небольшой домик. Точнее, сам домик возвели за пару дней, да ещё день
потратили на крышу, а задержка вышла с печкой. Но и её сделали.
— Огромная какая, — не переставала удивляться Любаша.
— Так муж у тебя не маленький, а спать придётся на ней.
— Если так, то вроде и ничего. Осталось только стол поставить, да сундук, как раз места
хватит.
Дуня понимала, что домик получился крохотный из-за нехватки строительного материала, но
разживутся молодые и сделают пристройку со стороны печи. А пока она настояла рыть-долбить
погреб с потайным выходом к обрыву. К удивлению боярышни, как только Якимка понял, что
от него требуется сделать погреб с тайным выходом, то начал работать, как заведённый!
Едва он пробил углубление, то дальше приступил не к расширению будущего погреба, а все
силы бросил на создание тайного хода. Правда и тут охватившая его одержимость внесла
коррективы,и Яким долбил лаз, в котором он с трудом мог продолжать работать. Дуня хотела
было пристрожить его, чтобы не маялся дурью и сначала доделал погреб, потом положил пол в
доме и только после этого взялся бы за тайный ход, не забывая об основной работе, но Любаша
заступилась:
— Боярышня, он старательно колет камень на бруски, но когда понял, для чего нужен ход, то
сам не свой. Торопится, бормочет, что надо успеть.
— Ну-у… — глубокомысленно протянула Дуня и повторила то, что уже говорила десятки
раз:
— В случае опасности лучше бежать в имение!
— Но бывает, что поздно бежать, — резонно возразила Любаша.
— А ты говоришь, Яким сам на себя не похож и беспокоится? — удивленно переспросила
Дуня.
— Очень! Даже ночью всё стучит и стучит.
— Ну-у, внизу непонятно,стемнело уже или нет, — заметила боярышня. — Ты бы уводила
его оттуда.
— Я помогаю оттащить отбитый камень, а потом уже…
Люба нервничала. Яким стал беспокойным, осунулся и не всегда делал порученную ему
работу, а Любаше приходилось из-за этого врать. Яким же всё время долбил этот несчастный
лаз. И только сейчас, озвучивая для боярышни случившиеся перемены с мужем, она по-другому
взглянула на его беспокойство.
— Ну, раз так, то пусть делает, — покусывая губы, решила Дуня. — А ты проверь, чтобы
хитро всё было сделано и лаз оставался неприметным. Я объясняла, как можно замаскировать
ход.
Любаша активно закивала, успокаиваясь насчет мужа. Боярышня не стала говорить, что он
дурной, и Любашу не осудила за потворство ему.
— Скажи Якиму, чтобы в проходе сделал углубление для кувшина с водой. А то коснись
что… — Дуня ожесточенно махнула рукой, понимая, что если действительно коснись что, то
молодым придется худо. — Но днём пусть хоть немного бруски делает, а то зимой ноги с
голоду протянете! — добавила она и Люба опустила голову, поняв, что уличена в лукавстве. И
всё же она набралась смелости:
— Боярышня, я ещё вот чего хотела просить у тебя.
— Чего? — буркнула расстроенная Дуня, чувствуя, что не получается у неё ладно
руководить. Вроде бы делает всё нужное, но жизнь вносит свои коррективы и как на них
реагировать она не знает. Учесть обстоятельства или надавить, заставить делать по-своему?
— Нам бы я Якимом свадебку отгулять, а то в Москве всё впопыхах сделали.
— Теперь уж до осени жди. Люди всё понимают и не осудят.
— У меня уж пузо будет.
— Хм, быстро вы… ну так погуляете на рождении первенца.
— И то верно, — вновь закивала Любаша, теребя запыленный сарафан.
— Ты мне лучше скажи, удобно воду набирать с речки?
— Ой, боярышня! Хорошо! Я кручу ручку, а ведро опускается с обрыва прямо в воду и так
же поднимаю его. А потом сразу опрокидываю в выдолбленное бревно, и вода по ложбинке
течет прямо в бочку. Мне не трудно было бы самой сделать несколько шагов, но так я лишний
раз не тягаю бадейку, а то ведь поставь, подними, потом повыше подними, чтобы в бочку
опрокинуть.
Дуня одобрительно поглядывала на конструкцию из не ошкуренных брёвен, стоящую у края
обрыва. Та ещё новация по доставанию воды из реки, но всё лучше, чем бежать по крутой
тропинке вниз, потом с полной деревянной бадейкой наверх. Да и без мостков ноги мочить
придется. А половинки деревянных труб Яким сделал сам.
Оказывается, трубопровод для воды многим известен и его используют. Бревно пополам, сердцевину вон — и готов акведук! Дуне оставалось только по лбу себя стукнуть, ведь в
Кремле сейчас стоит дубовый водопровод.
— Яким обещал позже надставить бревно и тогда бочку можно держать у самого дома, —
хвасталась Любаша, позволяя себе немного высокомерности, потому что у бояр Дорониных
такого удобства не было.
— Зимой придётся долбить прорубь в реке или ходить за водой в лес к ручью, — осадила
Любашу Дуня.
— Ничё, справимся. Можно и снег стопить, коли непогода. Печь-то долгонько тепло держит.
Дуня посмотрела на Любашку и согласно кивнула. Этой проворной молодице многое по
плечу, потому боярышне и хотелось оставить её подле себя, но без принуждения. А теперь вот
сама помогает ей, и огромная бочка ею выпрошена у Федора для Якима с Любашкой, хотя
чувствует обиду. И была бы Дуня с ней на равных, то высказалась бы по поводу задранного
носа, но разница в положении призывала к осторожности, а то можно не заметить, как
испоганишь кому-то судьбу вырвавшимся в сердцах словом.
Дуняша бросила последний взгляд на симпатичный домик, поморщилась при виде окна, затянутого шкуркой карпа и вернулась домой, пока её не хватились. Осенью Машина
наставница станет её наставницей, а сестра будет во всем помогать ключнице. А пока за Дуней
все присматривают, да уследить не могут!
Но в этот раз, кажется, её искали.
— Дуняша, ты где была? — спросил отец, выйдя из дома, важно засунув большие пальцы за
пояс.
— Так туточки, рядом, — всплеснула она руками.
— И не видела, как возок из монастыря прибыл? — насмешливо спросил Вячеслав. — Ты, дочка, опаску имей. Беспечность твоя может окончиться бедой.
Дуня хотела сказать, что она всегда бдит и ушки держит на макушке, но интереснее было
узнать о монастырском возке. Уж не за ней ли приехали?
— За тобой, доченька, — грустно подтвердил отец. — Мать собирает тебя в дорогу.
Сердце трусливо ёкнуло и затрепетало.
— А обратно? Вернусь ли я?
— Осенью я или
