подвала. Две нарастопашку, одна наглухо закрыта. Дверь деревянная, но толстенная, с запечатанным смотровым окошком. Скорее… Наташа должна быть там. Больше негде ей быть. Я воткнул массивный ключ в скважину, и повернул. Один оборот, второй. Замочные сувальды хрустели слишком громко. В тишине казалось, оглушительно. Есть! Ригель утонул в двери, освободив ее. Я дернул ручку на себя. Свет настольной лампы робко протиснулся вслед за мной в камеру. Кирпичные стены, окно-бойница и лавка. На полу на ворохе соломы неподвижно лежит Наташа. Одежда изорвана. Вся в крови. Вот суки! Уже успели допросить с пристрастием. Лежит словно мертвая. Я подскочил о потрогал лоб. Горячий. Жива девчоночка! Подхватил ее на руки и потащил к выходу.
Вот и коридор. Где-то здесь должен быть Рубин. Черт! Почему его нет? Я посадил осторожно Наташу на пол, привалив к стене и схватился за пистолет.
Высунулся из-за угла. На полу лежит Рубин с окровавленной головой. Он тихо застонал.
Я резко развернулся, но в затылок уперся холодный ствол.
— Стоять! — проговорил ледяной голос на немецком. — Брось пистолет! Подними руки.
Бл*ть! Как глупо я попался! Все-таки это была засада? Но почему мне не ломают руки? Понял. Потому что фриц один. И голос мне его кажется до боли знакомым. Где я его слышал? Раздумывать некогда. Я бросил пистолет, но не далеко, а намеренно себе под ноги. В тот момент когда он брякнулся о пол, я резко ушел в сторону и с разворота ударил по тому месту где должна быть рука противника с оружием.
Бах! — грянул выстрел. Раскаты поглотили толстенные стены, а в меня вцепилось тело. Не успел разглядеть кто. Заехал ему в челюсть, но гад увернулся и врезал мне поддых. Такой прыти я от часового не ожидал. Невольно согнулся пополам, но в ту же секунду бросился ему в ноги. Схватил за сапоги и дернул их вверх. Фриц грохнулся спиной, и должен был отбить позвонки, но как-то в последний момент перекатом ушел сторону. Бл*ть! Да кто ж ты такой? Он тут же вскочил на ноги. Мы одновременно глянули на валявшийся пистолет, примериваясь к броску до него. Кто первый рискнет и на миг останется беззащитным? Я поднял на него глаза, а он на меня. Мы оба узнали друг друга. Твою мать! Ни хрена это не часовой. Это же…
— Стой, идиот! — свет лампы бликанул на лысой, как яйцо, башке противника.
На долю секунды я даже опешил. И этого мгновения Юргену хватило, чтобы двинуть мне по руке. Пистолет, за рукоятку которого я успел схватиться, выпал из моей руки и загрохотал по деревянному полу. И только тут до меня дошло. Он сказал это ПО-РУССКИ!
— Что с Зиги и Марком? — быстро спросил он.
— Уже ничего, — огрызнулся я. Руки еще подрагивали от адреналина боя, мозг лихорадочно пытался подстроиться под новые обстоятельства. Этот лысый штурмбаннфюрер говорит не на ломаном русском. Он говорит, как истинный русский! А значит…
— Времени мало, — сказал Юрген, быстро пересекая коридор. — Через полчаса — смена караула, я принес одежду для девушки. Забирай ее и уходи… Ты из отряда Слободского?
— Так ты свой! — воскликнул я.
— Молодец, догадался, — фыркнул Юрген. — Давай, шевели руками быстрее! Черт, надо же, как ее отделали…
Он склонился над бесчувственной Наташей и похлопал ее по щекам.
— Наташа! Наташа, просыпайся, надо уходить! — он повернулся ко мне. — Да пошевеливайся ты! Что там снаружи за шум?
— Налет на склады Тодта, — ответил я, приподнимая Наташу, чтобы Юрген смог натянуть на нее платье. Обычное такое селянское платье, размеров этак на пять больше, чем ей требуется. Зато с натягиванием поверх ее изодранной в лохмотья одежды никаких проблем.
— Хорошо, значит там не до нас, — облегченно выдохнул Юрген. — Ты устроил? Неплохая задумка. Но если бы здесь был полный караул, положили бы тебя тут с твоим пацаном, как пить дать…
— Выбора не было, — огрызнулся я. Наташа что-то простонала и приоткрыла глаза. — Наташа! Милая, приходи в себя!
— Больно… Жжет… — простонала она.
— Сейчас я тебя вытащу, родная, потерпи немного, — прошептал я ей на ухо.
Она нетвердо встала на ноги. Ее затуманенный взгляд остановился на Юргене.
— А это… Кто? — пробормотала она. Лицо ее скривилось, будто она собиралась заплакать. Потом взгляд вдруг прояснился. — Ты Шалтай!
— Я не понял… — проговорил Рубин, отлепившись от стены. Еще в самом начале нашей драки с Юргеном он попытался вмешаться, но лысый подходя отшвырнул его, шандарахнув об стенку, и тот только что опомнился. — Этот лысый что ли русский?
— Надеюсь, пацан, когда ты отсюда выйдешь, то забудешь этот факт, — прищурился Юрген. — Иначе мне придется тебя убить.
Его очки блеснули, когда он выпрямился. И по лицу было не очень понятно, шутит он или нет. Не шутит, стопудово. Получается, что внедрен он уже давно, еще до войны. Может быть, он и есть тот самый человек, по чью душу сюда приехал Алоиз из самой Германии…
— Слушай внимательно, — Юрген положил руку мне на плечо и тряхнул. — Дислокацию отряда Слободского кто-то сдал. Завтра на лагерь партизан планируется налет. Вот план атаки, — он сунул мне в руку запечатанный конверт. — Я хотел отправить только Наташу с донесением, но одна она может не дойти. Так что бери ее, и уходите.
— В каком смысле сдали? — спросил я. — Разведка сработала?
— В самом хреновом, — Юрген скривил губы и сплюнул. — В отряде предатель. Крыса. Туда посмотри!
Он мотнул головой в сторону стола, над которым висела фанерная доска. Фото Наташи было одним из четырех пришпиленных к ней. И даже с подписью: «Наталья Сотникова, 1919 года рождения, снайпер. Брать живой!»
Рядом с ней висела фотография благообразного командира Слободского. Двух других я никогда не видел. Так вот почему Наташу сцапал патруль. Будто знал ее в лицо. Так и есть. Знали, кого искать. Крыса, скорее всего, сообщила, что Наташа идет в город.
Снаружи раздались крики на немецком и беспорядочная стрельба. Через узкое окно скользнул яркий луч фонаря.
— Суматоха вам только на руку, — сказал Юрген. — Двигайте, пока караульные не явились. А здесь я разберусь.
Я открыл было рот, но тут же его захлопнул. Вопросов мне хотелось задать ему кучу, конечно. Но он был прав, тормозить сейчас нельзя.
— Можешь идти? — спросил я Наташу, придерживая ее за талию.
— Дддда, — сквозь зубы прошипела она и даже сделала несколько нетвердых шагов.
— Не пойдет, — я мотнул головой. — Придется тебе немного покататься верхом. Прости уж за неуважение, милая.
Я подхватил ее на здоровое
