С ним бы растаяла болезненная неопределенность, все обрело бы отчетливый смысл, даже если их счастью препятствовал долг главы Тайной Службы. Даже если взаимные чувства с одной из кандидаток грозили темницей. Аля приняла бы тяжесть ноши общей страшной тайны, она бы не выдала себя ни единым словом, ни единым движением.
Приняла бы и отчужденность, и невозможность быть вместе. Лишь бы знать, что все это тягучее время не обманывала себя, не выдавала бережное отношение к фаворитке отбора и сочувственную симпатию за иное чувство. Неужели неверно улавливала блеск в чистых бирюзовых глазах? Неверно понимала искрящиеся полуулыбки?
Прижав руки к груди, Аля села на пуфик, унимая бешено колотящееся сердце. Волнение и предвкушение балансировали на острой грани безумной надежды. Отбор подходил к концу, и именно теперь, после всех пережитых потрясений и невзгод, она больше всего ожидала чуда. Если древняя магия позволила ей выжить, если удалось передать через океан зыбкий зов, мольбу о спасении и координаты, то неужели эта же магия не сумела бы избавить от нежеланного брака с Королем? Возможно, все символы и пророчества этой необъяснимой силы неверно истолковали такие ревностные блюстители традиций, как Павена и жены покойного правителя? Все они читали книги, ссылались на старинные законы и девушку с Земли, которая попала однажды на Фрет.
Но, похоже, никто из них не помнил легенду о деве, что взошла на костер вместе с возлюбленным, а огонь не сжег их, а воскресил Короля. Неужели не верили они в ее правдивость? После того как Бенну услышал ее, после того как она сумела передать свой безмолвный крик, она верила.
«Древняя магия! Дух-Феникс! Слышите ли вы меня? Ответьте! Почему меня услышал именно Бенну? И если меня услышал Бенну, не значит ли, что я предназначена вовсе не Королю?» – взмолилась Аля, но ответом ей послужил лишь умиротворяющий плеск волн. Потом оцепенение и тревожное вслушивание в зыбкие голоса духов нарушило урчание эрукила. Санни устроился на коленях и тыкался в живот, требуя чесать за ушами.
Аля обняла питомца, наслаждаясь мягкостью шерстки и безграничной преданностью. Как же с ним было легко и просто, как понятны оказывались его поступки, его забавные игры и ловкие прыжки. Неведомый зверек чужого мира немногим отличался от домашних кошек или маленьких собачек, а люди, наверное, в любом мире оказывались головоломками.
Оболочки сотен вопросов, тревог и недомолвок. А некоторые – создатели суеты. В этом приходилось убеждаться каждый раз, когда покой уединенной печали нарушали вторжения Зиньям. Павена больше не появлялась, видимо, посчитав, что принесла свои извинения, зато служанка теперь старалась с удвоенной силой, опасаясь увольнения.
– Госпожа-госпожа? Расчесать вам волосы? – принялась тараторить она, когда вошла в комнату.
– Сама расчешу, – ответила Аля, демонстративно хватаясь за расческу.
– Госпожа, вы уже выйдите к обеду или принести вам сюда на подносе? – продолжала Зиньям, без цели и смысла мечась по комнате. Она то поправляла коврик у кровати, то выравнивала края покрывала и проверяла зажимы у простыни, то предлагала обуться в мягкие домашние туфли, навязчиво подставляя их к ногам. Лучше бы следила за Исиф, когда та подкидывала осколки. Или проверяла туфли перед пробуждением хозяйки. Хотя Аля ни в чем не винила недалекую девушку: служанка тоже порядком испугалась из-за нападения, и повезло еще, что ее не убили как ненужную свидетельницу.
– Я выйду к обеду.
– Какое платье выберете? Я тотчас все-все подготовлю! Платье, украшения, туфельки, чулки. Все, как скажете, все-все.
– Зеленое платье, – поморщилась Аля. – Остальное на твой выбор.
Одевание проходило по привычному ритуалу, снова повседневные ритуалы звали прочь из комнаты. Не хотелось только оставлять Санни в одиночестве, но вряд ли кто-то позволил бы принести веселого зверька в трапезный зал. Павена не пережила бы, если бы маленькие лапки прошлись по белой скатерти стола. Впрочем, таких вольностей питомцам не дозволяли и на Земле.
