— Русский? — удивился толстяк. — Ну, надо же: главный турецкий соглядатай — русский!
— Да я не соля… не согля… В общем, это случайно все вышло.
— Однако ты негодяй, — Михаил скорбно поджал губы. — Только что признался… И опять на попятную!
— Осмелюсь спросить… — удивленно моргнул юноша. — В чем это я признался?
Толстяк улыбнулся:
— В том, что ты знаменитый турецкий лазутчик Али Чутурлык! О, мы тебя давно ищем.
— Али Чу-тур-лык?! — по слогам произнес Лешка. — Ну, надо же до такого додуматься!
— Ах, ты опять за свое?! — недобро взвизгнул допрашивающий. — А я-то надеялся, что мы договоримся… А ну-ка, обернись-ка назад!
Лешка обернулся и вздрогнул. Лучше бы не оборачивался! Позади, на особом столике, словно в кабинете зубного врача, были разложены всякие нехорошо блестящие штуки — клещи, щипцы, какие-то зубчатые колесики, пилы…
— Обрати внимание во-он на тот крючок, — ласково пояснил Михаил. — Это для того, чтобы тянуть жилы. А вон там, под потолком — дыба! Уж ее-то мы сегодня испробуем!
— А, может, не надо? — побледнел Лешка.
— Надо, милый мой. Так, самую малость, так сказать, для лучшей затравки беседы.
— Но мы и так…
Толстяк, не дослушав, кликнул стражу. Дюжие тюремщики враз отвязали парнишку от стула и, проворно сорвав тунику, продели руки в специальные кольца. Потянули…
— Ой, мама! — завопил Лешка. — Мамочка! Да перестаньте вы, больно же!
— Пока хватит, — милостиво кивнул толстяк.
А по лешкиным щекам уже сами собой текли слезы, и вывернутые вверх руки, казалось, сейчас выскочат из суставов. Ой, мама дорогая, больно-то как!
— За тобой, милый мой, будет сейчас стоять наш палач с кнутом, — Михаил улыбнулся, словно родному. — И, как только ты начнешь говорить неправду, он тебя рраз — и ожгет. Об этом — помни. Итак, на-чи-наем разговор, точнее — продолжаем. Вопрос первый — что написано в грамоте? Состав войск?
— Да, да, — охотно закивал Лешка.
Видимо, ответ толстяку понравился, поскольку никакого удара не последовало.
— Кто тебе его дал? Николай Скадос?
— Он, он! — оживился Лешка — черт с ним, со стариком, выпутаться бы. Ой, как больно! — Руки ослабьте, а?
— Ослабь, — кивнул палачу Михаил. — Так — чуть-чуть. Кстати, хочу заметить — Николая мы тоже взяли. Так вот, он все полностью отрицает. Следующий вопрос — кому ты передавал сведения? Только не говори, что кирпичнику, меня интересует главный хозяин всего этого дела. Итак — ты все передавал Чюнусу Оглаю?!
— Кому-кому?
— Неужели, самому Казбыку Юнусы?!
— Да не знаю я никого…
Удар! Сильный, так, что на спине лопнула и закровила кожа.
— Ой, боже… — застонал юноша.
— Казбык Юнусы? — снова повторил толстяк.
А Лешка весь съежился в ожидании удара, словно бы видел спиной: вот палач поднимает кнут, вот — примеривается, вот раскручивает для удара…
— Казбык Юнусы? Удар!
Искры из глаз. И слезы…
— Он! Черт с вами, он!
— А Чюнус Оглай? — подойдя ближе, следователь вкрадчиво заглянул в глаза. — Он что, совсем отошел от дел?
— Не… ой, не то хотел сказать. Да-да, отошел. Совсем – совсем отошел, от всех дел…
И неожиданно снова удар! Господи, да за что же?!
— Чюнус Оглай отошел от дел? Да ни за что не поверю!
— Так он же хитрый, этот… Чюнус Оглай… Он же всех обманывает.
— Да, это непростой человек! В своем роде — великий. Что ж, пожалуй, можно пригласить сюда твоего знакомца. Посмотрим теперь, кто про кого больше расскажет.
— А, очная ставка, — Лешка силился улыбнуться. — Знаю. Видал в кино.
Следователь подошел к двери, приоткрыл:
— Введите Николая Скадоса!
Лешка скосил глаза…
…увидев вместо старика Николая избитого и окровавленного Георгия! Господи, он то здесь при чем?
— Ну, узнаешь своего приятеля?
— Это не Николай Скадос!
Удар!
— Нет!
Удар!
— Не он! Не он! Не он!
Лешка дернулся и свесил голову на грудь.
— Воды, — спокойно распорядился толстяк и посмотрел на Георгия. — Пока займемся этим…
Юноша съежился и застонал.
— Осмелюсь доложить, — вышел вперед палач. — Этот, — он кивнул на Георгия, — очень упорный. Ночью измочалил об него все розги! А такие хорошие были —удобные, в соли вымоченные. Блеск — а не розги!
— Ничего, — успокоил следователь. — Сейчас будем рвать ему ноздри. Впрочем… — он вдруг зевнул и посмотрел в окно. — Кажется, у нас есть еще время. Отдохнем, перекусим, заодно дадим этим злодеям одуматься. Эй, стража — развести лазутчиков по темницам!
Уже в коридоре толстяк догнал Лешку, обнял за плечи и доверительно прошептал:
— Знаешь, почему я не велел сейчас пытать вас до полусмерти?
Юноша сплюнул.
— Потому что после обеда вами займется сам господин Кратос! Слыхали о нем что-нибудь? Ну, как же — сам Никифор Кратос! Милостью Великого Комнина — верховный следователь, а по призванию — палач, и не из последних! Так что готовьтесь! Советую не запираться и говорить правду. Очень советую. И, главное, побыстрее — иначе может быть поздно, Никифор — человек увлекающийся.
— Да пошел он…
Отдохнуть не дали. Или просто не удалось — так ныла и саднила разбитая в кровь спина. Сволочи… Вот, кажется, чьи-то шаги в коридоре. Снова открылась дверь. Ну, куда же вы тащите? Что, уже? Господи! Опять та же комната пыток! Страшные инструменты, палач, дыба…
А за столом уже совсем другой следователь — высокий, жилистый, сильный, с красивым надменным лицом. Тот самый… Никифор Кратос. О господи, как они все надоели!
— Будем говорить? — черные глаза следователя вперились в узника.
— Да, — сглотнув слюну, кивнул Лешка и, обнаглев, попросил: — Только, если можно, без дыбы.
— Можно, — неожиданно согласился господин Кратос. — И — без лишних ушей.
Он даже ничего не сказал стражникам и палачу, только посмотрел. Всего лишь бросил взгляд. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы вся тюремная братия бросилась вон, обгоняя друг друга.
— Ну, здравствуйте, господин Али Чутурлык! — встав, следователь подошел к юноше и, обняв его, расцеловал в обе щеки! — Как же давно я вас ждал! А вы все ж таки засыпались, уж признайтесь — наши тоже умеют работать. — Как там господин Казбык Юнусы? Ничего не передавал?
— Велел кланяться, — Лешка уже начал кое-что соображать. — Чюнус Оглай тоже передавал вам привет. Совсем недавно пили с ним кофе, знаете ли…
— Ах, скоро и для всех нас настанут такие же чудесные времена, и зеленое знамя ислама взовьется над Трапезундом! — с чувством произнес Никифор. Затем заторопился, полез за пазуху. — Вот… — он достал несколько пергаментных листков. — Здесь — планы крепости, здесь — состав войск, здесь — правила смены караулов.
