ваш формуляр, – кивнул на стоявшего рядом чиновника.
Глубоко копают. В чем меня подозревают?
– Хотите сказать, ваше сиятельство, что получил чин не по заслугам? – обиделся я.
– Упаси Боже! – покрутил он головой. – Кто я, чтобы оспаривать волю монарха? Но, согласитесь, любопытно. Еще два месяца тому вы были статским, да еще мещанином. Потом – сразу чин подпоручика, а теперь вот новый чин, да еще по гвардии. Никогда прежде не слышал о таком.
И вот что ему ответить? Отделаться ничего не значащими словами? Дескать, император так решил, а ваше дело исполнять? Но зачем настраивать против себя министра? Да и не за что. Вопреки тем потокам грязи, которые вылили на Аракчеева историки – особенно советские, он сделал много полезного для России. Например, реформировал артиллерию, унифицировав калибры пушек и упорядочив структуру артиллерийских частей. Сам из бедных дворян, прошел все ступени службы. Печально известные военные поселения? Так их придумал Александр I, Аракчеев только проводил задуманное царем в жизнь. Но собак повесили на него.
– Если вы, ваше сиятельство, располагаете временем, готов рассказать мою историю, – предложил я.
– Извольте! – кивнул он.
И я рассказал все – от момента обнаружения меня голым у дороги. Старался быть кратким, но все равно говорил долго. Слушали меня внимательно – как хозяин кабинета, так и стоявший рядом чиновник. В отдельные моменты Аракчеев удивленно качал головой.
– То же самое я поведал государю, – завершил я рассказ. – Его императорское величество вызвал меня из действующей армии для услуг по лекарской части. Каких, говорить не буду – это тайна. Но во время лечебных процедур государь попросил рассказать о пережитом, что я и сделал, как сейчас. Его императорское величество счел, что князь Багратион совершил ошибку, не представив меня к награде за дело с пушками, и исправил ее. Вот и все.
– Теперь понятно, – кивнул Аракчеев. – Кстати, господин поручик. Из действующей армии прислали образцы новых пуль для ружей. Очень хвалили их действие. Мы испытали их и нашли, что отзывы справедливы – пули летят заметно дальше и бьют сильнее. Мы уже наладили выделку пулелеек для них и скоро отправим первую партию в армию. В сопроводительных бумагах написано, что пули предложил какой-то лекарь Руцкий. Это вы?
– Да, ваше сиятельство, – подтвердил я.
– Тогда вам причитается орден, – улыбнулся Аракчеев. – Правда, вы настолько осыпаны наградами, да еще за столь короткое время, что неловко писать представление.
– Не пишите, – пожал я плечами. – Не за орден старался.
– Извините, но вы неправы, – покачал головой министр. – Заслуга перед Отечеством непременно должна быть отмечена. Сделаем так. Направим пулелейки в войска, попросим командующих прислать отзывы после применения пуль в сражениях, а на их основе уже приготовим представление. Согласны?
– Так точно.
– А теперь вернемся к вашему прошению. Вы настаиваете на переводе вас в армию из гвардии? Я бы мог направить вас для дальнейшего прохождения службы в Лейб-гвардии Финляндский егерский полк. Он отличился в сражениях с неприятелем, но понес существенные потери. Большая убыль в офицерах. Георгиевского кавалера там примут с большой охотой. Можете рассчитывать на должность командира роты.
Нафига мне такое счастье? Ходить строем и стоять под картечью? По-другому не выйдет: такова местная тактика.
– Прошу направить меня к моим боевым товарищам, ваше сиятельство. Я сроднился с ними в сражениях.
– Воля ваша, – кивнул министр. – Что ж. Поздравляю с чином капитана, Платон Сергеевич! Порфирий Петрович поможет вам оформить необходимые бумаги, заодно внесут дополнения в ваш формуляр. Там многого нет – например, сведений о вашем участии в сражениях. Не задерживаю.
– Благодарю! – сказал, вскакивая.
– Удачи вам, господин капитан! Надеюсь, еще услышу о вас.
На том и расстались.
Из Петербурга мы с Пахомом отправились верхом. Нет, можно было получить предписание в Военном министерстве, погрузиться в казенную коляску и тащиться от одной станции к другой. Только это долго и мешкотно. Лошади на станции могут оказаться в разгоне или уставшие – жди, пока отдохнут. И не факт, что поедешь после. Подскачет некто, старше тебя чином, и заберет, а ты снова кукуй. Важных персон на дороге полно: война, курьеры и офицеры снуют между старой и новой столицей. В Москву, ясен пень, не заезжают, но до Твери, как минимум, едут. Так что нафиг.
Коней выбрал Пахом. Навестил чуть ли не всех лошадиных барышников Петербурга, посмотрел, приценился и привел меня на конюшню.
– Этих надо брать, – сказал, указав на двух гнедых кобылок и мерина соловой масти. – Лучше не найти.
– Неказистые какие, – почесал я в затылке.
– Зато крепкие и выносливые, – возразил Пахом. – Казачьи кони. Кобылки – трехлетки, к седлу приучены. Мерин постарше будет, но еще крепкий, в упряжке ходил. Под вьюк сгодится. Нам коляску брать не с руки.
Поясню. В армии все строго регламентировано. Собственный экипаж дозволяется офицерам в чине от полковника и выше. Тому же полковнику дозволено запрягать в коляску не более двух лошадей. Отчего так строго? Во-первых, большой обоз замедляет продвижение армии, во-вторых, лошадей нужно кормить, а сена и овса они потребляют много. Где ж фуража набраться? Офицерам чином ниже полковника дозволяется иметь вьючных лошадей, но этим правом пользуются немногие. Дороги кони. За выбранную Пахомом тройку я заплатил тысячу двести рублей, считая седла и сбрую. Мундир обошел в триста – вместе с рейтузами, сапогами и кивером. За два дня полторы тысячи как корова языком слизнула. Дорогой город Петербург! Ладно, не страшно – я теперь богатый: кроме оставшихся ассигнаций, пятнадцать тысяч рублей в векселях имеются.
Везти их с собой на войну я решительно не хотел. Положить в банк? Не хочу связываться. Банки здесь в зачаточном состоянии, и неизвестно, как потом дело повернется. Оставалось отдать кому-то на сохранение. Но кому? Близких людей у меня здесь нет, а векселя на предъявителя. Пока будешь воевать, твои денежки – тю-тю. Дворянская честь не позволит? Так я и поверил! Князю Болхову дворянская честь не помешала нанять наемных убийц, и это, как я понял, не слишком возмутило местное общество. Как мне сказали, кое-кто Болхову даже сочувствовал. Дескать, слишком строго наказали князиньку, разжаловав в рядовые. Подумаешь, наемных убийц нанял! Погорячился чуток… Ну, а денежки потянуть – сам Бог, вернее, дьявол велел. Бабушка рассказывала, как великий русский поэт Некрасов, дворянин и выразитель дум народных, прокутил с любовницей деньги, которые должен был отвезти в Лондон Герцену. И ничего, сошло с рук, никто после такого ему в доме не отказал, кроме Герцена, разумеется. А если вспомнить, что состояние Некрасов сделал, играя в карты, то о дворянской чести лучше промолчать.
Подумав, я все же нашел, кому
