звонили так, что даже и мёртвый бы проснулся…
Наконец послышались какие-то звуки и сонный голос ани спросил через дверь:
— Кто там?
— Анечка! Это мы…
Щёлкнул замок, дверь открылась и нам предстала весьма неоднозначная картина… Заспанная Аня тёрла глаза кулаками… Но не это бросалось в глаза в первую очередь. На неё были надеты только трусики и… один носок.
— Ты почему в таком виде?… И без корсета?
— Да ну его… Он натирает. Вот смотри! — она повернулась боком, на котором и в самом деле была видна красная потёртость на коже…
— Тебе не стыдно в таком виде перед Сашей? — спросила её Алёнка и снова покраснела.
— А почему мне должно быть стыдно перед ним? Он меня уже голой видел и не раз. Я его невеста. А когда вырасту стану его женой. Я согласна и раньше ему отдаться, но он против. Говорит, что будет ждать, пока я не подрасту. Лен! А почему ты так покраснела?
Алёнка снова стояла красная-красная и смотрела в пол…
— Давайте мы уже зайдём все внутрь, а потом будем разговоры разговаривать…
* * *
Анюта всё же накинула на себя какой-то домашний халатик. Так же была одета и Алёна после того, как умылась. Мы помыли кости и закинули их в кастрюлю вариться. Ну, как «мы»… Я как всегда руководил, командовал, да левой рукой водил… Первое время после закипания девчонки снимали накипь, а потом уже добавили чёрного перца горошком, листок лаврушки и немного соли, да и оставили варится на маленьком огне. По моим прикидкам варить ещё часа три-четыре… Так что остальное можно было пока отложить на потом.
— А ты чего спать-то легла? — наехал я на Анечку… — Нас там чуть в тюрьму не посадили, а ты…
— Я что я? Я как позвонила маме, так она сказала, что дальше сама сообщит кому надо… А мне она сказала, чтобы я сидела дома и не волновалась. Ну… Я сидела и волновалась. А потом устала волноваться и спать легла. Очень кушать хочется…
— Всё с тобой ясно. Ты тоже голодная? — это я уже у Алёнки спросил.
— Да. Не отказалась бы…
— Блин. Всё как в анекдоте…
— Рассказывай! — как будто в один голос потребовали обе девочки.
* * *
Одесса! Голодные двадцатые годы, сразу после гражданской войны… В комнату к больной тёще входит заботливый зятёк.
— Мама! Вы болеете?
— Да, зятёк. Болею очень…
— Может быть, Ви хочите кушать?
— Да, зятёк.
— Мама! Может быть, Ви хочите жареной рибы?
— Хочу, зятёк.
— Мама! Ну, так встаньте и пожарьте!
— Зятёк! Так нет же у нас рибы.
— Ну, тогда лежите и не болтайте!
* * *
Я как мог, изображал правильный акцент. Но по-моему, моим девочкам было всё равно над чем смеяться.
— Чего смеётесь? Пошли на кухню! Будете себе еду готовить.
— Рибу жарить? — снова смеётся Алёнка…
— Так нет рибы… — вторит ей Анюта…
И они снова закатываются смехом.
* * *
Посоветовал им сотворить самое простое блюдо из яиц. Болтушку… Под моим чутким руководством они разбили порядка десятка яиц на большую чугунную сковородку, а потом Алёна всё время ложкой не давала жёлтой массе пригорать на сильном огне…
Получилось вполне аппетитно и сытно… Чтобы не пачкать, а потом не мыть лишние тарелки, мы ели из одной сковороды вилками… Я со своей одной левой не поспевал вслед за шустрыми девчонками. Они метали еду, как не в себя. Ну и ладно. Потолстеть им явно не грозит.
— Так просто и так вкусно… — наслаждаясь едой. Проговорила Алёнка.
— Я же пообещал, что научу тебя готовить…
— Ты говорил, что научишь ещё кое-чему.
— А ты не забыла, что сперва надо спросить у Ани разрешения.
— Вы это о чём? — тут же влезла любопытная «мелкая».
— Да, вот тут Алёна…
— Не смей!
— Чего «не смей!» Сама же хотела у Ани спросить…
— Я потом…
— А чего тянуть? Аня! Тут вот какое дело…… Ой! Ну, зачем грязной ложкой по лбу-то сразу. Хотя бы сначала облизала… Теперь опять умываться. Думаешь удобно одной рукой это делать…
— Саша! А почему она тебя ударила? Можно я ей тоже врежу?
— Тебе нельзя перенапрягаться…
— Тогда ты ей врежь!
— Я не бью девочек.
— Саш! А чего она у меня хотела спросить?
— Не говори! — снова потребовала Алёна
— Алёнка! Не тяни кота за подробности! Ты же уже решила спросить, так спрашивай! Чего булки-то мять?
