набежали слёзы, и пришлось махнуть рюмку коньяка, чтобы смыть горечь потери.
В семье никто не сомневался в низкой натуре многих подобных перевёртышей, и оттого на все предложения вступить в ряды КПСС — всегда отговаривались неготовностью принять столь высокое звание — коммунист. Неготовность действительно присутствовала, поскольку было немыслимо переступить через себя и напрямую подчиняться приказам таких вот партийных функционеров.
Иначе оставалась некая свобода действий, и тем приходилось действовать через вышестоящих руководителей. И такое необычайно раздражало самих партийных руководителей, привыкших, что все дружно берут под козырёк и бегут исполнять впереди собственного соображения. И ведь за последствия столь мудрых указивок отвечали сами исполнители, и лишь в редких случаях успеха — плоды пожинали партийные деятели.
Никто не заблуждался в значении приводимого родными эвфемизма, и причинах такого завуалированного отказа. В будущем общепринятым считалось, что должны были полететь головы с плеч! Если бы не простая истина — заменить специалистов такого уровня практически невозможно.
Многие известные советские ученые и конструкторы были беспартийными, и ничего — их терпели. Можно было бы поставить партийного, а не талантливого, и это неизбежно означало зарубить весь проект. И такое происходило не раз, но даже номенклатура может осознать истину, наступив в который раз на грабли.
Такое происходило во многих сферах науки и техники, где не смогли запросто сменить несговорчивых на послушных. А хорошим специалистам все партийные указивки лишь мешали выполнять свои обязанности. Вот и происходил вековечный конфликт интересов.
Так что любви к советской и партийной номенклатуре в семье никогда не наличествовало, а вот судьба самого советского народа и государства печалила всех. Оттого ночь выдалась безрадостной и бессонной.
Пришлось до утра отвечать на многочисленные вопросы. Так как из общего сумбурного сообщения далеко не всё становилось понятным. Непросто и даже невозможно связно пересказать полвека истории в несколько часов. Даже если в самолёте и дизеле не столько дремал, сколько мысленно готовился к изложению будущих событий.
Думаю, что если бы полностью мог подавить все эмоции, то смог бы изложить более связно, но о таком можно лишь мечтать. Это всё происходит с моей страной и со всеми нами. А взгляд стороннего наблюдателя подразумевает полную отрешённость от судеб страны и народа.
Наша семья всегда ощущала своё единство с народом и его судьбами, в отличие от той же номенклатуры и творческой интеллигенции. Те всегда дистанцировались от простых смертных. Элитка — мать её, всегда продажная по самой своей сути.
Но не все их вопросы получали ответы, и я всячески старался не давать советов как быть. Некоторые ответы у меня имелись, но родным нужно вначале переварить полученную информацию. Переспать с проблемой, и лишь затем станет возможной вдумчивая попытка наметить шаги по решению.
Собственные судьбы собравшихся сразу же отказался сообщать, так как с новым знанием они безусловно коренным образом изменятся. Невозможно в себе удержать такое знание, ни проронив ни капли. Их возможно использовать для личной выгоды, но в такое мне просто не верится. Поскольку этот путь требовал встраивания во властные структуры и тесное сотрудничество с худшими их представителями.
А вот поступать как велит сердце и совесть — значит навлечь на себя и всех близких очень серьёзную опасность. Номенклатура уже тесно стала срастаться с теневыми структурами. Они поддерживают друг друга. И попытка что-то изменить, неизменно повлечёт противостояние не только с теневой экономикой, но и сих покровителями из партийной верхушки.
И всё мне говорит именно о таком развитии ситуации, в том нисколько не сомневаюсь. Ни постоять наблюдателями в сторонке ни скурвиться мои не смогут — это противно самой природе. Всегда поступали и жили по чести ранее, и нет никаких оснований изменяться впредь.
Но зато стратегия и тактика противодействия могут быть различными:
Самая банальная — тупо ломиться напролом. И естественно она не самая разумная из тактик, а также полное отсутствие стратегии. И не стоит нисколько сомневаться в отсутствии какого-либо позитивного результата. Один в поле не воин.
Самая дурная — примкнуть к диссидентам. Уж не смешите мои тапочки, те о благе народном пекутся не более номенклатуры. Им просто не нашлось места наверху, вот и оказались в оппозиции. В противном случае бодро бы зачитывали зажигательные призывы построить коммунизм за двадцать лет. В идеализме таких борцов я нисколечко не заблуждаюсь. Нескольких блаженных из их рядов в расчёт не беру, так как с теми нам скорее по пути. Но их слишком сложно разыскать среди той мутной массы, что собралась в среде диссидентов. Несколько громких имён я знаю, но идти на контакт с ними — значит привлечь ненужное внимание органов.
Самая нелепая — поднимать народное волнение, ведь провозглашённые принципы мне понятны и вызывают полную поддержку, а вот полное отторжение вызывают именно отступления от них. И особенно в отдельном очень конкретном случае привилегий самой номенклатуры.
Но нельзя же бороться с «ветряными мельницами» размахивая копьём и мечом, слишком многие не видят в том кровожадного великана. Нет, сами привилегии большинство прекрасно видит и ропщет против них. Но выпустив пар на кухне, смиряются как привыкли то делать с середины 50-х. И оттого массы не станут бурно протестовать.
Да и сама глубинка может о многом даже не знать — слишком они далеко и глубоко, а ведь это становой хребет страны. Они живут своей жизнью, а что там творится у городских не больно интересуются. Многие старшего возраста и грамоте-то не сильно обучены. Телевизоры в большинстве городских квартир не так давно появились, а за городом приём осуществляется далеко не везде, да и не все там тянутся к новой технике.
Вот этими соображениями я поделился в первую очередь, и призвал не бросаться в бой с первой же встретившейся «ветряной мельницей». А может быть стоит устранить тот бурный ветер, что позволяет им набирать силу и власть.
Опираться же можно лишь на людей трезвомыслящих. Чётко осознающих, что всякие подарки для папуасов являются лишь яркой и броской безделицей, а на судьбы мира никак не влияют, если не будут подкреплены всей мощью сильного государства. Иначе эти игрушки либо оставят за хорошее поведение, либо отберут за неподобающее.
По сущности я исконно анархичен, но всё-таки сознаю насущную необходимость крепкой власти, являющейся залогом стабильности для всего народа. И пришлось убеждать своих, что несмотря на различия политических взглядах реальную поддержку можно получить только от государственников. Да хоть от тех же монархистов, как бы это не выглядело противоестественно.
И эти мои высказывания вызвали некоторую оторопь в нашей семье
