отказался ехать. Либо политотдел 137го Центра забраковал его кандидатуру, точно не знаю причину.
В Анголе в это время были неслабые бои. Вся работа советских военных специалистов была скрыта и не выносилась на всеобщее обозрение. И ещё долго не будет выноситься.
Потом многие окажутся без элементарной возможности получить свои льготы. Участникам боевых действий в Анголе только через многие годы будет присвоен статус ветеранов с соответствующими льготами. «Вас там не должно было быть» — такую фразу чаще всего слышали участники тех событий на Африканском континенте.
— Ты сам-то поедешь? — спросил Барсов. — Там недолго. Самолёты облетать и практику дать ангольцам. Потом их будут уже кубинцы обучать.
— Мне никто и ничего не говорил и не предлагал, — ответил я.
Мне бы не хотелось ехать в Анголу. Благо меня туда вряд ли отправят без моего согласия. Марик наконец-то собрался, и я пошёл к себе в комнату.
Дата звонка в телеграмме о вызове на переговорный пункт была сегодняшней. Так что в назначенное время, я стоял в кабинке с номером 03 и разговаривал со своей Верочкой.
Приятно было услышать её весёлый голос и то, как она рада за моё возможное поступление.
— Слушай, а когда ты школу закончишь, куда направят работать? — спросила она, а я даже через трубку чувствовал, как горят её зелёные глаза.
— Не знаю. Может, на авиационный завод, а может и в конструкторское бюро решат меня пригласить. Как покажу себя, — ответил я.
— Понятно. Я рада за тебя. Вот честно, рада, — сказала Вера.
Дважды мне и трижды моей девушке стучались в кабинку, поскольку всем нужно позвонить в другой город. Но Вера заказала звонок на 20 минут, и раньше трубку вешать из нас двоих никто не собирался.
— Мне сказали, что начало учёбы в ноябре. Пока запрос придёт, рапорт напишу, отпуск попробую выбить…
— И тебе дадут? У вас там, наверняка, работы много, чтобы ещё и все отпуска тебе отгулять дали, — спросила Вера.
— Тут командировка у ребят намечается. Я остаюсь, так что с отпуском может, и правда не получиться.
— Опять Афганистан? — насторожилась Вера.
— Пока не знаю, — соврал я. — Завтра только на службе буду и спрошу.
— Ты только сам никуда не вызывайся. Послужил уже Родине. Тебе и так скоро работа предстоит не менее опасная.
— Не волнуйся. Я заговорённый.
Выйдя из переговорного пункта, я посмотрел по сторонам. Вокруг меня оказались одни семейные пары.
Навстречу мне пробежали девушка и парень, взявшись за руки. Видимо, в кино спешат на вечерний сеанс.
Придя в общежитие, я лёг спать. Вот только мысль о совместной жизни с Верой было тяжело прогнать от себя.
Наутро я прибыл в штаб своей эскадрильи. Первым делом зашёл в лётный класс. «Картина» была весьма интересная.
У доски вовсю горланил Гнётов, объясняя взлётно-посадочные характеристики МиГ-21. Услышав, как я спросил разрешения войти, он сказал мне присесть и подождать окончание лекции.
— А вы что сделали, оболтусы? Сколько можно вас возить? Как вам доверять МиГ-29? — сокрушался Григорий Максимович.
Кажется, у кого-то были не самые удачные лётные дни. Поздоровавшись с Менделем, я тихо спросил у него о проблеме, которая здесь обсуждается.
— Прислали недавно троих — капитана, старлея и лейтенанта прошлого года выпуска, — объяснял Паша. — Как их из училища выпустили, я ума не приложу. Каждый из них, зашёл на посадку так, что у руководителя полётами волосы на висках поседели и голос осип.
— А капитан и вовсе так сел, что стойку подломил, — зачарованным голосом произнёс Марик, у которого с лица не сходила улыбка.
Я и Мендель пристально на него посмотрели. Совсем не похоже на нашего Марика. Не уж-то и, правда, влюбился в жгучую брюнетку-переводчицу?
— Барсов, чего улыбаешься? Я что-то смешное рассказываю? — сделал ему замечание Гнётов.
— Нет. Просто настроение хорошее, — всё так же зачарованно ответил Марк.
— Сейчас испорчу. В патруль заступишь с субботы на воскресенье, — сказал Гнётов, но вряд ли это уж слишком расстроило Барсова.
Заступить в патруль с субботы на воскресенье означало подарить себе свободные выходные. Ведь на маршруте можно находиться не все 24 часа.
— Есть, товарищ майор, — громко ответил Марк.
— Родин, ко мне в кабинет. Остальные готовятся к полётам, — дал команду Гнётов и мы вышли с ним в коридор.
Первое, о чём я хотел сказать Григорию Максимовичу, это о своём желании съездить в отпуск. Есть у меня ещё немного дней в остатке. Хотя в его нынешнем настроении мне оставшиеся 10 суток не светят.
