильный момент, товарищи… Все мы смертны… Давайте сразу обсудим вопрос о наследстве и наследниках.
— Ну, давай, — с любопытством взглянул на меня Захаров. — Что ты предлагаешь?
— Предлагаю наследство не отдавать, — ответил я.
— Не понял? — сразу набычился Войнов и начал недоумённо оглядывать присутствующих.
— Это как же? — поддержал его Пахомов.
— Ну, вот, представим, товарищи, случилось со мной что-то нехорошее лет через пятнадцать, и вы моей жене привезли мою долю, допустим, двести тысяч рублей. И дальше что? А вдруг она с горя начнет их в ресторанах пропивать, швыряясь сотенными? Вызовет это подозрения? Конечно. А если дети у вдовы подросшие, но балбесы, и начнут кутить на эти деньги? Сколько пройдет времени, пока кто-то в компетентных органах задастся вопросом: откуда капиталы?
Нет, товарищи, фонды наследникам не отдаём. Это в общих интересах, и наших, и самих наследников. Но и долю их между собой не делим, чтобы не начались всякие нехорошие мысли. Мы на эту долю делаем всё, чтобы наследники ни в чём не нуждались. Ежемесячно при встрече обсуждаем, как дела у семей павших товарищей, и чем нужно им помочь. Например, в частный дом хороший переехать, поступить в МГИМО с первого раза кому-то из детей… С любыми проблемами они должны идти сразу же к нам. Мы и с работой после учёбы поможем, на одно из наших предприятий пристроим. И только если увидим, что человек себя разумно и ответственно ведет, тогда и передаём ему наследство. Причем по частям, внимательно следя, не начнется ли кутеж из-за больших денег.
— Ну, что-то в этом есть, конечно, — задумчиво проговорил Захаров. — Но я бы ежемесячную сумму какую-то, всё равно, выплачивал бы вдове. На жизнь…
— Разумеется, — кивнул я. — В разумных пределах. Сотен пять в месяц. Такие траты никто отслеживать не будет. И их легко объяснить накоплениями покойного мужа, если что.
Сам удивился, но после этого все остальные согласились с моим предложением. Даже вздорный Ганин. А Мещеряков вообще начал смотреть на меня очень одобрительно.
— Ну, тогда, приступим к рассмотрению следующих вопросов, — побарабанил Захаров ладонями по столу. — Что у нас по Городне?
— По Городне, — взял я опять слово. — Археологическая экспедиция всем необходимым обеспечена. После праздников начинают работать.
— Хорошо. На автобазе что?
— С автобазой новые методы работы, вроде, внедрены. Надо будет сравнить результаты нескольких последних месяцев.
— Новые методы работы, вроде, внедрены? Или внедрены? — посмотрел он
