Буквально: дыхательные упражнения я стал делать лёжа. Теперь уже пять вдохов-выдохов в минуту. Всё по рекомендации Лидии Валерьевны. Сидя тоже делаю, потому что в турнирном зале не приляжешь, но и лежа — обязательно. Недолго, десять минут.
Послушал новости. Леонид Ильич сегодня подписывает с Никсоном соглашение о предотвращении ядерной войны. Это они молодцы.
Я выключил радиоприемник. Важнее этой новости нет, всё остальное — пустяки.
Вера Борисовна, накрывая обед — а обедал я исключительно в столовой — сказала, что армянская бригада готова приступить к переоборудованию цокольного этажа в понедельник. Управятся за две недели. Сделают с гарантией. Ну, и вообще эта бригада добросовестная. Хорошо работают за хорошие деньги.
После обеда я решил бодрствовать. Вышел в садик, полюбовался на цветы, а потом и на свою картошку. Растёт! Поначалу, говорят, и картофель, и помидоры были декоративными растениями. Для красоты. Цветы, а у помидоров ещё и плоды. Я тоже не сдержался, посадил десять кустиков помидоров. Добрые люди рассадой поделились. Теперь вот ухаживаю. Натянул садовые перчатки и начал дергать осот и высматривать красных и полосатых колорадов. Колорадов не было, а осот хоть и вражина, но наш, отечественный. Справлюсь.
В калитку постучали. Посмотрел. Андрюха, мужичок неопределенных лет. Утром тридцать, к вечеру пятьдесят. Иногда Вера Борисовна нанимает его поработать в саду, с утра он неплохой работник. А после трех уходит предаваться хайамовским радостям: «буду пьянствовать я до конца своих дней, чтоб разило вином из могилы моей». Но пил мерой малой. Бутылку портвешка на двоих. Не второго же он пришел сюда искать?
— Я вот что принёс, студент, — сказал он таинственно, помахивая авоськой. Меня он хозяином дома не воспринимал, для него главной здесь была Вера Борисовна, потому и обращался запросто.
— Дыни, что ли? — в авоське, завернутые в газеты, лежали три предмета, и в самом деле похожие на дыни. Только сейчас июнь, а не сентябрь.
— Черепа! Ты ж студент-медик, тебе череп нужен!
— Откуда взял?
— Не боись, всё по закону. Старые это черепа, ничьи. Днем поработал… в одном месте, в общем. Яму рыл. Собака у хозяина умерла, большая, он её на задах участка и решил закопать. Сам-то старый, меня позвал. Я завсегда готов для хорошего человека. И вот отрыл… ну, неважно.
Я развернул газеты. Да, черепа. Только не белые, как в анатомичке, а землистого цвета. И какого же цвета им быть, раз из земли?
Я стал их осматривать. Удачно, что в перчатках.
У наших студентов череп на столе не редкость. Покупают у кладбищенских копачей, такса — пятерка. А если отбеленный, то и десятка.
Черепа имели характерные повреждения в области затылка. Все три. Расстрельные черепа.
— Да я вижу, вижу, — сказал Андрюха. — Потому цену не заламываю. Десятка за все три. А ты, студент, один себе возьмешь, а два толкнёшь в своем институте по пятерке. И все довольны.
— Нет. Еще милиция привяжется…
— Не боись, говорю, не привяжется. Милиция эти черепа в упор не видит, и видеть не хочет. Проверено. Не первые же кости…
— Нет, Андрюха, и не проси. Боюсь я их. Мертвецов. Придут вслед за своими черепами… — я завернул черепа в газеты, уложил в авоську, отдал авоську Андрюхе и вежливо проводил до калитки.
Дергать осот расхотелось.
Я выбросил перчатки в мусорное ведро. Тридцать копеек не расход, а, глядя на них, я всегда буду вспоминать черепа с разрушенной затылочной костью, os occipitii. Боюсь, что и новые перчатки тоже заставят вспомнить, но уж потерплю.
— Чего это Андрюха приходил? — спросила меня Вера Борисовна. Всё видит.
Я рассказал.
— Ох, Мишенька, не связывайся ты с этими костями. Андрюха правду сказал, то из старого времени, из довоенного, но не связывайся!
— Да я и не связываюсь, Вера Борисовна, — ответил я. И ушёл в библиотеку. Попросил не тревожить.
Библиотека, она же кабинет — комнатка небольшая. Два шкафа с книгами, да и в шкафах пустых мест предостаточно.
Письменный стол, на который вернулся «РейнМеталл». Обстановка спокойная, как раз для раздумий.
А и есть о чём — раздумать.
В тот момент, когда я взял череп в руки, меня накрыло. Я вспомнил то, о чём старался забыть. О том, что через пятьдесят три года на Чернозёмск упадет фотонная бомба, город выгорит дотла, а Сосновка оставит поживу для крыс. Я сам стану этой поживой. И одновременно перенесусь сюда, в это время. Как? Не важно. В памяти поставлен блок. Чтобы и в самом деле не сойти с ума. Если просто — экзаменатор оставил на вторую жизнь. Чтобы сделать работу над ошибками. В первой жизни оперу я написал, но никому не показал. Стеснялся, боялся неудачи — и спрятал в стол. Дедушкино наследство отдал папеньке и маменьке. Шахматы забросил, вернулся к ним только после тридцати. В общем, вёл жизнь заурядную, не высовывался. И если бы я один, так нет, большинство тоже помалкивало и не высовывалось. Вот и сбросили на нас бомбу, а кто — мы так и не узнали. Я не узнал.
Всё это я позабуду опять, и скоро забуду. Можно, конечно, быстренько напечатать, бумага в машинку заправлена, но это будет шпаргалка. А жить необходимо без шпор и конспектов, набело, помня лишь одно: в жизни невозможного мало, но нужно правильно захотеть, выкладываться и не бояться.
Не бояться.
Не…
А что это я здесь сижу? Верно, вздремнул на минутку.
И пальцы сами стали печатать:
«Переигровка. Выбор Пути».
От автора
Первая книга длилась полный учебный год. Теперь Чижик ушёл на каникулы, и занимается нужными, но малоинтересными делами. Самое время завершить книгу и уйти на каникулы мне.
Но всё только начинается. В авторской воле из июня перенестись сразу в сентябрь одна тысяча девятьсот семьдесят третьего года. Но это будет другая история, и другая книга.
Она, «Выбор Пути», уже началась! https://author.today/work/149782