– Ничего, сейчас тебе положат вкусных овощей и фруктов. Забавный ты, – улыбнулась Аля, наблюдая за тем, как Санни ловко соскочил с колен и направился к мисочкам в углу.
– Ай! Он укусил меня! – отдернула руку Зиньям, раскладывая фрукты для эрукила.
– Положи ему в мисочку еду и не надо так торопиться. Животных это пугает, особенно таких маленьких, – с расстановкой, как ребенку, объяснила Аля, качая головой. Как только Зиньям медленно отошла, Санни с аппетитом принялся за угощение.
– Я скоро вернусь, малыш! – пообещала Аля. Покидая комнату, она ужаснулась мысли, что, возможно, на ближайшие годы ее лучшим другом и единственным утешением сделается только маленький зверек.
Хотя потом, возможно, дети… Но дети от нелюбимого мужчины. Думать об этом все еще слишком не хотелось. После пережитого потрясения все еще кружилась голова, а по телу разливалась слабость. Но Аля дошла до трапезного зала сама, не опираясь на руку Зиньям, и осторожно опустилась на свое место подле стола.
– О! Аля! Наконец-то! – приветствовала Огвена. Забыв о чопорных приличиях, они крепко обнялись.
– Живая и вроде здоровая, – непривычно радушно улыбнулась Эрин, сидевшая напротив. Она выглядела задумчивой, но странно-спокойной. Все оставалось на своих местах, и все же менялось: пустовало место подле принцессы, а еще придвинутым стоял стул, который обычно занимала Исиф.
Но все так же чинно подавали блюда, суетились сноровистые подручные старшей поварихи. Все так же перешептывались старые жены за своим столом и тихонько сплетничали служанки. Гарем продолжал существовать по прежним законам. И Павена, восседавшая во главе стола, спокойно и царственно наблюдала за своей вотчиной. А потом, аккуратно вытерев белой салфеткой впалые истончившиеся губы, смотрительница царственно подошла к дебютанткам. Она воздела руки, в которых на этот раз не оказалось мешочка с камушками, и объявила:
– Девушки, вас ждет новое испытание. Возможно, последнее. Возможно, Король сочтет, что отбор еще не закончен. Но подойдите к этому испытанию крайне ответственно! От вас не потребуется присутствие в тронном зале, ваши таланты мы все уже с удовольствием посмотрели. Теперь предстоит узнать, насколько прекрасны ваши души и искренни чувства.
«Искренни чувства? У кого из уцелевших тринадцати? Одну отстранили за обман, другая вовсе оказалась предательницей. Огвена уже идет замуж за министра культуры, Эрин мечтает вернуться домой», – с сарказмом отметила Аля. Но Павена, похоже, проводила уже не первый отбор на своем веку и часто произносила официальные речи, поэтому продолжала ровно, будто читая текст:
– Теперь испытанием будет ваше признание. Ваша задача: написать письмо, за что вы любите Короля. Раскройте свое сердце, найдите верные слова. Ведь все вы любите нашего правителя не только как верные поданные, но и как будущие жены, как будущие матери наследников силы Духа-Феникса.
– Письмо… Письмо… Хорошо, что не в стихах, – зашептались девушки. Огвена же вскинула брови, а Эрин демонстративно закатила глаза. Она держалась по-прежнему особняком и, похоже, до конца отыгрывала роль склочной стервочки. Да и то, что она вернулась в гарем, не пожелав идти с бунтовщиками, не обещало появления теплых чувств по отношению к Королю.
– Огвена, что делать? – шепнула Аля, когда Павена закончила речь и временно вернулась на свое место. – Надо писать только про Короля?
– Я не буду. Напишу все как есть, – пожала плечами Огвена, шепотом признаваясь: – Я уже все потихоньку организую для поездки на раскопки после свадьбы. Конечно, если не начнется война… Ой, не хочу об этом, не начнется. Заговор раскрыт, все.
Аля задрожала. Разговоры о войне пугали больше, чем новые испытания. Все эти игры в гареме представали фантомными бликами, отраженными в острых гранях ранящего льда, в которое превращалось каждый раз сердце в ожидании опасности.
– Дорогие участницы отбора, испытание начинается прямо сейчас! – внезапно объявила Павена, едва девушки успели закончить ужин. Со столов торопливо убирали тарелки, не позволяя неспешно насладиться фруктовым суфле на десерт.