— Какие булки? — тут же спросила Анюта.
— У нас же булочки есть. — как бы только что вспомнила Алёнка. — Я пошла ставить чайник.
— Чего это она? — в полголоса спросила меня Аня.
— Понимаешь…
— Я сама всё скажу! — в глазах Алёнки снова засияла решительность…
— Говори… — я отошёл чуть в сторону, чтобы понаблюдать эту картину со стороны…
— Тут такое дело… — начала «решительная сесняшка». — Он мне нравится!
— Кто? — насторожилась Аня.
— Твой Саша!
— Ну, вот видишь… Ты же сама сказал, что он — мой Саша.
— А я и не пытаюсь у тебя его отобрать… Не перебивай! Я и сама собьюсь с мысли…
— Хорошо. Больше не буду… Я тебя внимательно слушаю!
Или мне показалось, или Алёна стала меньше ростом, а Анюта чуть пошире в плечах… Нет. Наверное, показалось…
— Он мне нравится… Как друг, как человек. И просто, как парень… Я знаю, что он твой… И не собираюсь его у тебя отбивать.
— У тебя и не получится. — снова вставила свои пять копеек мелкая.
«Откуда у неё столько уверенности?»
— Ты же сказала, что не будешь перебивать? — поинтересовался я.
— Больше не буду…
— Алёна! Давай побольше конкретики!
— Сама разберусь… — буркнула Алёнка и продолжила. — Анечка! Ты ещё маленькая и Саша тебя не трогает, потому что бережёт тебя и твоё здоровье…
— И что? Ты хочешь меня заменить?
— Да!
— А зачем? — поинтересовалась Аня.
— Ну… Чтобы он снял напряжение. Ему же хочется этого…
— А ты что? Уже не девочка?
— Девочка?
— Хочешь, чтобы он тебя женщиной сделал?
— Нет. Но я знаю, что можно и так…
— Это он и со мной может делать.
— Не могу, Анечка!
— Почему? — расстроено спросила меня Аня.
— Я пообещал твоей маме, что пальцем к тебе не прикоснусь, и тебя буду от этого отговаривать до достижения тобой нужного возраста… и маминого одобрения.
— Зачем ты ей это пообещал? — Анюта чуть не плакала… — Ты же… Ты никогда не нарушишь своего обещания. Я это знаю. Мне что? Ещё пять лет тебя ждать?
— А разве не шесть? — спросила её Алёна.
— Четыре… — огрызнулась Аня.
— Пока мама не разрешит. — подкинул я раздражающего фактора в нашу беседу…
— Дурак! — сказала Аня и ушла плакать в комнату…
— Дурак! — добавила Алёна, и пошла её успокаивать.
* * *
А я долил холодной воды в кастрюлю с бульоном… Кости должны быть всегда покрыты водой…
Очень захотелось закурить. Я пошёл в комнату Елены Николаевны. Я знал, что там есть сигареты. Мы ночью курили с ней… После секса в ванной.
03 июля. 1974 год.
Москва. Улица Чкалова.
Курить, конечно, вредно. Особенно в моём нынешнем возрасте… Но как же всё-таки приятно иногда просто сесть, расслабиться, да и затянуться от души, пусть даже и какой-то «Родопи», а совсем не «Марлборо» и не «Кэмэлом».
Девчонки нашли меня довольно-таки быстро. Наверное, по запаху табачного дыма. Надо было идти на балкончик покурить. Ну да ладно… И там жарко, и тут не прохладно…
Пора уже заняться подготовкой ингредиентов для сегодняшнего позднего обеда. Под моим чутким руководством Аня занялась чисткой картошки и морковки, а Алёнка стали шинковать капусту. Самые тонкие и вкусные верхние листья отложили для отправки в щи, остальное пошло в казанок для будущей солянки. Кочерыжку разделили на три части вдоль и дружно хрумкали в процессе готовки остального. Вот почему в будущем кочерыжка уже не была такой вкусной? Я пробовал… Не понравилась. И горчила, и… просто не вкусно. А в этом времени… А может просто в этом возрасте, капустная кочерыжка — деликатес…
Чистить и резать лук снова досталось Алёнке. А моя маленькая невеста тёрла морковку. И для супа, и для солянки сразу… Недотёртые части морковки уничтожались безжалостными голодными зайками.
Снова долил воды в бульон… Потыкал мясо. Скоро пора уже будет сливать и процеживать…
— Аня! А марля есть какая-нибудь?
Нашёлся кусок… Нормально… Всё у нас получится…
На сковороде уже готовилась зажарка из лука и морковки… Сосиски резались на кусочки и отправлялись в казанок… Правда парочка тут же ушла моим зайчикам, у которых закончились кочерыжки… Сам таким был в детстве.
