посторонние шумы: крики телевизора и моё сердцебиение. Пауза в потасовке мужчин показалась мне слишком длительной — я подумал, что пришло время для вмешательства третьего участника.
Не ошибся, потому что услышал ту самую фразу, которую (как оказалось) сосед-маразматик воспроизвёл в беседе со следователем дословно. Это подала голос Наташа Торопова. Она решительно потребовала, чтобы гость немедленно покинул квартиру (не назвала его ни по имени, ни по фамилии). Заявила, что прямо сейчас позвонит в милицию. От угроз она немедленно перешла к действиям. Я услышал шарканье по полу подошв Наташиных тапок. Вообразил, как Торопова ринулась сейчас от порога гостиной в прихожую. В нарисованной моим воображением сцене она сжимала в руках морковь и кухонный нож (тот самый, которым в прошлой жизни её убили, и который нашли в вещах моего младшего брата). Рамазанов её грозно окликнул. От его шагов задребезжали стёкла.
Звук удара я не услышал. Но различил Наташин жалобный и испуганный крик (на суде говорили, что Наташу ударили по лицу). Уловил звуки падения Тороповой (и кухонного ножа) на пол. Рамазанов сопроводил их короткой образной фразой — я невольно дёрнул бровью и хмыкнул: оценил его чёрный юмор. Заглянул через щели в квартиру, увидел лежавшую на полу в прихожей морковь (очищенную лишь наполовину). Поискал взглядом нож — не нашёл его. Резко приподнял голову: рык Наташиного отца прозвучал действительно грозно. У меня в голове будто сработал таймер, завершивший свой отсчёт времени. Я толкнул рукой дверь (загрохотала металлическая цепочка). Увидел у стены Торопову (она приподнялась на локте, растерянно хлопала глазами).
Наташа заметила меня, замерла. Посмотрел на меня и выглядывавший из своей комнаты бледный от испуга белобрысый семилетний мальчишка. Я прошёл мимо него к мужчинам, сцепившимся в борцовских объятиях у порога гостиной. Те грохотали пятками по паркету, бились плечами о стены, плевали друг другу в лица оскорблениями. Бывший муж Марго явно превосходил Наташиного отца в габаритах. Но хозяину квартиры будто бы вкололи порцию адреналина: он сейчас не уступал в силе и напористости своему широкоплечему противнику. Кто из борцов совершил подсечку, я не заметил. Наиль Рамазанов и Наташин отец повалились на пол. Причём, вверху оказался хозяин квартиры. Он заламывал гостю правую руку. Но не видел, что левой рукой Рамазанов уже нашёл нож.
Я почти никогда не отступал от заранее намеченного плана. Но сейчас сделал исключение. Возможно, потому что мне в спину смотрели испуганные взгляды Наташи Тороповой и её младшего брата. Или же из уважения к Наташиному отцу, вступившему в схватку с обидевшим его дочь (превосходящим его по силе) противником. В суде говорили, что первые удары ножом хозяин квартиры получил в руку. Они идеально ложились в мой план. Вот только сейчас (за те мгновения, пока шагал по прихожей квартиры Тороповых) я их из него вычеркнул. Почувствовал, что и хлынувшей из Наташиного разбитого носа крови для моих целей будет достаточно. Подошвой ботинка я припечатал сжимавшие кухонный нож пальцы к паркету. Надавил на них всем своим весом — услышал глухое потрескивание костей.
Рамазанов заорал от боли. Он выгнулся дугой и сбросил с себя ослабившего вдруг хватку Наташиного родителя (тот испуганно вытаращил глаза и повалился вбок, громыхнув затылком и локтем о стену). Наиль нашёл моё лицо взглядом — в ту самую секунду, когда я склонился над его головой и нанёс по ней два добивающих удара. Силы я не пожалел: череп Рамазанова выглядел крепче, чем голова Венчика. Разбитый нос расплескал по сторонам кровавые брызги. Кровавые пятна заалели на полу, на бежевых обоях, на моей рубашке и на лице растерянно таращившего глаза хозяина квартиры. Рамазанов закатил глаза, его тело обмякло. Я мысленно поздравил себя с очередным нокаутом. Ногой отбросил в сторону выпавший из скрюченных пальцев нож. Тот отлетел к Наташиным ногам.
Торопова опустила на него взгляд, потом снова посмотрела на меня и спросила:
— Чёрный, а ты здесь как оказался?
«Похожий вопрос я сегодня уже слышал, — подумал я. — Меньше часа назад. От Кирилла».
Наташин отец размазал по своей щеке бурую каплю, судорожно сглотнул. Он дёрнулся, уселся около стены. Смотрел на стекавшие по лицу своего начальника (директора Колхозного рынка) кровавые струи. Сейчас он выглядел не таким спокойным и деловитым, как в ресторане «Московский» на дне рождения у жены директора продовольственной базы. И не столь же самоуверенным, как при нашей прошлой встрече около дома Светочки (тогда «Валера», молодецки распушив перья, наблюдал, как я беседовал с Ельцовой). На фотографиях в альбоме Котовой работавший водителем «большого начальника» Валерий Борисович Торопов тоже смотрелся не таким растерянным и напуганным, как сейчас — там он казался уверенным в себе преуспевающим мужчиной.
— Здравствуйте, Валерий Борисович, — произнёс я. — За сколько вы купили в Москве выигрышный лотерейный билет? За двенадцать тысяч рублей? А начальнику сказали, что отвалили за него все двадцать? Неплохой доход. Восемь тысяч. За одну поездку в Москву. Что вы там выиграли? ГАЗ-24? Замечательная сделка. На первый взгляд. Вот только Рамазанов вас не обманул. Тот билет, действительно, поддельный. Бородатый мужик, который вам его продал, мошенник. А вы теперь соучастник преступления. Вы нагрели начальника на крупную сумму. Вам светит уголовный срок, Валерий Борисович. Вот только Рамазанов не даст делу хода: не засветит свои незаконно нажитые капиталы. Он попросту свернёт вам шею. В отместку. В назидание другим. И потому что он псих. Да вы и сами это прекрасно знаете.
В гостиной, как и в квартире на втором этаже, работал телевизор (диктор озвучивал новости). Он заглушал и птичье чириканье (раздававшееся в ветвях абрикоса за окном), и гудки (звучавшие в динамике сброшенной с телефонного аппарата трубки). Я мимолётно отметил, что Торопова всё же дотянулась до телефона. Как и заявляло следствие, Наташа оставила следы моркови на тумбе под настенным зеркалом. Я мысленно похвалил милиционеров: они в точности воспроизвели предшествовавшие убийству Тороповых события. В этом я только что убедился. Под глазом у Наташиного отца красовался большой ещё не созревший кровоподтёк (оставленный кулаком Рамазанова). Наташа слизывала с губ кровь. Присутствовали в прихожей и нож, и морковь.
Я перевернул Рамазанова лицом вниз, бросил ему на спину заранее заготовленные обрывки капронового шнура. Директор Колхозного рынка пока не очнулся — я уподобился рефери на ринге: мысленно отсчитывал время пребывания Наиля в нокауте. Наступил на Рамазанова коленом; завернул ему за спину руки, спутал их шнуром. Наташа и её будто бы онемевший родитель наблюдали
