я предусмотрительно оставил, и выстрелить в офицера. После чего рвануть в сторону. Подумав, я отказался от этой мысли. Дело не в обещании – плевать мне на него. На войне нет места благородству. Просто не выйдет – догонят. Если не драгуны, то их пули. Попал я, конкретно.
– Извините, господин капитан, – внезапно спросил француз. – У вас есть шрам на голове от удара саблей?
– Да, – удивился я.
– Могу я взглянуть?
Я пожал плечами, стащил кивер и наклонил голову к французскому лейтенанту – разобрался, наконец, в его эполетах. У младших офицеров армии Наполеона бахрома только на одном из них, а градацию чинов обозначают продольные полосы сверху. У пленившего меня офицера на эполетах полос не было – значит, лейтенант. Пусть смотрит! Волосы у меня за эти месяцы отросли, но разглядеть шрам при желании можно.
– Благодарю, – сказал француз. – Вижу.
– Могу я спросить, лейтенант? – поинтересовался я, нахлобучив кивер обратно. – Откуда вам известно о шраме?
– Ваши приметы значатся в приказе маршала Даву, – ответил тот. – Предписано при обнаружении вас задержать и доставить в штаб корпуса. Сделавшему это обещан новый чин и денежная награда. Так что я, считайте, более не лейтенант. Капитан, – довольно улыбнулся он.
Слова француза изумили меня. Зачем я понадобился Даву? И откуда он знает о моем существовании? Дошли сведения о моих похождениях? Теперь я личный враг императора? Смешно. Такое бывает только в книжках. Но тогда почему?
Не найдя ответа на этот вопрос, я решил, что скоро узнаю. Тем более что мы уже въехали на улицы Москвы. Сами того не зная, мы с Пахомом оказались к ней совсем близко, потому и попались, как идиоты. И вот теперь я наблюдаю сгоревшие дома и закопченные печи. Грустное зрелище. Хотя в реальной истории пожар пошел на пользу Москве: взамен сгоревших построили много красивых зданий.
Мы двигались к центру города. На улицах стали попадаться солдаты армии завоевателей. Расхристанные, многие с узлами на плечах, они брели по обочине, не обращая на нас внимания. Некоторые, обнявшись, горланили песни – явно пьяные. Среди мундиров мелькали женские платья. Дамочки, похоже, тоже навеселе. Они хихикали и повизгивали, когда кто-то из французских кавалеров лапал их уж слишком откровенно, но испуганными не выглядели. Похоже, что присоединились к оккупантам по доброй воле. Хотя, чему удивляться? Такие всегда были. Впрочем, возможно, что это француженки. Их в Москве пруд пруди. Гувернантки, модистки, актрисульки… Они, в отличие от русских, не сбежали – ждали своих.
Встречались и всадники. Они спешили по своим делам, не обращая внимания на нас. Лишь один молодой офицер с бакенбардами на круглом лице, остановив коня, уставился на меня и не отводил взгляда, пока мы не проехали мимо. Знакомый, что ли? Вряд ли – не припоминаю. Да и откуда у меня знакомые среди французов?
Меня отконвоировали прямо в Кремль – с седла я хорошо видел приближающиеся знакомые стены и башни. Возле одного из зданий за стенами конвой остановился. Лейтенант приказал мне спешиться, и мы мимо караула из двоих солдат вошли в высокие двери. Там по широкой лестнице поднялись на второй этаж, где француз приказал мне ждать, поручив охрану двум драгунам, а сам скрылся за красивой резной дверью. Обратно явился быстро, в компании с высоким худощавым полковником и еще одним офицером чином поменьше.
– Платон Руцки́? – спросил меня полковник, подойдя на пару шагов. – Подпоручик отдельного батальона егерей при командующем Второй армией России?
– Капитан, – поправил я.
– Растете в чинах, – его тонкие губы растянулись в улыбке. – Впрочем, не удивительно. Бумаги! – он требовательно протянул руку.
Я достал из сумки и протянул ему предписание министерства. Пусть читает – ничего секретного там нет. Но полковник читать не стал, отдав пакет сопровождавшему его офицеру. Тот сломал печать, развернул предписание и впился глазами в текст. Ага, переводчик.
– Все верно, – сказал, возвращая предписание полковнику. – Капитану егерей Платону Руцки́ предписано явиться для дальнейшего прохождения службы в штаб действующей армии.
– Шрам у него тоже есть! – поспешил лейтенант. – Я видел.
– Благодарю вас, Дюпон! – сказал полковник. – Сегодня же будет приказ о повышении вас в чине. Деньги получите у казначея, я дам распоряжение. Не задерживаю.
Лейтенант откозырял и скрылся вместе с драгунами. Полковник уставился на меня и вновь улыбнулся.
– Вы даже не представляете, насколько я рад видеть вас, посланец…
* * *
Даву окинул внимательным взглядом стоявшего перед ним русского офицера. Молод, строен, с отличной выправкой. Мундир сидит как влитой. Чтобы носить его так, нужны годы службы. Опытный и опасный человек. Как сообщил Маре, в дорожной сумке посланца обнаружили небольшой пистолет, и тот был заряжен. Бездельники-драгуны не удосужились обыскать пленника как следует. Хорошо, что Маре опытен в таких делах…
Гость встретил его взгляд без страха в глазах. В них маршал прочел только любопытство и невольно удивился. В армии его боялись – даже те, к кому он благоволил. А тут всего лишь пленник. Он, что, не осознает, что ему грозит?
– Сейчас я буду задавать вопросы, – сказал Даву. – Вы будете на них отвечать, честно и правдиво. Вздумаете врать – не доживете до рассвета. Расстрелять можно и при свете костра. Понятно?
– Да, мсье, – ответил офицер.
– К герцогу обращаться: «ваша светлость», – поспешил Маре.
– Да, ваша светлость, – повторил пленник.
– Вопрос первый: вы прибыли из будущего?
Брови пленника полезли на лоб. В его глазах маршал прочел изумление, смешанное с испугом, и внутренне усмехнулся.
– Покажите ему, Маре, – сказал полковнику.
Тот взял стоявший у стола ранец – его Даву специально достал из шкафа перед допросом – и выложил на столешницу куртку и брюки темно-вишневого цвета. Сверху примостил таинственный прибор и ассигнацию, после чего отступил в сторону.
– Подойдите! – велел маршал пленнику. Тот подчинился. – Ваши вещи?
– Да, – выдавил тот. – Но откуда они у вас?
– Вопросы здесь задаю я! – одернул его Даву. – Признаете, что прибыли из будущего?
– Да, ваша светлость! – подтвердил пленник.
«То-то!» – усмехнулся про себя маршал.
– Из какого года?
– Две тысячи девятнадцатого.
– На этом ассигнате стоят цифры 2009, – Даву ткнул пальцем в банкноту.
– На наших деньгах ставят год принятия их в обращение. А печатать могут долго.
– Почему текст на ассигнате не русский?
– В конце двадцатого века Россия, которая в то время называлась Союзом республик, распалась на ряд государств. Мое называется Республика Беларусь, и текст на банкноте белорусский.
– Российская империя перестала существовать? – поднял бровь маршал.
– Как все империи в Европе. За два века континент пережил ряд войн и революций. В ряде стран уцелели монархи, но де-факто это республики. Короли в них не правят. Франция тоже республика.
– Любопытно, – сказал маршал. – Но
