решительного прямого удара. В армии немало тех, кто думает так же как мы, хотя большинство и преданы Константину, несмотря ни на что. Но, думаю, я бы смог собрать достаточно людей, чтобы разом захватить в плен басилевса, перебив всех этих варваров.
— Хорошо, — кивнула Ирина, — что же до вас, Святейший Владыка…
— Горько и несоразмерно моему сану, мне вмешиваться в козни земных владык, — с горечью покачал головой патриарх, — но, видит Бог, что своим браком Константин сам вынес себе приговор — ведь он оскорбил не только меня, но и всю нашу Церковь. Уже сейчас бунтуют монахи Вифинского Олимпа, порицая и императора и меня за то, что я не проявил должной твердости, чтобы противостоять этому браку. Недовольны и священники и миряне и новая смута может разразиться в любой миг, если Константин и дальше будет упорствовать в своем заблуждении. А потому клянусь Ранами Спасителя, что сам отпущу грехи всем, кто будет участвовать в этом постыдном деянии — и сам призову клир помочь любимой Богом императрице Ирине снова взойти на трон.
— Благодарю Владыка, — Ирина истово припала к протянутой к ней сморщенной длани, — Господь свидетель — с тяжелым сердцем я восстаю против сына, но Он же видит — я не могу сейчас поступить иначе. И если мои грехи окажутся слишком велики для Божьего прощения и мне будет суждено гореть в аду — я буду гореть в аду ради Империи.
Стоять насмерть
В нескольких кварталах от Большого Дворца, близ рынка аргиропратов, в небольшом доме, что приобрел Херульв для молодой жены, Горго не находила себе места. Меряя шагами небольшую комнату, хватаясь то за одно, то за другое дело и тут же бросая его, она нервно хрустела пальцами, вся изведясь от беспокойства. Что-то назревало в Городе — нечто тревожное, гнетущее, сводящее с ума своей неопределенностью. Горго уже знала похожее ощущение: даже сарацинские набеги и стычки со славянами на ее родине считались меньшей бедой, чем распри маниотских кланов. Именно в одной из таких дрязг Горго и выкрали соплеменники, когда она неосторожно вышла за стены отцовской крепости, чтобы продать сарацинам. Но кровная месть и войны кланов в Майне были не более чем жалкими потугами на ту сеть интриг и заговоров, что оплела Константинополь. Горго чувствовала разлитое в воздухе напряжение: и в поведении мужа, что специально отселил ее из дворца, укрыв в этом доме, и по разговорам на рынке и просто на улицах, где чуткий слух девушки то и дело ловил обрывки крамольных бесед. И, хотя Горго, продолжая сохранять верность своим богам, ни разу не посетила церковь, она все же догадалась, что источник этих слухов — именно столичные храмы и служащие в них попы. Злые языки особенно разболтались после того, как император покинул столицу, отправившись в поход на болгар, взяв с собой и Херульва с его отрядом. Вскоре долетели вести о жестоком поражении Константина в горах Гемимонта — и с новой силой поползли слухи о том, что Бог наказывает басилевса за новый брак. Сама же Горго, молясь своим богам и богам мужа о возвращении Херульва из болгарского похода, живым и невредимым, одновременно и страшилась его, понимая, что здесь ее супруг может оказаться как бы не в большей опасности, чем на войне.
Громкий стук в дверь прервал тревожные мысли Горго.
— Кто там? — нервно выкрикнула она.
— Именем императора, — послышался из-за двери грубый голос, — открывай дверь, безбожница!
— Басилевс уже в городе? — произнесла Горго, пятясь к двери, — а что мой муж?
Вместо ответа послышалась грязная ругань и треск ломающегося дерева. На счастье Горго незваные гости не знали, что она, постоянно ожидая чего-то похожего, еще вечером подтащила к двери единственное, что имелось в доме тяжелого — большой стол, для верности поставив на него еще и пару скамей. Это задержало их лишь на миг — но и этого мига хватило Горго, чтобы дикой кошкой метнуться к окну. За ее спиной с грохотом рухнула дверь, разлетелась в стороны неказистая мебель и в комнату, ругаясь и мешая друг другу, ворвалось пять дюжих скутатов. Самый проворный даже успел схватить Горго за край туники, но тут же с воем отпрянул, когда маниотка, ухватившая со стола кухонный нож, наотмашь полоснула им преследователя. Она даже не успела заметить, куда она ударила, с окровавленным ножом в руках выпрыгивая в окно, приземлившись прямо посреди захламленного внутреннего дворика, заросшего виноградом.
— Стой, сука!
Навстречу ей метнулось еще двое скутатов: рассказы
