уточнил офицер.
– Учил меня кто-то, – вздохнул Сашка. – Но вот кто, как, когда, ничего не помню. После контузии только раз сон приснился, что с учителем говорю.
– И что? – поторопил его штабс-капитан, подавшись к столу и ловя каждое слово.
– И все. Сон помню, а что за человек, не помню. Вам такое слово – «безликие» – что-то говорит? – спросил Сашка, решив поставить его в тупик.
– Вот оно значит как, – изумленно протянул офицер, простецким жестом почесывая в затылке. – Вот теперь я понял.
– И что вы поняли? – насторожился парень.
Вместо ответа офицер разлил по стопкам коньяк и, не произнося ни слова, выпил. Закусив соленым огурцом, он закурил и, покачав головой, тихо заговорил:
– Крестничек твой из них и был. Погоди. Это выходит, и тебя тоже безликий учил? – вдруг сообразил он.
– А я знаю? – возмутился Сашка. – Говорю же, не помню. Но если так рассуждать, выходит, да. А что вообще про этих безликих известно? Откуда они вообще взялись?
– А ты не знаешь? – удивился офицер. – А, ну да, – вспомнив, смутился он. – В общем, сначала, еще в старые времена, чуть ли не до Рождества Христова, это была личная гвардия персидского шаха. Отборная тысяча воинов, способная любого противника в клочья порвать. Их по одному против сразу пятерых выставляли, когда маску вручали. Прием в тысячу означал, что воин теряет всё. Свое имя, род, близких. Он словно исчезает. В тысяче ему дают новое имя.
– И чем они занимались? – с интересом спросил Сашка.
– Или шахский дворец охраняли, или биться учились. Сам понимаешь, до нас только слухи про тех воинов дошли. Но вот что мы точно знаем, так это то, что было у них одно правило, которое никогда не нарушалось. Воин, до того как умереть, обязательно должен был себе смену подготовить. Нового воина обучить. И отбирали они юношей по каким-то своим правилам. Не важно, какого он роду-племени. Главное, чтобы мастерство не пропало.
– Не понимаю, – помолчав, тряхнул Сашка головой. – Если это шахская стража, то как они тут оказались? Или там. В Африке?
– Ты погоди, я не закончил, – отмахнулся штабс-капитан, снова разливая коньяк. – Случилось все лет пятьдесят назад, когда турецкий султан персидскому шаху войну объявил. Вроде и те и другие одной веры, но резали друг друга не хуже, чем протестанты с католиками. А то и похлеще. Вот с той вражды у них война и началась.
– Шииты и сунниты, – автоматически кивнул Сашка и едва сдержался, чтобы не стукнуть себя кулаком по лбу.
– Знаешь об этом? – тут же отреагировал офицер.
– Так воевал с арабами. А у них там тоже что-то подобное есть, – быстро выкрутился Сашка.
– А, ну да, – кивнул офицер. – В общем, султан на того шаха так навалился, что только пух с перьями летели. Почти всю страну захватил. До столицы дошел. А вот там завяз. Дворец шахский как раз безликие и держали, пока сам шах удирал. Говорят, что безликие там столько янычар положили, что стоя на трупах дрались. Тела потом почти месяц хоронили. А когда отведенное время вышло, безликие разбежались.
Султан, после такой победы, когда от войска почитай одни воспоминания остались, фирман издал, что любого безликого без суда и разбора казнить на месте надо. Да только как ты их узнаешь? Безликие, они потому так и назывались, что всегда на людях в масках были страхолюдных. Оскаленных, словно вурдалаки какие. Глянешь, и мороз по коже. А истинные лица тех воинов только родичи и помнили. В общем, дошли турки до того, что любого, кто ловко с оружием обращается, сразу безликим называли и казнили на месте. А настоящие безликие по миру разошлись. Вот такая история.
– Выходит, этот воин у безликого учился? – задумчиво уточнил Сашка.
– Так и есть, – решительно кивнул офицер. – Это мы точно узнали. Я ж говорил, мы его словно зверя скрадывали, да не выходило ничего. Но как говорится, сколь веревочке ни виться, а конец все одно будет. Вот он на тебя и нарвался.
– А зачем он эту дуэль вообще затеял? – с интересом спросил Сашка, пытаясь разобраться в местных раскладах. – Ему вроде ничего уже доказывать не надо.
– Те пятеро его учениками были. А ты их как курят положил. Даже клинка не обнажив. Вот он и взбеленился, – усмехнулся штабс-капитан. – Решил, что ты только стрелять умеешь. А оно вон как вышло.
– Да уж, вышло, – вздохнув, скривился Сашка.
– Ты чего? – не понял офицер.
– Целый клан кровников, это не баран чихнул. Теперь и на охоту не сходишь, – пояснил парень свою реакцию.
– Нет, не будет, – решительно отмахнулся штабс-капитан и, быстро разлив по стопкам остатки коньяка, продолжил: – Ходжа Хазрат не просто так сказал, что вражды не будет. А он свое слово держит крепко. Понял старый лис, что тебя голыми руками не возьмешь, а воинов терять ему не хочется. Так что живи как жил. Если только дурной какой из молодых ослушается. Но это уже он сам по себе будет.
– Этот старик что, и вправду хадж совершил? – уточнил Сашка.
– Угу. Пешком в ту Мекку свою ходил, – кивнул офицер.
– Силен, дядя, – качнул парень головой.
– Силен, – кивнул штабс-капитан. – Он у местных навроде святого, так что любое его слово они исполняют со всем прилежанием. Но сам понимаешь. Головы терять не надо и за спину поглядывать не забывай. А в остальном живи, как сам захочешь.
– А много их тут таких было? – задумавшись, спросил Сашка, даже не уточнив, о ком именно говорит. Но офицер его понял.
– Один и был. Учеников готовил. Но слух прошел, что в последнее время стал обучать всех подряд, а не по тем правилам, по каким положено. Мол, не получалось у него то, что задумывал, вот и решил сразу много хороших рубак выучить. Потому Хазрат и задумался. У них такими вещами не шутят. Длань Аллаха это серьезнее, чем наш трибунал.
– Поединок на Божьей ладони, – понимающе усмехнулся Сашка. – Это как Божий суд у католиков.
– Вот-вот. Ловили-ловили его, ловили-ловили, а в итоге его на этой самой ладони и зарубили. Выходит, что сделал он что-то не так, и был наказан. Вот Хазрат и задумался. А тут еще и ты думок добавил, когда отказался за тела деньги брать. Только и взял, что коней да оружие.
– У меня ремесло в руках есть, так что с голоду не помру, – отмахнулся Сашка. – А совсем туго станет, так и охотой проживу. Признаться, я вообще не понимаю, как можно за мертвых деньги брать. Не по-людски это. Не по-божески.
– Знаю, – вздохнул штабс-капитан. –
