ассистенты Микулича при его деятельном участии, я вмешиваться не стану. Я это делал не ради славы, скорее, чтобы себя испытать. Известности и так хватает.
– Господин профессор! – Кто-то дернул меня за плечо, и от неожиданности я чуть не упал. – Давайте я помогу вам дойти до флигеля, там отдохнете.
И вовсе я не сплю, это такая форма медитации с посапыванием и похрапыванием. Я попытался встать, и только помощь этого славного малого не дала мне позорно упасть. Ноги работать отказались – девять часов за столом не шутка. Ничего, сейчас в ванну залезу, сразу легче станет.
– Послушайте, а как вас зовут? – спросил я парня, страхующего меня от неприятностей.
– Збигнев Новак, господин профессор.
– Захочешь пройти стажировку у меня, напиши. Обещаю, спать будет некогда.
– С огромным удовольствием, господин профессор.
* * *
Хорошо же, когда никто не мешает, правда? Мне всегда нравилось, если не тикает будильник, не ходят рядом с кроватью в сапогах и не обсуждают новости голосами птицы под названием одноусый звонарь. Сам я его не слышал ни разу, но читал, что вопль радости у него сто двадцать пять децибел. Короче, поспал я вволю, по-богатырски. Экзамен на начальника пожарного отряда сдал.
Кузьма как под дверью ждал: не успел я зевнуть вволю, как тут же вошел, доложил:
– Извольте умываться, барин. Вода готова, тепленькой принес, чтобы бриться, значится, сподручнее.
– Говори, чего надо, – буркнул я.
Предварительные ласки после излишней услужливости Кузьмы можно и пропустить – сто сорок шесть процентов, что просить что-то будет, ну или набедокурил где. А так – сразу спросил, тут же и узнал. А что надо в пределах должностных обязанностей, он и так сделает.
– А вы вот вчерась убогих разрезали. Говорят, кровищи было… как на скотобойне… Вот, значится.
– Продолжай.
– Так я и говорю, мол, барин мой аккуратно режет, не допустит такого…
– Денег не дам. Ни копейки.
– Да я и сам кому хошь дать могу, у меня есть! – гордо поднял нос к потолку Кузьма. – Барин, а давайте останемся на денек еще, – заискивающе попросил он, скорчив довольно мерзкую физиономию. Наверняка считал, что такое выражение лица у него самое умильное. – Вам же всё равно, а тут вон места какие кругом… Дома старинные, мосты опять же…
– Нашел кого? До сих пор красоты тебя мало интересовали.
– Так это… Есть тут вдова одна. Я вчера ходил на рынок – посмотреть, то да сё. Ну и познакомились… Она из Бердичева…
– Еврейка?
– Да нет, барин, хохлушка! Нешто я не спросил?
А что, можно и задержаться. Меня отсюда никто не гонит, адрес мой кому надо известен. По нынешним временам пара-тройка дней – и не срок вовсе, так, мелочи жизни. Компания приятная. Для очистки совести могу и лекцию прочитать, студентов здесь как собак нерезаных. Опять же, Микулич. Мы вчера, как говорится, спина к спине целый день простояли, но особо бесед не вели, не до того было. А ведь с ним общаться… Король хирургов, на все времена. Он даже если ничего нового не подскажет, но проследить хотя бы за ходом его мысли… Да и просто расслабиться хочется. Потому что за последнее время… Мешки не таскал, но эмоционально… Лучше бы мешки, если честно.
– Вы ж тоже живой человек, поймите, – заблажил Кузьма, не совсем правильно восприняв мои раздумья. – У вас, вон, и барышня из больницы, и даже вот…
Тут он замолчал, поняв, что наговорил лишнего. Будто тумблером кто щелкнул и сразу динамики обесточил.
– Ты что себе позволяешь? – зашипел я, вскочив с кровати. – Тебя тут часом по голове никто не бил? Понимаешь, что хоть слово где ляпнешь, тут всем конец – и тебе, и мне? Могилы даже не будет!
Кузьма побледнел, постарел как-то вдруг, сквозь трясущиеся губы выдавил:
– Простите, барин! Понимаю всё, что не ваша воля была! Для этих высокородных мы и вовсе как тараканы какие… За ради Христа! – Он бухнулся на колени, перекрестился и торжественно добавил: – Клянусь!
Состояние Пётрека было стабильно хреновым. Дышал самостоятельно. Хотя кто ему тут обеспечит искусственную вентиляцию легких? Правильно, нет таких качать мешок Амбу 24 часа без остановки. Температура почти пристойная, тридцать семь и восемь. После такого вмешательства я бы и более высокие цифры без удивления воспринял. Давление сто на пятьдесят. Тоже не диво – система кровообращения такую перестройку пережила. Объем изменился, вот сердце и колотит, привыкая. Имеются экстрасистолы, штуки три-четыре в минуту. Ладно, даст бог, калием покормят вместе с магнием, должно устаканиться. Это я с Микуличем проговорил.
Мой участок операции вроде неплох был: швы как на выставке, дренажик с серозным отделяемым, не очень обильным. Газы отходят. Да и легкое дышит. С хрипом и свистом, но работает.
Но вялый пацан, никакой. Глазами хлопает, а разговаривать не хочет. Тонус мышечный так себе. Квёлый, короче. Не нравятся мне такие, если честно. Имею стойкое предубеждение. Хоть и функционирует всё, но как-то ненадежно. Остается только надеяться на силы природы.
Зато Микулич радовался как ребенок, притащил в палату фотографа, потом – репортера из местной газетки. Сорок пять лет мужику, а не разучился получать удовольствие от работы, ну и хвастать, чего уж там… Завидую ему. Вот такому бы научиться, чтобы не выгореть. Потому что у меня стаж суммарный – обзавидуется любой и каждый. А кто в курсе, в чем прелесть, посочувствует.
– Очень правильное решение, – отреагировал он на мое сообщение, что я задержусь на пару дней. – Послезавтра приезжает Иоганнес Брамс. Он очень редко дает концерты, но так как я его друг, то лучшие места нам обеспечены. Ну и ужин с ним, это само собой.
То, что Микулич среди прочего еще и пианист-любитель с профессиональным стажем, я слышал. Но что с Брамсом дружит – удивил. Правда, я про него помню только венгерские танцы и какой-то реквием. И если хотя бы один танец узнаю, то остальное… Да, не ту музыку я всю жизнь слушал. А то выяснилось, что тут в чести Шуман (помню где-то ноль произведений) и Вагнер (одна мелодия из фильма «Апокалипсис сегодня»). Отечественных парней типа Бородина и Мусоргского – с тем же успехом. С покойным Чайковским дело обстояло получше – там хотя бы балет спасает.
Ерунда, что я, на концерты непонятно кого не ходил? Главное – не уснуть и хлопать вместе со всеми. А потом кивать с умным видом и поддакивать.
И мы пошли на любимое всеми хирургами мероприятие – вскрытие трупа второго близнеца. А что, режешь не ты, за последствия переживать не надо, стой и смотри. Ради меня, кстати, откладывали, проявили уважение. Случай уникальный, грех не поприсутствовать.
Без