Я рассказал ему о своей поездке и то, как для меня прошли вступительные испытания. В своём кабинете Григорий Максимович даже предложил мне зелёный чай с номером 125. Вкус у этого напитка оказался весьма терпкий.
Конечно, в разговоре я почувствовал, что Гнётов не в восторге узнать, что лишается одного из своих лётчиков. Поэтому и момент с вопросом про отпуск пока откладывался.
— Эх, Родин! На кого ж ты нас бросаешь? — хватался за голову врио командира эскадрильи.
— Григорий Максимович, это ж нормальный процесс. Нужно двигаться дальше…
— Ты меня тут с кем оставляешь? — нервничал Гнётов. — Пока тебя не было, в эскадрилье инцидент на инциденте. Это ещё хорошо, что никто не убился.
Как будто у меня за это время не случилось инцидентов!
— Ладно, — хлопнул в ладоши Гнётов. — Командировка намечается. Отправить сказали самых подготовленных.
— А когда говорили отправлять неподготовленных? — улыбнулся я.
— Просто я понимаю, что ты уже мыслями себя видишь в Циолковске, но задачи бы надо здесь в Осмоне выполнить.
— Григорий Максимович, пока не будет приказа, я на службе. Если Родина прикажет, то я хоть в Африку поеду.
— Ой, не шути так, а то и, правда, отправят. Мы через месяц вернуться должны, — покачал головой врио командира эскадрильи. — Может, и быстрее получится. Чай допил?
— Нет ещё.
— Давай побыстрее, а то мне ещё с аварией разбираться, — ворчливо сказал Гнётов и пошёл с кружкой к телевизору.
— Григорий Максимович, вопрос к вам есть. А точнее, просьба, — сказал я и врио комэска кивнул. — Разрешите в отпуск?
Гнётов чуть чашку из рук не выронил, когда услышал мою просьбу.
— Оборзел⁈ Ты уже сколько раз в этом году ходил?
— Но у меня ведь остались десять суток, — улыбнулся я.
— Остались, и что с того? Работать, кто будет? — возмутился Гнётов.
Так меня в отпуск и не отпустил Григорий Максимович. Зато летал я много. Успели даже закончить обучение одной из групп Кубинцев.
Через несколько дней я провожал своих сослуживцев на перроне Осмонского аэродрома. Следовавший в Мелитополь Ил-76 уже был перекрашен в цвета Аэрофлота и имел соответствующую надпись на фюзеляже.
В командировку отправляли троих — Григория Максимовича, Гусько и Барсова. Как сказал мне Гнётов, направляли только тех, кто имеет боевой опыт и опыт обучения кубинцев.
— Через 10 минут запускаемся мужики. Торопитесь, — сказал штурман корабля, заметив, что наша группа идёт в развалку.
— Хорошо, — ответил Гнётов, который тащил с собой два тяжёлых чемодана и рюкзак на плечах.
Я со всеми попрощался, а с Мариком даже обнялся. Когда все трое начали подниматься по стремянке, то тяжелее всех пришлось Гнётову. Каждая ступенька давалась ему непросто.
— Максимыч, с такими сумками можно и шандарахнуться, — улыбнулся Гусько, стоя внизу и докуривая сигарету.
— Не каркай, — кряхтел Гнётов.
— Что он там несёт? — спросил я, но мой вопрос был услышан Максимовичем.
— Всё, что нужно. Вот увидишь, Савелич… очень нужное, — произнёс Гнётов, делая очередной шаг по стремянке.
— Мне вот много не надо. А самогонный аппаратик там смастерю, — улыбнулся Гусько.
— Я тебе смастерю-ю-ю! — крикнул Гнётов и сорвался с самого верха стремянки.
Удар об бетонку был очень болезненным, судя по крику Максимовича. Я кинулся к Гнётову, чтобы помочь. С виду не определишь точно, но врио командира нашей эскадрильи похоже сломал себе ногу.
— Эх, кажись, погода сегодня нелётная, — сказал Гусько, докурив сигарету.
Естественно, вылет отложить было нельзя. Задача серьёзная. Тем более что и груз Ил-76 везёт в Мелитополь важный. Он же потом и полетит с ним в Африку.
В госпитале, в который я приехал вместе с Гнётовым, мне сразу сказали, что перелом серьёзный и не один.
— Как он так умудрился? — спросила у меня медсестра, когда я катил с ней Гнётова по этажу.
Григорий Максимович стонал и не мог нормально лежать. Однако он всё кричал, уточняя, где его чемоданы.
— Головой за них отвечаешь, Родин, — грозил он мне.
— Конечно. Они в целости и сохранности, — сказал я, не решив, стоит ли рассказать один нюанс по этому поводу.
— Мне уже не нравится, что ты так
